Страница 40 из 71
Одновременно революционные идеи становились популярными в умах многих представителей общества. Дошло до того, что террористов-убийц начинали почитать за мучеников, борцов «за лучшую долю». Происходила подмена духовных ценностей, в России набирала силу чуждая, смертельно опасная идеология. В этих условиях власть не смогла противопоставить этой идеологии мощную преграду. Власть не считала нужным пропагандировать самою себя, полагая, что, так как идеалам Православия и Самодержавия придерживается большинство русского народа, то против отдельных нигилистов достаточно одних лишь полицейских мер. Однако к концу ХIХ в. одних таких мер было уже недостаточно. Требовались решительные неординарные меры по отвлечению общества от агрессивной чуждой идеологии. Идеологи правительства отвечали лишь запретами. Александр III хорошо чувствовал опасность подобной политики, когда сказал Победоносцеву: «Ты как жгучий мороз, гнить не даешь, но и расти не позволяешь»{474}. По утверждению Витте, Александр III ему жаловался, что «из долголетнего опыта он убедился, что Победоносцев отличный критик, но сам никогда ничего создать не может»{475}.
Нельзя не согласиться с Н. А. Епанчиным: «Нет сомнений, что преобразования Императора Александра III имели бы русский, народный характер, а не западноевропейский, парламентарный. ‹…› Общераспространённое мнение говорит, что Император Александр III обладал твёрдой волей, но не доказывает ли отказ от созыва Земских соборов обратного – недостатка воли? Я убеждён, что нет; это доказывает только то, что один в поле не воин, что напор на Самодержца, не поддержанного мнением народа, так силён, что ему одному не по силам такая борьба. Да, тяжёлая ответственность лежит на совести тех, кто своевременно не поддержал своего Государя и оказал дурную услугу ему, и России, особенно его Преемнику. “Gouvernerc’estprevoir”{476}, а своевременное отсутствие этого предвидения очень затруднило Императора Николая II»{477}.
Отсутствие нужных талантливых людей – это была проблема уже Александра I, который отвечал тем, кто предлагал реформы: «Некем брать!» Александр III говорил примерно то же самое: «Как труден выбор людей! – но затем, как бы разговаривая с самим собой, добавлял: – Но есть люди. Они найдутся»{478}. К сожалению, некоторые из тех, кто «нашёлся» в его царствование, сыграли неприглядную роль на службе у его Сына. Не вызывает сомнений, что команда Александра III была слабее команды Николая II, который после набора опыта государственного управления умел лучше разбираться в людях, чем его отец. В этом отношении забавны попытки некоторых авторов убедить в обратном, ссылаясь на «суровый» характер Александра III, легко отделывавшегося от неугодных министров, в противовес «мягкому» Николаю II, который не мог от них отделаться. Так, например, И. Е. Дронов пишет, что, когда Александр III «узнал о злоупотреблениях своим служебным положением директора Департамента полиции Петра Николаевича Дурново, он начертал лаконичную резолюцию: “Убрать эту свинью в 24 часа”»{479}. При этом же Дронов признает, что «П. Н. Дурново был очень толковый и расторопный деятель, а злоупотребления его носили анекдотический оттенок», но, продолжает далее Дронов, «Александр III предпочёл пожертвовать ценным сотрудником, нежели терпеть беспорядок в работе государственной машины»{480}. Вовсе не очевидно, что Александр III оставлял о П. Н. Дурново подобную резолюцию, приводимые ее источники крайне сомнительны. Но не вызывает сомнений, что И. Е. Дронову такие действия Александра III, подлинные или мнимые, весьма импонируют. Безусловно, сказывается уважительное отношение автора к Сталину и его методам. Поэтому он ставит в упрек Николаю II, что тот терпел вокруг себя людей, которых лично не любил, но считал полезными для дела. Между тем любому непредвзятому человеку совершенно ясно, что кадровая политика Николая II была гораздо более дальновидной и вдумчивой. «Выбросить» не нравившегося чиновника было легко, гораздо труднее было найти ему замену.
Совершенно несостоятельными выглядят утверждения, что Император Александр III ввел в стране суровый режим, державшийся на тюрьмах и виселицах. Александр III, естественно, не был тем «держимордой», каким его изображала лживая либерально-большевистская пропаганда. Не был он и тем «мужицким царём», каким его изображают наши некоторые патриоты. Это был человек с очень тонкой душевной организацией, довольно ранимый, глубоко верующий, европейски образованный. А. Ф. Кони делился своими впечатлениями от встречи с Императором Александром III: «В этих глазах глубоких и почти трогательных, светилась честнейшая душа, испуганная в своём доверии к людям и беспомощная против лжи, к коей сама была неспособна»{481}.
Но одновременно Царь был физически могучим человеком, высокого роста, обладал твёрдым голосом, мог иногда допускать резкие, даже грубоватые, выражения и резолюции. Отсюда возникала иллюзия того, что он был беспощаден и не останавливался перед жестокими мерами. На самом деле никаких массовых репрессий, смертных казней при Александре III не было и в помине. Даже смертный приговор убийцам своего отца Александр III утвердил не сразу, а после приговора запретил публичные казни в России. Вообще за 1826–1905 гг., то есть почти за 80 лет, за различные виды преступлений в России было приговорено к смертной казни 1397 человек, а казнено только – 894. За 13 лет царствования Императора Александра III было казнено около 200 преступников (политических и уголовных){482}.
С. Ю. Витте утверждал: «При Императоре Александре III великие князья ходили по струнке. Покойный Император держал их в респекте и не давал им возможности вмешиваться в дела, их не касающиеся. Император Александр III и в области их управления имел сдерживающее влияние на великих князей и пользовался среди них полным авторитетом. Все великие князья любили Императора Александра III, но в то же время и боялись его»{483}. Это утверждение, мягко говоря, не соответствует действительности. Если оценивать поведение немалой части великих князей к Александру III, то в нем не было не только страха перед ним, но, наоборот, порой открытое неповиновение. Граф С. Д. Шереметев вспоминал, как после кончины Александра II в марте 1881 г. в Зимнем дворце Великий Князь Константин Николаевич «заметил на погонах моих вензеля Императора Александра III. Он стремительно подошёл ко мне, посмотрел мне в упор, уставился злобным и ледяным взглядом и, указывая на вензеля мои, глухо произнёс: “Надолго ли?” Меня взорвало и я, выдержав этот взгляд, ответил, не помню, что именно, но соответствующее моему возбужденному состоянию. Содержание этого полунемого разговора я передал тогда же Государю. Его оно не удивило»{484}.
Характерно поведение в отношении Александра III его брата Великого Князя Владимира Александровича и его супруги Великой Княгини Марии Павловны, которые постоянно выезжали за границу на курорты, причем на весьма длительный срок, где останавливались в лучших гостиницах и вели крайне расточительный образ жизни. В этих поездках Великая Княгиня вела себя как «царица», встречалась с правителями и принцами, политическими деятелями и журналистами. Александр III сначала пытался просто увещевать брата, но когда это не возымело успеха, написал ему резкое письмо: «Вот уже почти 10 лет подряд, что ты каждый год ездишь за границу без всякой нужды; это тебе очень вредит в глазах и мнении твоих подчиненных и неправильно в служебном отношении»{485}.
474
Смирнов А. Ф. Государственная Дума Российской Империи. 1906–1917. Историко-правовой очерк. М.: Книга-бизнес, 1998. С. 23.
475
Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 369.
476
«Управлять – значит предвидеть!» (фр.)
477
Александр Третий. Воспоминания. Дневники. Письма. С. 215.
478
Там же. С. 336.
479
Дронов И. Е. Сильный, державный. Жизнь и царствование Александра III. М.: Русский издательский центр, 2012. С. 448.
480
Дронов И. Е. Указ. соч. С. 448.
481
ГА РФ. Ф. 564. Оп. 1. Д. 202 (1). Л. 15.
482
Смертная казнь: Сборник статей / Таганцев Н. С. СПб.: Гос. Тип., 1913.
483
Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 13–14.
484
Шереметев С. Д. Мемуары // Александр Третий. Воспоминания. Дневники. Письма. С. 338.
485
Боханов А. Н. Мария Федоровна. С. 249–250.