Проклятие виселицы (ЛП)

Раф не знал, что было причиной слёз — боязнь гнева леди Анны или боль от того, что он грубо сжимал её руки. В тот момент ему это было все равно, и он не ослабил хватку. Но леди Анна не разозлилась. Раф знал, что так и будет, несмотря на все надежды Хильды. Анна огорчённо покачала головой, но сказала лишь, что этого следовало ожидать. Элена поступила так же, как любая девушка, особенно теперь, когда брак невозможен из-за интердикта. Потом она надолго умолкла, глядя в огонь очага, и никто не смел прерывать молчание.

Наконец, не поднимая взгляд от огня, леди Анна сказала:

— Я не осуждаю тебя за то, что ты сделала, милая. Юная любовь — не преступление, за которое стоит наказывать. Но ты должна понимать, я не потерплю здесь младенцев. Для меня это слишком больно. Даже беременная женщина напоминает мне... о том, что я потеряла. Мне больно видеть, что жизнь продолжается, как будто моего сына никогда не было. Ты не можешь здесь оставаться.

Хильда заботливо склонилась над креслом хозяйки, злобно глядя на Рафа.

— Вам нужен покой, миледи. Я постоянно напоминаю об этом всем, а они даже внимания не обращают.

Леди Анна рассеянно отмахнулась от неё и снова взглянула на Элену.

— Возможно, это и к лучшему. Меня беспокоит, что молодым девушкам приходится ночевать в доме, когда здесь Осборн и его люди. Они думают, что могут утащить для развлечения любую хорошенькую девушку, словно голубя из голубятни, как бы она ни сопротивлялась. А я не могу постоянно прятать тебя на кухне. Теперь тебе лучше уйти отсюда, Элена, ради твоей же безопасности.

Хильда перекрестилась.

— Клянусь, я и глаз сомкнуть не смогу, пока эти скоты здесь.

Раф фыркнул.

— Можешь спать спокойно, госпожа. Любой мужчина скорее ляжет в постель с собственной лошадью, чем покусится на твою добродетель.

Хильда покраснела от злости.

— Да что ты знаешь о мужчинах, ты...

— Довольно! — Леди Анна встала. — Ступайте, говорить тут больше не о чем. Оставьте меня. Разве вам неизвестно — у меня достаточно более важных проблем, чем беременная девушка? Я потеряла мужа и сына, а теперь и своё имение. У меня больше нет сил! Но когда Раф уводил Элену, Анна добавила, уже спокойнее:

— Бог да хранит тебя своей милостью, Элена, тебя и твоего ребёнка.

Леди Анна — добрая женщина, думал Раф, просто святая, и не заслужила того, что король навязал ей этого негодяя Осборна в её собственном доме, где она всю жизнь прожила под защитой сына. Раф яростно пнул ногой камень на дороге и услышал, как он ударился о лёд в канаве.

Позади послышался визг, и Раф оглянулся. Элена скрючилась на обледеневшей дороге, потирая колено. Он тут же оказался рядом с ней.

— Ты ушиблась?

Девушка покачала головой, и Раф поднял её на ноги. Она покачнулась, на мгновение замерла, и он увидел, что она дрожит. В окружавшей их непроглядной темноте маленькая фигурка казалась ещё более хрупкой. Элена испуганно взглянула на него, круглые, как луна, испуганные глаза блеснули в свете факела. Раф на минуту передал ей факел, расстегнул плащ и накинул Элене на плечи. Забирая факел, он сжал замёрзшую маленькую руку. Девушка напряглась, пытаясь отстраниться, и его снова захлестнул гнев.

— Хватит изображать скромность! Ты такая же, как эта старая карга Хильда, думаешь, все мужчины тебя хотят. Скользко, ты уже один раз упала, в следующий может быть и хуже. Но если ты готова рисковать — в твоём-то положении — пожалуйста.

Он отвернулся и снова направился вперёд, но не пройдя и пары шагов ощутил, как под его руку скользнула маленькая рука. Гнев постепенно рассеивался. Он придвинул Элену к себе, и они пошли дальше, на этот раз помедленнее.

Неожиданно Раф почувствовал радость от того, что она рядом, впервые ощутив тепло прижавшегося к нему маленького тела, движение тонких рёбер — кости казались такими хрупкими, что могут сломаться под пальцами. В ледяном воздухе он видел её дыхание, как облачко белого тумана. Во всём мире сейчас не спали только они, единственный крошечный огонёк, плывущий в океане темноты. Слабый ветер колыхал ветви ив и берёз, шевелил высокий сухой камыш на обочине, и тот тихо пел, как бьющиеся о песчаный берег волны. Где-то вдали послышалось тявканье лисы, Элена вздрогнула и теснее прижалась к спутнику.

Глядя на покрытую капюшоном голову Элены, Раф, словно отец или любовник, испытывал непреодолимое желание защитить её, такую маленькую и невинную. Но он ей не любовник и не отец, а она далеко не безгрешна. Он не навязывался ей, как сделал бы на его месте любой другой. Он хранил её безупречную чистоту, хотя ему нелегко было контролировать себя, когда она постоянно, день и ночь, находилась с ним под одной крышей. Он не коснулся Элены, но она запятнала себя сама. Раф говорил себе, что глупо воображать, будто она никогда не была с мужчиной, однако чувствовал себя как ребёнок, который собирался насладиться сбережёнными засахаренными фруктами, и тут кто-то другой выхватил их из его руки и сожрал.

— Когда? — Он произнёс вопрос с такой яростью, что Элена подпрыгнула от неожиданности и чуть не упала снова.

Раф поймал её и продолжил, стараясь контролировать голос.

— Когда ты забеременела?

— Я... я не знаю.

— Не лги мне! Ты же была девственницей, когда пришла к леди Анне, ты сама так сказала. Значит, это случилось после того, как ты стала работать в поместье и начала удирать в амбар. Сколько же ты ждала — несколько дней или, может, недель? Ты была только с Атеном или с целой оравой потных крестьян?

Он сам заставил Элену назвать леди Анне имя возлюбленного, но сейчас чуть не задохнулся от злости, произнося его.

Она остановилась и удивлением посмотрела на Рафа, словно не могла поверить, что кто-то мог так о ней думать.

— Только с Атеном... Я никогда не была с другим и никогда не буду... даже если Атен меня больше не захочет. Я люблю его больше всего на свете и рада носить его сына, что бы ни думали Хильда или леди Анна. Я хочу этого ребёнка, слышите, хочу! Потому что это его ребёнок!

Элена отвернулась, но Раф слышал слёзы в её голосе — слёзы негодования и злости, но не раскаяния. Дальше они шли молча. Элена изо всех сил старалась успевать за мастером Рафаэлем, но не просила замедлить шаг. Она так устала от событий этой ночи, что толком не понимала, что чувствует, покидая поместье, горечь или облегчение. Теперь она каждый день будет с Атеном, каждую ночь засыпать в его объятиях — как она мечтала. Элена на собиралась возвращаться в материнский дом. Теперь, когда она носит ребёнка Атена, она его жена — по крайней мере, в глазах соседей. Жена должна быть в доме мужа, заботиться о нём и его родне. Элене стало не по себе при мысли оказаться на побегушках у Джоан, матери Атена, которая вечно всем недовольна, так что Хильда по сравнению с ней просто добрая фея. Но может, теперь, когда Элена носит её внука, Джоан будет к ней добрее?

Она взглянула на мастера Рафаэля. Отвернувшись от девушки, он пристально смотрел вперёд, на тёмную дорогу. Элена ясно ощущала его гнев и не могла понять, отчего он так зол на неё. Не в силах этого постичь, она попыталась убедить себя, что его плохое настроение не имеет отношения к ней. Как сказала леди Анна, после того как поместье захватил Осборн, у них хватает других забот помимо судьбы какой-то деревенской девушки.

Она так беспокоилась из-за Атена и потом, когда её поймала Хильда, что вечернее происшествие в спальне леди Анны совсем вылетело у неё из головы. Теперь, с лёгким чувством вины, Элена поняла — следовало сказать леди Анне о том, что она слышала. Она мало что поняла в этом разговоре, за исключением того, что те люди, кем бы они ни были, помогали врагам короля.

Жители Гастмира безжалостно высмеивали своих лордов и правителей за их спиной. Они всегда старались обойти закон повсюду, где только могли — прятали поросёнка, а то и пару, или несколько кур, чтобы не платить с них десятину, крали овечью шерсть при стрижке, пока она не попала в амбар поместья. Одурачить хозяев, да так, чтобы не поймали — что-то вроде игры. Но измена — это совсем не игра. Она влекла за собой пытки и верную смерть в этом мире и вечное проклятие в мире ином, ведь даже Христос не простит тех, кто восстаёт против короля, назначенного самим Богом.