Трое для одного

Остатки сна мгновенно выветрились из головы. Разум заработал чётко, как безупречно отлаженный механизм.

- Жди меня. Ничего не делай, - попросил он. Вспомнил, как вспучились автомобильные стёкла, когда Уилки услышал о покупке башни, и быстро добавил: - Вообще наблюдай откуда-нибудь издалека, близко не подходи. Скоро буду.

И отключился.

В любой другой день путь от дома до Часовой башни занял бы минут сорок. Сегодня - вдвое короче. По субботним пустым дорогам - как сквозь воронку, вниз, вниз, по спирали, на красный свет, едва вписываясь в повороты. Время замедлилось; цифры на электронных часах сменялись медленно, измождённо подрагивая.

Момент - и прозрачно-голубое небо вспухло уродливыми тучами. Форест застыл - и вдруг взвыл на разные голоса, сперва издали, затем ближе и ближе; ветер захлестал наотмашь. Рекламные щиты застонали, упруго кренясь; автомобиль занесло. Колесо налетело на бордюр, ремни безопасности врезались в грудь… и тут следом за ветром нахлынул снег - поверх крыш, ближе, ближе, кошмарной густой волной, как песчаная буря в документальном фильме.

Стёкла заволокло почти сразу.

Двигатель заглох.

- Чёрт, чёрт, чёрт, - бормотал Морган, проворачивая ключ. “Шерли” не реагировала. - Давай уже, сволочь!

С шестой попытки машина завелась. Он выкрутил руль, возвращаясь на дорогу, и покатил сквозь снежную бурю почти вслепую - дворники не успевали расчищать лобовое стекло. Въехал на Часовую площадь, чуть не порвав оградительные ленты, и принялся вызванивать Кэндл.

- Здесь какой-то ад! - проорала она в трубку два гудка спустя. - Я в переулке, около такого длиннющего синего дома! К центру ближе, около въезда!

- Сейчас буду.

Морган выскочил из машины и на несколько секунд оглох, ослеп, потерялся в колючем белом потоке. Дышать было трудно даже через шарф. Сперва мороз показался невыносимым, а затем ослаб, отступил, позволяя собраться с духом и сделать шаг в бурю, другой, третий… В мельтешении снега промелькнула вдали ярко-оранжевая детская футболка с оскаленным солнцем на груди, а мгновение спустя в окне дома отразился бледный черноглазый мальчишка; шапка сбилась набок, а великоватые варежки едва не спадали с голых рук.

- Уинтер? - прошептал Морган.

Мальчишка рассмеялся беззвучно, а потом лицо его стало сосредоточенно-злым, мгновенно, точно сменился кадр. Снежная волна дрогнула - и потекла в обратную сторону, к площади, игнорируя все законы физики. Заградительные ленты застывали, а затем разлетались на осколки, словно стекло. Фонарные столбы оплывали, как перегретый пластилин. Воздух электрически сверкал от чуждой всему человеческому ярости, и при каждом вдохе диафрагму сводило болью.

Продираться через метель было всё равно что пытаться идти по шею в ледяном киселе. Пока Морган добрался до угла продолговатого дома с бледно-синей штукатуркой, то успел одновременно взмокнуть от усилий и продрогнуть до костей. Кэндл ютилась в узком проулке, наполовину заваленном дощатыми ящиками. Ветер сюда почти не проникал, и потому тут можно было дышать свободно - и говорить, правда, напрягая изрядно голосовые связки.

- Здесь лютый ад! - повторила Кэндл. Её била крупная дрожь. - Началось всё в одну секунду, черти-сковородки… Бац - нет снега, бац - ураган, снег. Это из-за башни, да?

- Наверное, - кивнул Морган и поёжился. Ему вспомнилось потусторонне-жуткое детское лицо Уинтера; промелькнула неудобная мысль, что для мальчишки, запертого навечно в парке, снос башни мог стать всего лишь поводом выплеснуть свою кошмарную силу вовне. - В любом случае, техника вряд ли сможет продолжить работу в такую погоду. Какое-то время мы выиграли. Нужно выяснить, кто вообще додумался направить бульдозеры на Часовую площадь. Ты по своим каналам, я - по своим.

- Выясним, - ухмыльнулась она с дурным азартом в глазах. - А Шасс-Маре? К ней заглянем?

Тень ревности заинтересованно подняла голову. С такой надеждой и предвкушением Кэндл не говорила прежде ни о ком.

- Думаю, та сторона уже в курсе - в общих чертах. - Ответ прозвучал уклончиво и слегка раздражённо. - Лучше зайдём немного позже, когда узнаем что-то новое.

“Это в любом случае будет куда безопаснее, чем болтать с раздражённым Уилки”, - подумал Морган, но почёл за лучшее оставить последнюю мысль при себе.

Мало ли что.

- Попозже так попозже, - покладисто согласилась Кэндл и, подхватив его под локоть, храбро нырнула в колючий снежный поток.

Точнее, попыталась, потому что в тот же самый момент сквозь метель пробились крики.

Кто-то орал надрывно, до хрипоты. Тембр менялся непрерывно, и то один голос распадался на три-четыре, то несколько вдруг сливались в звериный вой. Человечьи голоса мешались с собачьим скулежом, искажаясь до неузнаваемости. Источник звука приближался. Морган предусмотрительно потянул Кэндл на себя и крепко обнял её, заставляя замереть. Белый поток всколыхнулся, точно по нему прошла волна, и там, за пеленой, показались фантасмагорически искорёженные силуэты людей - бегущих, размахивающих руками, шатающихся из стороны в сторону. Чувство трансцендентной ярости, пропитавшей сам воздух, сменилось таким же непостижимым ужасом, который сводил с ума, оставляя только оголённые инстинкты.

- Тс-с, - прошептал Морган, инстинктивно стискивая в кулаке часы на цепочке - прямо сквозь куртку и свитер. - Погоди. Что-то здесь не так.

Ветер замедлился; метель начала утихать, но ощущение кошмара наоборот стало ярче. Иллюзорные синеватые искры в воздухе становились вполне реальными; хотелось зажмуриться, чтобы не повредить глаза.

“Уинтер? Не похоже. Уилки? - Он прислушался к пульсу часов, траурно-спокойному и едва заметному. - Нет, вряд ли…”

Одна из искр разгорелась ярче и сменила цвет - кислотно-зелёный, медово-жёлтый, малиновый…

- Чи! - крикнул Морган наудачу. Имя коснулось языка свежей яблочной кислинкой. - Это ты?

В мельтешащем потоке снега появилось вдруг спокойное окно, и сквозь него шагнуло к проулку нечто огромное и жуткое, окружённое кольцом шипящих огней. За два шага оно сжалось до фонарщика - всклокоченного, с горящими глазами и побелевшим плащом, который волочился по мостовой со скрипом, как металлические пластины.

- Ты что тут делаешь, малец? - пророкотал он, щелчком загоняя искры в фонарь. - Разум не дорог, что ль?

- Узнал, что технику пригнали на площадь, и решил проверить, - ответил Морган, уже обеими руками обнимая притихшую Кэндл. - Вы здесь по той же причине, полагаю. Что тут произошло? Это вы что-то с людьми сделали?

- А то ж, - усмехнулся фонарщик. Зрачки у него отсвечивали багровым, и такие же страшноватые блики мелькали в волосах. - Я-то спервоначала за Уинтером махнул. Он ни с того, ни с сего взбесился вдруг, парк разомкнул, как бумажное кольцо. Силён парнишка, ох, силён. Так вот я за ним, значит, и тут, на площади, вижу этакое непотребство. Машины, крик… А Часовщик на крыше башни своей сидит, мрачный, как брошенный жених на свадьбе. Ну, думаю, не порядок. Уинтера я окоротил, но взамен от себя кой-что добавил. Авось пару дней теперь не сунутся.

Морган наконец рискнул отпустить часы и освободившейся рукой принялся осторожно гладить Кэндл по голове и плечам.

“Интересно, кого я так успокаиваю на самом деле - её или себя?”

- А сам Уилки ничего не может сделать с рабочими?

Фонарщик помрачнел.

- Эрхм, нет, - сконфуженно прокряхтел он. - Часовщик-то старого роду, у них, вон, правила. Законы. Зарок такой: людей не трогать, коли они его не видят и не знают. Мог бы - спрятал бы свою башню, да вот беда - нельзя её трогать. Она, вишь, как опора. Убрать её - и посыплется город, как пить дать посыплется. Зимний малец ловко придумал: в машинах баки заморозил, снегом площадь засыпал. Я по-своему человечков шугнул… Так ведь вернутся они.

- Это мы ещё посмотрим, - возразил Морган. В голове начал выкристаллизовываться план - точнее, пока всего лишь каркас, но весьма многообещающий. - Если нельзя решить проблему по-вашему - решим по-нашему. Через людей.