Страница 56 из 71
Интерпретация Витте обстоятельств вокруг морского порта сильно отличается от реальных событий. Государь действительно был сторонником военного порта на Мурмане, но он не был авантюристом. Он хотел всестороннего анализа ситуации, чтобы принять взвешенное и продуманное решение. В конце 1894 г. предложения Витте рассматривала «Комиссия по проведению железных дорог на севере России» под председательством товарища министра путей сообщения, почетного академика Российской академии наук инженер-генерала Н. П. Петрова. Комиссия, обосновывая необходимость магистрали, акцентировала внимание на стратегической важности как военного порта на Мурмане, так и железной дороги, которая могла связать Мурманское побережье Баренцева моря с центром России. Конечным пунктом дороги комиссией была выбрана Екатерининская гавань. Однако комиссия высказалась за преждевременность реализации этого проекта. На состоявшемся её заседании представитель военного министерства генерал-майор В. У. Соллогуб заявил: «В настоящее время Мурманский берег является местом почти совершенно незаселенным. Устройство военного порта в подобной местности потребовало бы от государства огромных денежных затрат. Если на Мурмане создадутся экономические интересы, если он населится, разовьёт свои промыслы, торговлю, то, несомненно, вслед за экономическими интересами явятся и заботы об охране этих интересов, как со стороны военного ведомства, так и со стороны морского. Начинать же с устройства военного порта – рискованно и преждевременно»{671}.
Следует признать, что в решении комиссии было много убедительных аргументов. Либава как коммерческий порт был известен уже в XIII столетии, а в конце XVII века проводились работы по улучшению порта и гавани. В конце 1870-х гг. была построена Либаво-Роменская железная дорога{672}. 4 января 1894 г. на месте портовые инженеры осуществили разбивку первого портового района – Либавского адмиралтейства. Были расчерчены места расположения доков, а уже ближе к весеннему сезону 1894 г. происходило интенсивное бурение скважин. К тому же рядом с местом работ находился город Либава, имевший железнодорожное сообщение с центром страны. Бросать всю эту работу и начать ее заново в далёком, практически недоступном и незаселённом Мурмане в тех условиях было бы авантюрой. Император Николай II на авантюру не пошёл. Строительство военного порта в Либаве было продолжено. 5 декабря 1894 г. Высочайшим указом он повелел «вновь создаваемый близ города Либавы военный порт наименовать портом Императора Александра III»{673}.
Таким образом, вопреки утверждениям Витте, ситуация вокруг Мурмана и Либавы сводилась к следующему: 1) Император Александр III утвердил план строительства военного порта именно в Либаве. По поводу Мурмана он лишь указал на необходимость дальнейшего изучения этого региона для возможного будущего строительства там военного порта. 2) 5 декабря 1894 г. Император Николай II издал Указ не о строительстве нового военного порта в Либаве, а о присвоении ему имени Императора Александра III. Поэтому якобы «шантаж» Великого Князя Алексея Александровича терял всякий смысл. 3) Продолжение строительства порта в Либаве вовсе не означало, что Царь отказался от планов освоения Мурмана. Было решено построить в Екатерининской гавани коммерческий порт, который дал бы возможность развивать край. В апреле 1896 г. Государственный Совет ассигновал на сооружение порта на Мурмане 400 тыс. руб., причем 135 тыс. выделялось сразу для начала работ. Ведение дел поручили строительному отделению Архангельской казенной палаты, а руководство стройкой – архангельскому губернатору А. П. Энгельгардту. По смете предполагалось израсходовать на строительство жилых домов 147085 рублей, на расчистку местности – 30 тыс. рублей, на устройство пристани и набережной – 30 тыс. рублей, на благоустройство городского поселения – 25 тыс. рублей, на транспортные расходы – 40 тыс. рублей.
7 июня 1899 г. Николай II утвердил следующее мнение Государственного Совета: «Городскому поселению и порту при Екатерининской гавани присвоить название “Александровск”, а Кольский уезд в нынешних его границах переименовать в Александровский»{674}. В новом административном центре края были построены здания полицейского управления, камера мирового судьи, арестный дом. Шесть домов, построенных казной, предназначались для частных поселенцев. Сооружены были также общественные бани, аптека при больнице и флигель для медицинского персонала, здание для машин электрического освещения, водопровод, дамба, гостиница. После создания на Мурмане инфраструктуры Государь вновь вернулся к мысли создания там военно-транспортного порта, создание которого произошло уже в ходе Первой мировой войны.
Наступили последние недели 1894 г. В те редкие дни, когда Царю удавалось вырваться из бесконечной череды дел, приёмов и докладов, он вместе с Государыней спешил уединиться в каком-нибудь тихом укромном месте, подальше от Петербурга и его забот. Кроме того, жизнь Царской Четы в Аничковом дворце мало напоминала семейную: чужие комнаты, чужие правила жизни. 22 ноября Николай II и Александра Феодоровна уехали в Царское Село, где остановились в Александровском дворце – родном доме Государя. «Странно было провести ночь в спальне дорогих Папа́ и Мама́, в кот.[орых] я родился», – записал он в дневнике. Здесь Император и Императрица чувствовали себя счастливыми, у себя дома: «Невыразимо приятно прожить спокойно, не видя никого – целый день и ночь вдвоем! Обедали tete a tete в угловой комнате и легли спать рано!»{675} Тогда они провели в Царском Селе пять дней: ездили в Павловск и Гатчину, одни пили чай в комнате Государя: «Блаженство мое беспредельное – очень грустно покинуть Царское, которое стало нам обоим таким дорогим местом: в первый раз после свадьбы оставались одни и жили действительно душа в душу». 27 ноября им надо было возвращаться в Петербург, но теперь Царская Чета будет приезжать в Александровский дворец всё чаще и чаще, а вскоре переедет сюда насовсем.
24 декабря в Аничковом праздновали Рождество Христово. «И радостно и грустно, – писал Государь в дневнике, – какая перемена с прошлого года: дорогого Папа́ нет, Ксения замужем, я женат. Милая Мама́ нас всех по-прежнему осыпала подарками!»
31 декабря Царская Семья присутствовала на молебне по случаю наступающего Нового года. Чувства, переживаемые в этот момент Государем, отразил его дневник: «Тяжело было стоять в церкви при мысли о той страшной перемене, кот. случилась в этом году. Но уповая на Бога, я без страха смотрю на наступающий год – потому что для меня худшее случилось, именно то, чего я так боялся всю жизнь!»
Вступление на престол в 1894 г. молодого Императора наполнило общество надеждами. Генерал А. А. Игнатьев вспоминал: «Все мы с трепетом ждали лучшего от нового молодого Царя и радовались каждому его жесту, усматривая в этом если не начало новой эры, то, во всяком случае, разрушение гатчинского быта, созданного Александром III. Царь перенес резиденцию в солнечное, веселое Царское Село, Царь открыл заржавленные двери Зимнего дворца, Юная Чета без всякого надзора, попросту, на санках, разъезжает по столице»{676}.
С. Ю. Витте признавал: «Когда Император Николай II вступил на престол, то от него светлыми лучами исходил, если можно так выразиться, дух благожелательности; он сердечно и искренне желал России в ее целом, всем национальностям, составляющим Россию, всем его подданным, счастия и мирного жития»{677}.
671
Мурманская железная дорога. Краткий очерк постройки железной дороги на Мурман с описанием её района. Петроград, 1916. С. 15.
672
О сооружении порта Императора Александра III в Либаве. Публичные лекции, читанные в Кронштадтском морском собрании, в зале Морского музея и в Институте инженеров путей сообщения инспектором морской строительной части Д. Жаринцовым. СПб., 1895. С. 24.
673
Полное собрание законов Российской империи. 1894 г. № 11107. СПб., 1898. С. 667.
674
Полное собрание законов Российской империи. 1899 г. Т. XIX. № 17123. СПб., 1902. С. 678.
675
Дневник Императора Николая II за 1894 г. Запись за 22 и 23 ноября // Дневник Императора Николая II. Т. 1. С.
676
Игнатьев А. А. Пятьдесят лет в строю. М., 1954. С. 51.
677
Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 15.