Страница 61 из 71
Витте подчеркивал, что в России есть всё необходимое для быстрого экономического и промышленного роста. Он писал Государю: «Империя Вашего Величества велика пространством, обильна природными дарами: каждый год знаменуется открытием новых естественных богатств в ее недрах. Даже в землях, исстари заселенных и длинным рядом поколений возделанных, открываются новые, прежде скрытые от глаз, высокоценные блага, обработка которых щедрее вознаграждает жителей, чем просто земледелие. Всевозможные минералы, металлы, прежде издалека к нам привозившиеся, ныне раскрываются внутри страны под ногами самого земледельца, призывая его к новому труду. А что скрыто на наших окраинах, только теперь заселяемых русскими людьми, чем одарят нас необъятные пространства Сибири, о том можно оставлять лишь гадательные предположения»{725}.
Другим убеждённым сторонником индустриального пути был Н. Х. Бунге. Своё виденье развития России в XX в. он изложил в Записке, которая позже получила название «Загробные заметки». Это виденье сводилось к следующему: 1. Укрепление индивидуальной крестьянской собственности на землю; 2. Привлечение «фабричного люда» к участию в прибылях частных предприятий и создание рабочих ассоциаций; 3. Расширение прав местных выборных учреждений; 4. Реорганизация центрального и местного государственного аппарата; 5. Преобразование системы народного образования.
Бунге предлагал оказывать всемерную поддержку переселению крестьян в Сибирь. При этом он был противником любых «конституционных экспериментов». Во многом благодаря этому «завещанию» Бунге Николай II поддержал программу Витте, ориентированную на рост отечественной промышленности{726}. 15 апреля 1896 г. Государь подписал закон «О некоторых изменениях в действующих узаконений, касающихся добровольного переселения сельских обывателей и мещан»{727}. Этот закон отменял практику насильственного возвращения самовольных переселенцев, упростил порядок выдачи разрешения на переселения, установил льготный тариф на проезд по железной дороге и право посылок ходоков от крестьян для осмотра земель, предназначенных для переселения.
Позицию Витте и Бунге поддерживал также и великий русский учёный Д. И. Менделеев. Вначале XX в. он писал: «Замереть России – гибель. Ограниченный рост промышленности непригоден нашему народу. Народ по здравому инстинкту сознает, что, идя помаленьку, мы никогда не догоним соседей, а надо не только догнать, но и перегнать»{728}.
3 июня 1895 г. Н. Х. Бунге скоропостижно скончался. Государь был сильно опечален этим событием: «Узнал чрезвычайно грустную весть о скоропостижной смерти Н. Х. Бунге. Ещё одним верным и опытным советником стало у меня меньше. Кончина его ставит меня в очень трудное положение!»{729} По приказу Государя «Загробные заметки» были отпечатаны в нескольких десятках экземплярах типографским способом и розданы для ознакомления великим князьям, министрам и членам Государственного Совета. 5 июня 1895 г. гроб с телом Н. Х. Бунге был доставлен в специальном вагоне на станцию Александровскую под Петербургом, и Государь лично присутствовал при литии{730}.
Однако у сторонников политики протекционизма индустриализации были серьёзные противники. В первую очередь это были представители крупного дворянства, которое вследствие индустриализации беднело и теряло рычаги управления. Распродаваемая дворянами земля переходила в руки других сословий – прежде всего крестьянам. И без того невысокий удельный вес дворянского землевладения в общем земельном фонде страны, составлявшем в конце 70-х гг. XIX в. менее 20 %, к началу XX столетия сократился еще на 5 %. К 1905 г. дворянство владело лишь 13 % всех земель{731}. Н. А. Павлов утверждал: «В знатных верхах Петербурга издавна велась борьба против всяких “новшеств” и земельных реформ; борьба против переселения, расселения, против развития земельного и иных кредитов. Владельцам латифундий, живущим в Петербурге нужны были сельские рабочие и дешёвые руки. А последствия падения общины – сократило бы многочисленную и дешёвую рабочую силу»{732}.
Конечно, было бы неправильно объяснять антииндустриальную позицию дворянства только корыстными мотивами. Среди определённого их круга крепло мнение, что Самодержавие перестало выполнять свою прежнюю охранно-попечительскую функцию. В 1896 г. киевский предводитель дворянства князь Н. В. Репнин-Волконский заявил, что «Самодержавия в истинном его смысле в России не существует», так как оно отказалось от своих прерогатив в пользу бюрократии{733}.
Об этом же, но более ярко говорил князь С. Н. Трубецкой: «Единого Царского Самодержавия в собственном смысле не существует и не может существовать. Царь, который при современном положении государственной жизни и государственного хозяйства может знать о пользе и нуждах народа, о состоянии страны и различных отраслей государственного управления лишь то, что не считают нужным от него скрывать, или то, что считают нужным ему представить; Царь, узнающий о стране лишь то, что может дойти до него через посредство сложной системы бюрократических фильтров, ограничен в своей Державной власти более существенным образом, нежели монарх, осведомленный о пользе и нуждах страны непосредственно ее избранными представителями, как это сознавали еще в старину великие московские государи.
Царь, который не имеет возможности контролировать правительственную деятельность или направлять ее самостоятельно, согласно нуждам страны, ему неизвестным, ограничен в своих державных правах тою же бюрократией, которая сковывает его. Он не может быть признан Самодержавным Государем: не он держит власть, его держит всевластная бюрократия, опутавшая его своими бесчисленными щупальцами»{734}.
Князь В. П. Мещерский утверждал: «В эти 40 лет мы отняли от земли все почти деньги, все почти умственные силы, изнурив землю и разрушив все виды земельного хозяйства, и получили взамен к началу нового столетия в придачу к разорённому земледелию – висящие на нитке банки и постепенно суживающие своё производство фабрики и заводы… Земледелие умирает, земледельцы разорены, и, вследствие этого, мануфактура, раздутая на счёт земледелия, начинает падать и разоряться за неимением заказчиков и покупателей… А завтра отмените протекционизм, и три четверти наших фабрик закроются»{735}.
Именно в первую очередь нравственными и экономическими причинами было вызвано возникновение в конце XIX в. у представителей дворянства оппозиционного отношения к политике протекционизма. Многие из них считали, что Самодержавие гибнет в паутине бюрократии, а индустриализация приведет патриархальную Россию к неисчислимым бедствиям. России никогда не догнать Западную Европу по промышленному развитию, Россия – страна аграрная, поэтому нужно развивать сельское хозяйство – таким был главный довод противников индустриального курса. Помимо этого, критики протекционизма указывали на то, что таможенные пошлины повысят стоимость импортных товаров внутри страны, отчего могут пострадать потребители, что защита от внешней конкуренции может помочь монополистам установить полный контроль над внутренним рынком.
Сторонники аграрно-патриархального курса горячо поддерживали расширение прав земств. Именно по этому вопросу началось противостояние между министром внутренних дел И. Л. Горемыкиным и С. Ю. Витте. Горемыкин предлагал постепенно, но упорно распространять земства на все губернии, говорил о необходимости и полезности земских учреждений, без которых люди превращаются «в людскую пыль». Витте, наоборот, доказывал, что Самодержавие и выборное самоуправление несовместимы. При этом возникала парадоксальная ситуация, при которой Витте, утверждая, что выборные органы самоуправления могут существовать только при конституционном строе, фактически играл на руку земской оппозиции, утверждавшей то же самое. Недаром статья Витте «Самодержавие и земство» была опубликована в очередном номере журнала «Освобождение», органа либерально-земской оппозиции, печатающегося за границей. Доктор ист. н. А. Ф. Смирнов пишет: «Полемика двух министров, Горемыкина и Витте, эта тяжба перед Престолом, имеет принципиальное значение для правильного понимания истоков русского конституционализма; Витте в нашей литературе принято считать едва ли не отцом русского парламента, но он скорее не отец, а злой снохач; Горемыкина изображают ретроградом, ловким царедворцем, тогда как факты говорят о другом. ‹…› По существу Витте организовал антиземскую кампанию…»{736}.
725
Всеподданнейший доклад министра финансов С. Ю. Витте Императору Николаю II о государственной росписи доходов и расходов на 1900 г. // Историк-марксист. 1935. № 2/3. С. 131–139.
726
Степанов В. Л. Самодержец на распутье. С. 166.
727
Полное собрание законов Российской империи. 1896 г. № 12777. С. 289–290. Т. XVI. Отд. 1. СПб., 1899.
728
Менделеев Д. И. К самопознанию России. СПб.: Издание А. С. Суворина, 1907.
729
Дневник Императора Николая II за 1895 г. Запись за 3 июня // Дневник Императора Николая II. Т. 1. С. 206.
730
Дневник Императора Николая II за 1895 г. Запись за 5 июня // Дневник Императора Николая II. Т. 1. С. 206.
731
Рябов Ю. А. Россия на рубеже XIX – XX веков. Часть 1. Государственность, основные сословия и классы в России в конце XIX – начале XX века. СПб., 1998. С. 126.
732
Павлов Н. А.Указ. соч. С. 25.
733
Рябов Ю. А. Указ. соч. С. 127.
734
Трубецкой С. Н., князь. Собрание сочинений. Т. 1. М., 1906. С. 466–468.
735
Мещерский В. П. Дневник, 9 июля // Гражданин. 1901. 12 июля. № 52. С. 21.
736
Смирнов А. Ф. Указ. соч. С. 12.