Орден

Грудь Ядвиги под зеленой тканью будоражила кровь. Основной инстинкт, однако…

Бурцев помог ей отнести корзину. До самого дома.

По пути девушка болтала без умолку. Он узнал, что до прихода татар Ядвига состояла в услужении у богатого легницкого купца Ирвина, сделавшего состояние на торговле пенькой, льном и суконными отрезами.

— Смешной он такой! — заливисто хохотала Ядвига. — Все норовил ко мне под юбку залезть, пока супружница не видит. А у самого рога — в дверь не пройти. Женушка-то его давно уж полюбовничка завела — десятника городской стражи. Я купчишке отказала в ласках. Осерчал он — жуть. Грозился выгнать меня, да жена не позволила. Я ведь милому ее записки ношу. А коли меня прогнать, кто службу эту тайную справлять будет? Так Ирвин в отместку удумал мне жизнь испортить: запретил парней водить. Самолично, бывало, по ночам за дверью следил. Но дверь дверью, а окно на что? Так вот и жили. Потом татары эти проклятущие объявились. Войско Генриха Благочестивого в Легнице встало. Во все лучшие дома паны рыцари на постой разместились. Купчишке нашему заплатили хорошо и вежливо попросили освободить хоромы. А Ирвин тому только рад. Как узнал, что язычники идут на Легницу, — жену с добром в охапку — и прочь из города. А меня вот брать с собой не захотел. Да и супружница его не настаивала — перепугалась сама, стала сразу женушкой покорной и благоверной. Но новые хозяева меня в доме Ирвина оставили. Толковая служанка — она всем нужна.

Горожанка подмигнула Бурцеву. Судя по всему, Ядвига была девушкой не только толковой, но — что, вероятно, особенно ценилось «панами рыцарями» — и жадной до любовных утех. Не по корысти, как куртизанки, а своего прирожденного жизнелюбия ради. Но это даже к лучшему. Такая случайная связь ни к чему не обязывает и быстро забывается.

— Да вот мы и пришли, Вацлав. Видишь дом в два этажа возле собора Девы Марии?

Впереди действительно возвышался католический храм, опоясанный высокой оградой со сквозными крестообразными отверстиями и фигурками ангелов из белого мрамора наверху. Чуть наискось от церкви виднелся купеческий особняк из красного кирпича и распятием над дверьми. Рядом — почти вплотную с жилым домом пеньково-суконного магната — располагалось длинное приземистое строение. По всей видимости, бывший склад, нынче превращенный в казарму: вокруг здания слонялись вооруженные люди, у крытой коновязи похрустывали овсом боевые лошади. Вход в особняк тоже охранялся. Здесь на посту маялся от безделья молодой воин, в кольчуге, шляпообразном шлеме и при мече.

— Здравствуй, Ядвижка, — плотоядно сверкнул глазами он, — кого это ты сегодня привела?

— Татарского лазутчика! — рассмеялась девушка. Бурцев тоже попытался сделать вид, что ему весело. — Вот, помог принести корзину с рынка.

— Эх, — мечтательно вздохнул поляк. — Кабы дождалась ты конца моей стражи да пригласила к себе меня вместо этого кмета…

— Всему свое время, — Ядвига шутливо стукнула кулачком по шлему стражника. — Дойдет и до тебя очередь, Францишек. Проходи, Вацлав.

Он прошел. Нет, в этой беззаботной легконравной щебетунье определенно было что-то притягательное.

— Наверх не суйся, — шепнула Ядвига. — На втором этаже моя госпожа живет. И охрана ее. Злые, что волки в зиму.

«Крутая, видать, госпожа, — подумал Бурцев. — И откуда она вообще взялась, если купчиха уехала вместе с купцом, а дом заняли польские рыцари?»

Но Ядвига уже толкала гостя за лестницу:

— Вот сюда — милости просим. Здесь моя комната. Аккурат под покоями госпожи. Заходи, не бойся.

Она открыла неприметную дверку.

Бурцев вошел.

И чуть не выронил корзину с платьями.

Глава 58

Комнатой Ядвиги оказалась небогато обставленная, темная (воловий пузырь, натянутый на раму в единственном окне, скверно пропускал свет) каморка. Впрочем, скудного освещения хватило, чтобы разглядеть небольшую дыру в потолке. Из этого узкого отверстия над засыпанным деревянной щепой ложем свисало… женское тело. Тело отчаянно сучило ногами. До подмышек оно уже было внизу, но руки, плечи и голова все еще находились на втором этаже купеческого особняка.

Дальнейшее продвижение вниз тормозила одежда. «Пробка» из платьев и юбок задралась до неприличия и надежно удерживала несчастную в висячем положении. Женщина, или, скорее, юная дева, несмотря на хрупкую комплекцию, застряла, как Вини-Пух в кроличьей норе. Ну а поскольку средневековые дамы не носили привычного для современниц Бурцева нижнего белья, он поневоле стал свидетелем весьма пикантного зрелища. И весьма волнующего тоже.

Ничто не скрывало сейчас стройных ножек, будоражащего кровь пушка между ними, плоского животика, бедер, на которых не просматривалось ни капли лишнего жира, высоких грудок с острыми сосками, свежего, по своему даже эротичного шрамика под левой грудью… Шрамик?! Бурцева словно окатили ледяной водой. Да неужели!

— Госпожа! — вошла и всплеснула руками Ядвига. Былого веселья — как не бывало. Девушка метнулась к кровати. Сбросила с постели погнутую кочергу, которой, видимо, и расковыряли злополучную дыру в потолке. Перепуганная служанка попыталась вырвать обнаженное тело из плена задравшихся одежд.

— Чего стоишь, Вацлав?! Бросай корзину, помогай. Она же задохнется!

В самом деле! Бедняжка бог знает сколько времени висит на собственном платье в тесной щели пролома. Бурцев бросился на помощь. Было не до церемоний, но все же когда он обхватил застрявшую девушку за то место, к которому не принято прикасаться в приличном обществе, по рукам прошла дрожь. Будто током шибануло.

Затрещала рвущаяся ткань — и все трое рухнули на ложе Ядвиги. Служанка скатилась на пол, а раскрасневшаяся мордашка малопольской княжны Агделайды Краковской уткнулась в лицо Бурцева. Вот, значит, к какой госпоже в услужение наняли Ядвигу!

Первым делом Аделаида подскочила как ужаленная. Вторым — прикрылась остатками платья. Третьим — удивленно выдохнула: «Вацлав?!» Четвертым — влепила ему звонкую пощечину, яростно прошипев: «Да как ты смел, мужлан!» Пятым — бросилась на шею Бурцеву. Шестым — отпрянула прочь и часто-часто задышала.

— Вы что, знакомы? — пискнула из-под ложа Ядвига.

На нее, однако, внимания не обращали.

— Как. Ты. Сюда. Попал?

Бурцев ответил Аделаиде не сразу. Его ладони еще ощущали тепло и упругость ягодиц княжны. А перед мысленным взором до сих пор парило обнаженное тело дочери Лешко Белого. Такой же, ну, или почти такой представлял Бурцев Аделаиду в своих самых сладостных мечтах.

— Как, Вацлав?

— Э-э-э… М-м-м… — Он замялся.

Говорить правду о том, почему он здесь оказался, не хотелось.

— Искал тебя…

Это тоже не было ложью, не так ли?

— А-а, — Аделаида вздохнула. Как показалось Бурцеву, с облегчением. — А то уж я подумала… Ядвига наша — девушка несколько гм… легкомысленная и охочая до… В общем, мужчины на ее ложе — гости не редкие.

Он предпочел тактично промолчать, а служанка спешно сменила тему разговора:

— Что случилось, госпожа?

— Сбегаю я, вот что! — фыркнула Аделаида.

— Из-под венца?! — Ядвига прикрыла ладошками ротик, однако глазки ее озорно блеснули. — Ты говорила, госпожа, что не мил тебе Казимир Куявский, но бежать от замужества с князем! На такое не каждая решится.

Дочь Лешко Белого посуровела:

— Князь Казимир приходил вчера под вечер. Объявил, что обвенчается со мной сразу же после победы над татарами. Приказал готовиться. Тебя вот, Ядвига, за нарядами к свадьбе послал. А мне свадьба та — горше смерти. Я во Вроцлаве хотела руки на себя наложить. Вырвала у куявского кнехта меч из ножен, навалилась грудью на острие, да оттащили меня псы Казимировы. И оружия теперь у них не раздобыть. Кочергу только вот в камине нашла. Я ею пол расковыряла. Думала, пока охрана наверху караулит, спущусь вниз — и поминай как звали. Но застряла. Висела, пока вы не пришли. Стыд-то какой…

Аделаида зарделась.

— Так внизу ж тоже есть охрана! — охнула Ядвига, — Францишек у входа стоит.