Страница 17 из 19
За девочками следовали около двух десятков лошадей, богато украшенных пестрыми попонами, кистями и цветами; на широком седле у каждой красовалась пестро размалеванная деревянная фигура какого-нибудь святого. Люди несли знамена, хоругви и какие-то пестрые значки, затем опять следовали музыканты, и, наконец, длинной вереницей шествовали в полном облачении монахи и духовенство всего города, неся под высоким раззолоченным балдахином ковчежец или дароносицу, величайшую из всех святынь, перед которой весь народ падал ниц.
Шествие замыкали опять-таки негры с петардами и хлопушками. После прохождения шествия все ворота и двери домов запирались на запоры, и ни на улицах, ни на дворах не показывалось ни души.
– Вот теперь негры-каноэйросы примутся за свое дело: смотрите, как они рассеялись во все стороны; у каждого из них в руке короткий нож или кинжал; оружие это заранее было заготовлено и доставлено к месту сходки. Смотрите, один из них бежит прямо сюда. Тише! Не стреляйте! Ради бога, не стреляйте!
– Смотрите, Бенно, этот долговязый парень, видимо, имеет сильное желание принести своим языческим божествам белолицую человеческую жертву, потому что она считается гораздо выше человеческой жертвы своего единоплеменника. Смотрите!
Действительно, в этот момент гигант негр с горящими глазами, порывисто дыша, стал подкрадываться к веранде, размахивая кинжалом над головой и выискивая себе жертву, стараясь прорвать где-нибудь тесно сомкнутый ряд вооруженных людей, чтобы вонзить свое смертельное оружие в чью-нибудь грудь. Несколько минут длилось это безмолвное отражение нападения и упорное старание пробиться; наконец, негр убедился в неисполнимости своего замысла и, с дьявольской силой запустив в толпу кинжал, скрылся во мраке ночи с быстротой метеора. Вместе с ним скрылись и остальные негры.
– Никто не ранен? – тревожно осведомился хозяин гостиницы.
– Слава богу, никто!
Спустя минуту где-то невдалеке раздался пронзительный крик, потом стон, и затем все смолкло. Вероятно, каноэйросы все-таки нашли и уложили на месте какую-нибудь жертву в умилостивление своих грозных богов.
Вскоре после этого Бенно отправился в приготовленную для него и его товарищей просторную спальню и с наслаждением растянулся на свежей соломе, накрытой мягкими шерстяными одеялами. Сеньор Рамиро и Педро оставались до глубокой ночи на террасе за бутылками вина.
Тогда Мигель тихонечко подкрался к Бенно и шепотом осведомился у него:
– Куда же мы, собственно, направляемся отсюда?
– В Перу!
– Это правда? А я полагал, что сеньор директор меня обманывает.
– С какой стати? – удивился Бенно.
– И Юзеффо, вероятно, оставался у себя на родине. Он никогда не приезжал в Венгрию! Что, если этот Юзеффо явится к нам на встречу! Если все это было только сон! И собака лаяла при этом, и водяные нимфы простирали ко мне руки, грозили мне, хотя я был совершенно неповинен в содеянном!
– А кто такой Юзеффо, Мигель? – спросил Бенно, но вопрос его остался без ответа. Бенно не стал расспрашивать, решив, что лучше не выпытывать у безумного его тайны, потому что и без того будущее готовило много забот и затруднений.
А на дворе снова разразилась гроза с проливным дождем, но на сей раз ливень не страшил подростка: в его помещении было и сухо и уютно, не то что в прошлую ночь.
Глава VI
Среди искателей приключений. – Поперек Южной Америки. – Удав. – Гарпия. – Орлиное гнездо. – Первый ночлег под открытым небом
На другой день ранним утром перед гостиницей выстроился длинный кортеж всадников, отправлявшихся в дальний и опасный путь. Все они сидели на добрых, привычных ко всем местным условиям мулах, все были хорошо вооружены и имели при себе изрядные запасы муки, сушеного мяса, сала, соли, кофе, различных лекарственных снадобий, теплых пледов и одеял, коек и гамаков, топоров, котлов и иной хозяйственной утвари и даже изрядное количество бизоньих шкур.
– А шкуры зачем? – осведомился Халлинг.
– Это наши лодки; на каждую такую шкуру садится один белый, а двое или трое туземцев плывут и тащат этот кожаный плот за собой.
– Но почему же белые не плывут сами? – спросил доктор Шомбург.
– Никто не мешает переправляться вплавь и белым, если они хотят, – в таком случае этот плот послужит для перевозки вещей.
– Что же, это прекрасно! – одобрил Шомбург.
Многие из перуанцев, отправлявшихся на родину, знали об исчезнувших сокровищах Фраскуэло; один из них даже был всего год тому назад в тех местах, где родился и вырос сеньор Рамиро.
– Какой замечательный монастырь построили монахи в саду твоего родительского дома! – рассказывал он. – А дом, в котором ты родился, Рамиро, служит у них теперь странноприимным домом и монастырской гостиницей. Приором там в настоящее время твой враг, брат Альфредо. Он ходит, бледный и согнутый, вечно унылый и молчаливый, блюдет посты сверх положенных, целые ночи простаивает в молитве в уединенной келье и вообще ищет уединения, даже и днем, в саду. Его излюбленное местопребывание – ущелье в той глухой части парка, где начинается горная гряда. Он часто уединяется в глубине этого ущелья и пропадает там по нескольку часов кряду, строго запрещая кому бы то ни было нарушать там его уединение под страхом строжайшего взыскания!
Кроме этого земляки рассказывали Рамиро много разных новостей о его родине, о прежних друзьях и знакомых, между тем как длинный караван путешественников медленно двигался между рядами пальм и банановых кустов, оставляя далеко за собой прелестные окрестности Рио. Плутон бодро и весело бежал подле Бенно, ласково поглядывая на него своими умными глазами.
– Скажите, вы не верите ни в какие приметы или предзнаменования? – спросил у Бенно один из всадников.
– Нет, не верю, сеньор.
– И я тоже! – вмешался доктор Шомбург.
– Хорошо, сегодня вечером на привале я расскажу вам одну маленькую историю, и тогда посмотрим, что вы скажете!
– Через два часа будет привал, – сказал сеньор Рамиро, взглянув на свои часы, – и недурно было бы поохотиться на какую-нибудь живность. Продолжительное пребывание в седле крайне утомительно и вредно, надо непременно немного поразмять ноги!
Солнце стояло уже низко, и проводники стали приискивать удобного местечка для ночлега. Перед нашими путниками тянулась цепь небольших холмов, через которые предстояло перебраться; вокруг расстилался густой зеленый ковер лугов, там и сям прерываемый обломками скал или гигантскими глыбами серого камня. В воздухе повеяло вечерней прохладой, легкий ветерок шелестел верхушками стройных пальм и развевал длинные гирлянды многоцветных вьюнов, спускавшихся с деревьев, задевая ими шляпы и лбы всадников. Вдруг Рамиро указал вверх и сказал:
– Видите, Бенно, высоко в небе эту громадную птицу, подстерегающую добычу?
– Да. Орел, если не ошибаюсь!
– Это гарпия[6] – самый крупный и самый опасный из всех видов орлов. Вон там его гнездо, – сказал Рамиро, указывая на вершину старого, наполовину обнаженного дерева. – Видите? Он вдвое больше самого большого журавлиного или аистового гнезда! Смотрите! Гарпия заметила свою жертву и устремляется на нее.
Действительно, в этот момент хищная птица с резким, пронзительным криком упала, точно камень, с высоты, и все смотрели, затаив дыхание, на громадного черного с белым хищника, длиной более трех футов, с могучими крыльями, горящими, точно раскаленные уголья, глазами и дрожащими, судорожно сжатыми когтями, готовыми ежеминутно впиться в намеченную жертву и утащить ее с собою. Минута – и воздух огласился жалобным криком; что-то зашелестело, затрещало в кустах, и затем, плавно взмахивая крыльями, гарпия стала вновь подыматься вверх, унося в своих когтях молодую косулю. Казалось, косуля для нее была не тяжелее сорванного цветка, и в несколько секунд птица вместе со своей добычей очутилась в своем гнезде.
6
Гарпия (греч. harpyia, букв.: похитительница) – хищная птица семейства ястребиных длиной около метра, обитающая в лесах Южной и Центральной Америки, нападает на обезьян, ленивцев, опоссумов, крупных попугаев.