Страница 5 из 12
Близнецам принадлежал целый этаж громадного дома – второй. Там у бедных сироток было все, что только можно пожелать. Солярий, тренажерный зал, студия танца с зеркалами во всю стену. Даже мини-зоопарк, в котором скучали черепашки и белки, оставшиеся, видимо, с тех времен, когда сестры были детьми.
Мне отвели комнату на этаже девочек. Мое присутствие не вызвало у девушек восторга, однако близнецы даже не пытались протестовать. Несмотря на то что девушки месяца два назад отметили совершеннолетие и даже собирались замуж, Тина и Лиза производили впечатление подростков. Видимо, потому, что большую часть жизни сестры Горенштейн прожили взаперти.
Я знала, что до трагедии, случившейся шесть лет назад, девочки жили в школе-пансионе в Швейцарии. Собственно, в момент взрыва их не должно было быть дома, еще накануне планировался отъезд в школу. Но Тина раскапризничалась, девочке захотелось продлить каникулы еще на несколько дней – Борис Горенштейн и его супруга собирались на тропический остров. На свою беду, Борис Станиславович решил побаловать дочек и согласился отсрочить их отъезд. Вот так и получилось, что девочки сели в машину к родителям в тот страшный день.
Примерно полгода после взрыва сестры провели в больнице. Физически они почти не пострадали, но потрясение от гибели родителей у них на глазах было таким сильным, что понадобилось медикаментозное лечение и наблюдение врача. Мне сказали, что Тина до сих пор принимает антидепрессанты, так что не стоит удивляться странностям девушки. Лиза справилась со своим горем куда успешнее, и ей лечение не требовалось.
Вернувшись в Семирадово, близнецы больше не покидали поместья. Учителя у них были свои, Аркадий Горенштейн был готов для любимых племянниц притащить в Семирадово хоть профессоров МГУ. Но девочки не проявляли интереса к учебе, к тому же психиатр посоветовал не утруждать их науками. Девочкам ведь не нужно было зарабатывать на пропитание, а замуж можно выйти и без корочек о высшем образовании.
Лет в четырнадцать Лиза изъявила желание вернуться в прежний пансион, но в ночь перед отъездом сестры в Швейцарию у Тины случился нервный срыв, и с тех пор сестры больше не разлучались.
Даже день свадьбы они выбрали общий, и женихами стали братья Акчурины, наследники местного газового князя. Свадьба была прервана трагической гибелью Марата, жениха Лизы. Девушка вовсе не казалась убитой горем – скорее оцепеневшей. Что ж, у людей разные способы реагировать на такие события. Кто-то рыдает, кто-то пытается покончить с собой, кто-то начинает пить. Но Лиза Горенштейн была крепче, чем казалось на первый взгляд. К тому же после трагедии, пережитой в детстве, вряд ли что-то в этом мире могло напугать девушку.
Странно, но Валентина Горенштейн, кажется, даже рада тому, что свадьба не состоится.
Спустя несколько дней, пообщавшись с близнецами, я уже не могла понять, как это люди могут их путать. Несмотря на почти полную внешнюю идентичность, сестры были совершенно разными. Лиза – спокойная, уравновешенная, умеющая контролировать эмоции и доброжелательная, насколько это вообще возможно для наследницы миллионов. Тина – резкая, капризная, вспыльчивая, идущая по жизни под девизом «наплевать-мне-на-тебя». Даже по выражению лица внимательный наблюдатель мог различить близнецов – на лице Лизы нормальным выражением была вежливая полуулыбка, губы Тины были вечно сложены в недовольную гримасу. Чуть что, девушка срывалась в крик, слезы, истерику. Кроме того, у Валентины была неприятная привычка тиранить обслуживающий персонал. Мне виделось в этом что-то детское. Мелочное и злобное тиранство отравляло жизнь в доме, но слуги не роптали. Вежливый до неприличия персонал напоминал мне японцев, которые делают харакири улыбаясь. За такие-то деньги можно и потерпеть капризы близняшек!
Еще одной странной особенностью было полное отсутствие друзей. У каждого человека, даже самого нелюдимого, есть какие-то социальные связи. Всякие одноклассницы, однокурсницы, подруги по шопингу и шейпингу, дочери состоятельных людей, с которыми дружат родители или опекуны. Но Тина и Лиза были вдвоем против всего мира.
Объяснялось это полной изоляцией сестер. Не знаю, насколько правильным было решение родных спрятать девочек, укрыть их от раздражителей и опасностей внешнего мира в уютном мирке Семирадово. Но последствия, к которым это привело, оказались пугающими.
Благими намерениями, как обычно, оказалась вымощена дорога в маленький домашний ад. Родные хотели всеми силами загладить последствия трагедии, но в результате избаловали сироток до невозможности. Казалось, девочки не знают значения слова «нет», а от желания до его осуществления проходит ровно пять секунд. Любое препятствие к получению желаемого вызывало немедленный взрыв и вспышку агрессии. Особенно отличалась этим Валентина. По-моему, подобные патологические черты характера находились уже в компетенции психиатра. На месте родственников уж психологу бы я девочку точно показала. Но, честно говоря, мне это не касается. Мое дело – охрана.
Хотя как раз с охраной дело обстояло не слишком радужно. Сестры почти не покидали пределов поместья. Никогда не выезжали в город ни на шопинг, ни в тренажерный зал, ни к маникюрше, ни даже просто кофейку с пирожными попить и посплетничать в кафешке с подружками. Никто чужой не мог бы пробраться на территорию поместья. Зачем господину Горештейну понадобились мои дорогостоящие услуги? От кого я охраняю – точнее, делаю вид, что охраняю Тину и Лизу? Вообще-то я не привыкла получать деньги ни за что.
Нервозная обстановочка возникала в доме по вине его хозяйки, леди Анны. Женщина появлялась то в одном, то в другом уголке поместья, и немедленно там вспыхивали скандалы. Анна вникала во все – заботы горничных, работу кухни и прачечной, разведение пчел. Мне показалось, что при виде хозяйки умные насекомые торопливо забирались в ульи, предоставляя пасечнику принимать на себя удар ее недовольства.
Аркадий Станиславович принимал упреки супруги – как заслуженные, так и вовсе безосновательные – с философским спокойствием. «Да, дорогая», «Извини, милая» – вот что слышала Анна в ответ. Разумеется, это не могло успокоить разъяренную, раздувающую ноздри фурию, и скандал выходил на следующий уровень.
Доставалось и близнецам, хотя с ними Анна не позволяла себе переступать границ приличия. Мне показалось, что женщина побаивается взглядов одинаковых зеленых глаз своих воспитанниц.
Была всего лишь одна тема, которая заставляла Анну окончательно утратить контроль над собой. Это были отношения ее единственного сына, Вадима, и его двоюродных сестер. Вадима Горенштейна я увидела в первый же день за обедом. Это был пухлый белобрысый молодой человек, поразительно не похожий ни на своего обаятельного отца, ни на некрасивую мать. Я вглядывалась в сметанно-белое пухлощекое лицо юноши и тщетно пыталась найти сходство с топорно-грубыми чертами Анны или изящным профилем Аркадия. Молодой человек меланхолично жевал, иногда скользя по лицам родственников незаинтересованным взглядом зеленовато-серых глаз. Может быть, мальчик приемыш? Это бы многое объясняло – и равнодушное отношение к нему Аркадия, и гипертрофированную любовь Анны. И в особенности откровенную нелюбовь сестер.
Близнецы терпеть не могли своего вялого кузена и не упускали случая это продемонстрировать. Видимо, эта вражда зародилась еще в детстве и, несмотря на то, что все ее участники стали взрослыми, сохранилась во всей первозданной свежести. Лиза и в особенности Тина постоянно подшучивали над кузеном, который не отличался быстротой мысли и не мог найти достойного ответа на выпады двоюродных сестер.
Начать с того, что близнецы называли брата исключительно Гадиком. Детское прозвище по отношению к солидному детине звучало удивительно обидно. Аркадий только посмеивался, а вот Анну это приводило в ярость. Не далее как этим утром за завтраком разразился скандал. Я мирно ела овсянку на кухне, и через приоткрытую дверь до меня доносились вопли хозяйки дома: