Страница 5 из 8
– Да уж, точно виноваты. Ни тропинок не знают, ни дорог в нашем лесу. Видел в машине у него навигатор. Хоть куда – стрелочка налево, поворот направо. В лесу стрелочек нет. Вот и неуютно себя чувствуют. А красоту эту, адреналин – опять же по интернету.
– Точно! Вчера кричит: «Смотри, смотри, папа, какую щуку вытащил рыбак!..». Ага, смотри… А ты встань в пять утра, да на речку по туману, да на плесик, одному тебе известный, а, Леха? Вспомни Тобол. За пятьсот километров ездили за той щучкой. Я ее кое-как в лодку затянул, а она мне хвостом – шлеп по… Я аж подпрыгнул! Есть что вспомнить. Ну че, пошли, пока темно. Может, еще косули на кормежке…
У нас с Вовкой не было твердых охотничьих планов. Вроде как разведка боем, свежие следочки посмотреть, а там по ситуации. Куда кривая выведет. Если что, есть там пара нормальных охотничьих изб, можно и заночевать. Пока шли по старому снегоходовскому следу, вроде было все нормально. Потропили немного зайца, да бросили. Баловство. Крупных свежих следов не было. Кабаны дней десять назад поляну раскопали да недельные косули. Зверь после обильного снегопада еще стоит. Кормится недалеко от лежки и никакой активности не проявляет.
Основной снегопад с утра прекратился. Лишь витали в воздухе одинокие снежинки и, легко щекоча кожу лица, заставляли отмахиваться от них, как от назойливых комаров. Ветер перестал тормошить верхушки сосен, и наступила Ее Величество лесная зимняя тишина. Даже скольжение по пушистому снегу было бесшумным, лишь чуть раздражали слух монотонные скрипы крепления лыж.
Мы пересекли небольшой хребет и спустились к бурному, местами не замерзшему ручью. Видели только старые лосиные переходы да вспугнули пару-тройку рябчиков, не подставившихся на выстрел. Там на хребте я пожалел, что не взял с собой фотоаппарат. Немыслимые нагромождения сугробов прижимали нижние ветки елей, образовывали почти у каждого дерева небольшую пещерку. Клочки снега до того причудливо налипли на стволах деревьев, что, казалось, мы находились просто в волшебном дворце матушки-зимы.
Дело к обеду. Чтобы не давать след, не стали подходить к избе. Разожгли костер у ручья. Навесили котелок с водой. Старая поваленная осина приютила нас, как лесная таверна, предоставив нам и стулья, и стол, и дрова. Через пятнадцать минут сало, колбаса, котлеты, моментально согретые на пламени костра, запивались горячим чаем.
Вовка достал свою заветную фляжку и плеснул мне в кружку. По лесу пронесся, перебивая запах дыма от костра, удивительный аромат розы, дубовой коры и еще чего-то до боли знакомого. Я, как это делают опытные любители спиртного, чуть резко опустил кружку вниз и этим привлек в чай несколько лишних капель.
– Давай-давай. Опять твой «золотой корень». Ну и вкус! Как он правильно называется по науке?
– Родиола розовая.
– И где ты его берешь?
– У нас тут, в горах. Почти каждое лето выбираюсь туда, собираю. В детстве еще отец показал. Так вот и занимаюсь. «Золотой корень» для меня целая философия. От одного взгляда на вершины гор и экипировки дома рюкзака – до приготовления настойки и плеска ее в твоей, скажем, кружке. Вся жизнь, можно сказать. Помню, дочь в Америку собиралась на практику с четвертого курса, так я ее заставил взять сухого. Писала с благодарностью оттуда. Подружек от американского гриппа лечила. Шахматисты постоянно спрашивают перед турнирами. С волейболистом одним ходил собирал, так он всю команду на него подсадил. Восстанавливает хорошо после игры. Я в его химической формуле не понимаю, но знаю, что бодрит и возбуждает нервные окончания.
– С волейболистом, значит, ходил… Меня бы хоть разок взял!
– Ага, вам, браконьерам, только покажи. Все вырвете! На Южном Урале его мало. На Алтае – плантации, на севере – в тундре. Сам-то на одно место раз в пять лет прихожу. Восстанавливается он в природе долго. Вот, угощайся, всего несколько капель. На ночь не советую: спать не будешь. Кстати, что решим, домой или в избушку?
– А что делать-то здесь? Ни следочка. Тебя всю ночь слушать? Мне твои старые анекдоты на рыбалке надоели. Пойдем еще покосы проверим, да двинем в сторону дома. Там, может, косули у стогов тусуются. По темноте домой придем.
– Домой так домой.
Мы допивали вкусный пахучий чай с «золотым корнем» и мысленно представляли наш дальнейший маршрут. Далековато до асфальта. И солнце уже к закату. И все-таки толкаться в избушке весь вечер и всю ночь для нас было бы невыносимо скучно. Сложили рюкзаки и пошли топтать лыжню вверх ручья.
Как мы и предполагали, наша лыжня стала неожиданно длинной и трудной. Тихий заснеженный лес наскучил нам через несколько часов. Казалось, каждый из нас хотел предложить: «Ну что, может, повернем в избу?». Однако шли и молчали.
Непонятно откуда у меня в голове всплывали картинки тридцатилетней давности. Поезд. Купе. Матовая бутылка на столике. Я никак не мог понять, откуда и что это?..
…Осилив подъем, я остановился возле подсоченной сосны, скинул рюкзак и достал топорик. Нарубил смоляных щепок. Затрещал костер. Известный прием: садишься на лыжи, а ноги проваливаешь в глубокий снег. Сидишь как за столом. Снег в котелке медленно превращается в кипяток, горячий чай – и вновь несколько Вовкиных капель. Живем! Меня осенило, на что похож этот вкус!
– На Рижский бальзам похоже. Я понял!
– Да, я слышал такое сравнение. Может быть…
– Доберемся до дома-то?
– Куда денемся. Сейчас восстановимся. Фонарики бы не подвели, на морозе.
Я намешал побольше сахара и вновь разбавил чай из фляжки. Кажется, вкуснее ничего в своей жизни не пил. И вновь прилетели откуда-то из прошлого картинки…
Осень 1982 года. Поздний вечер. Ташкент, вокзал. Закончилась наша с Эдиком двухмесячная командировка. Сдав рефрижераторную секцию другой бригаде, мы поехали в родное Троицкое депо за зарплатой.
По перрону шла девушка с ребенком лет трех. Все ближе, ближе к нашему вагону: «Вы мне не поможете?». Ее тяжелая сумка с моей помощью перелетела ступеньки вагона в тамбур…
Голос Вовки вернул меня в реальность:
– Ну что, пошли? Охотники, твою мать. Триатлон какой-то. А в избе сейчас тепло. Кашу бы сварили. Завалились бы на нарах, в буржуйке дрова еловые трещат. Я бы тебе анекдот рассказал. Утром запросто на свежий лосиный след наткнулись. И с подхода. А? Как в прошлый раз!
– Нет уж. До дома теперь ближе.
Выбравшись из глубокого снега и чуть поплутав в мелком осиннике, мы наконец-то нашли свою утреннюю лыжню. Тогда, под монотонный скрип крепления лыж, и вспомнилась мне та давно забытая история, разбавленная Рижским бальзамом.
После длинной командировки заходить в железнодорожный вагон, пусть и пассажирский, совсем не хотелось. Показав служебные билеты проводнику, мы с Эдиком стояли на перроне до последних секунд отправления поезда Ташкент – Москва. Курили сигареты одну за другой. Считали будущие выходные, строили планы. Легким профессиональным движением по очереди прыгнули на подножку. Не спеша нашли свое купе и с удивлением увидели в нем девушку, которой только что помогли с тяжелой сумкой.
– Здравствуйте. Я спасибо забыла вам сказать.
Певучий голос с прибалтийским акцентом приятно ласкал слух. Тогда, на лыжне, вспоминая ее лицо, я отчетливо понял, что делало ее симпатичной: светлые короткие волосы. Ее губы постоянно находились в какой-то полуулыбке, дополняя удивительный разрез голубых глаз. Миниатюрную фигуру облегали две вещи: легкий полушерстяной серый свитер и редкие в те времена джинсы. Я оценил лейбл на пуговице: «Wrangler». Ее очаровашка-дочка, у которой были явно не мамины карие восточные глаза, была тоже одета со вкусом. И две косички без бантиков!
Мы с Эдом наверняка были тогда чисто выбриты, а вот одежда и наши сумки предательски воняли соляркой после долгого нахождения в рабочем вагоне рефрижераторной секции.
Познакомились. Она назвала свое имя и тут же перевела его с латышского.