Страница 3 из 8
А вообще, если на карту посмотреть, то все предгорье хребта отмечено как болота. Богат водой хребет. Часто слышу фразу от местных стариков по поводу потопа: «Дождь и таяние снега река выдержит, а вот Зигальга начнет таять – ничего не спасет. Все плотины порушит».
Неожиданный звонок отвлек меня от предчувствия скорой встречи с хребтом. «Вот забыл отключиться», – подумал я. Машинально ответил. Голос Вовки узнал сразу. В это время года и именно в этот час может звонить только он:
– Погодка-то, а?
– Пока ты на погодку смотришь, я уже Юрюзань проехал.
– В Зигальгу, значит… Вот ты единоличник! А че не позвонил? Я рюкзак вчера еще собрал.
– Ну, раз готов, то на КП подъезжай. Небольшой крюк сделаю.
Вовка – друг детства. Когда так говорят, то обязательно руку опускают как можно ниже к полу, загибают ладонь и добавляют: «Вот с таких пор». Он в свое время переехал жить в закрытый город, да там и остался. Семьями мы как-то редко встречались, а вот на охоте и рыбалке лучшего напарника мне не найти по самый гроб. Зигальгу он знает лучше меня. Солонцы, избушки, тропинки. Все выпрашиваю его взять меня с собой за золотым корнем, что он иногда собирает где-то на вершинах. Не берет.
– Вам, браконьерам, только покажи – все вырвете.
Угостит терпкой настойкой всегда. Сухого на чай даст. А где растет, не показывает. Наверное, он прав. У каждого влюбленного в хребет должна быть своя личная маленькая тайна.
Не виделись мы с полгодика. На КП с ним полуобнялись. Я ему выпалил его же старую охотничью прибаутку:
– Ну че, окропим остатки осени красным?
– Не вовремя мы. Тут у нас учения вокруг города. Игра силовых структур. Как бы за террористов нас не приняли. Да тут еще этот дождь.
– А что? Документы у нас в порядке. Путевка на охоту, разрешение на оружие. Объясним ситуацию. А дождь кончится. У нас еще завтра день.
– Мы-то объясним, а вот они, боюсь, объяснять ничего не будут. Ладно, поехали.
Дорогу мы знали хорошо. От КП вдоль старой колючки в сторону Верх-Катавки. Хребет Бархотник переваливаешь – и Зигальга. Там мы ни егерям, ни ГРУ недоступны. Ага, умники. Поохотиться решили во время учений. Недооценили мы Российские спецслужбы.
Проехали километров пять. Над нами завис вертолет. Потом исчез. Потом неожиданно на дороге показались двое в военной экипировке. Спокойно подъезжаем. Один чуть заметным движением руки просит остановиться, у другого палец на спусковом крючке небольшого автомата. Останавливаемся. Служивый подходит к машине с моей стороны и отдает четкий приказ:
– Из машины не выходим. Документы! Все, что есть.
Сразу, почти не глядя, вернул все, что было в пластике, и подробно, до каждой запятой, просмотрел путевки на охоту, прикрыв бумагу плащ-палаткой от дождя. Потом снова приказ:
– Выходим, руки на капот, ноги в стороны.
Чуть ударил мне по ногам. Осмотр машины. Мне что-то не понравилось, и я сознательно решил огрызнуться, несмотря на взгляд Вовки, умоляющий не делать этого.
– Вы тут в игры военные играете, а у нас серьезное дело срывается – охота! Того и гляди снежок выпадет. Отпусти, начальник!
Военный подошел ко мне, одной рукой облокотился о машину. На рукаве моя память отпечатала ромбик с буквами «ФСБ». Другую руку твердо сжал в кулак у моего лица, как бы выжимая дождь из полуперчаток без пальцев. Отчетливо помню падающую воду. Сначала небольшой ручеек, потом капли, одна, вторая, третья. Он принимал решение, как со мной поступить. Потом произнес:
– Еще раз вякнешь – положу лицом в грязь. Понял? Не слышу!
– Понял.
Потом мы стояли с Вовкой без движения под холодным дождем, пока старший с кем-то советовался по рации. Боковым зрением я увидел наставленное на нас из кустов дуло автомата. Забегая вперед, скажу, что когда мы отъехали и я посмотрел в зеркало заднего вида, их было шестеро.
Даже не осмотрев наше оружие, нас отпустили. Вернее, направили для другого досмотра. Дальше по дороге на лесном перекрестке нас встретила машина ГИБДД. Просто проверка документов, оружия. И совет возвращаться домой.
Размышляли мы недолго. Нагло направили машину по дороге в сторону гор прямо под временный запрещающий знак, только что выставленный ГИБДДшниками.
– А что, мог бы он лицом в грязь?.. – спросил я у Вовки.
– Запросто. Мы уж привыкли к этим учениям. Это тебе дико. Перестраховываются ребятишки, звездочки зарабатывают. Да бог с ними. Забудем. Где зайцы-то?
Вовка потянулся к своему чехлу с оружием и потихонечку стал его доставать.
Старая заброшенная лесовозная дорога, построенная в 60-х годах, в пору варварского вывоза леса с доступных мест хребта, вела нас к подножию. Дождь прекратился, окончательно разбив оставшиеся клочки снега в ложбинах. Проехали перевал, после которого должна была показаться цепь гор, но ее плотно обступили тяжелые снеговые тучи, готовые вот-вот рассыпать мириады снежинок и покрыть все вокруг белым покрывалом. Впереди рядом с дорогой показались ярко-оранжевые краски. Я спросил:
– Чего это?
– Арендаторы пихточек новогодних заготовили пару лет назад, да так и не вывезли. Хоть бы убрали с глаз долой, сожгли, что ли. Предприниматели херовы.
– Мама родная! Да тут их тысяча штук, не меньше.
– Вот кого надо лицом в грязь, а не честных охотников. Ну все, вроде приехали. В старом карьере машину ставь, как раз нам по времени осталось прогуляться до избушки. Я низом пойду вдоль речушки, а ты недалеко от дороги, чтобы не заплутаться. У избы встретимся.
Собрали ружья, разошлись. Я сразу поднял выводок рябчиков, и мне не составило особого труда, да и охотничьего азарта, добыть пару. А потом и заяц легко подставился. Ярко-белый, он был сразу виден в густом черемуховом кустарнике. Никакого сомнения. Береста от березы туда попасть не могла, а остатки снега придавил только что прошедший дождь. Нагло, без осторожности, я подошел на тридцать метров и выстрелил. «Ну вот, ни следов не распутывал, ни караулил, ни подкрадывался… Такая уж она, охота на белого зайца», – подумал я, складывая добычу в рюкзак. Вовка внизу палил не переставая. Как-то охладев к происходящему, я поплелся в избу.
Таким охотничьим избам часто дают название «Всесоюзная». Знают о ней все, кому не лень. Хозяин ее наверняка давно почил и сейчас охотится где-нибудь в райском саду за королевскими косулями. У избы не прибрано, дров нет, хотя внутри сухо и уютно. На видном месте лежит топор со сломанным топорищем и пила-одноручка. «Вперед, Леха, при чем здесь заяц? Дров немного наготовить, костер наладить, в избе протопить, рябчиков сварить, достать из рюкзака дешевой водки и отметить открытие охоты на боровую дичь. Да ничего не отмечать, просто выпить рюмочку, а уж потом все остальное», – подумал я.
До прихода Вовки я их выпил три и плотно поужинал. Он пришел уже потемну. Скинул тяжелый рюкзак, повесил ружье рядом с моим и, заглянув в котел, сказал:
– О, здорово! Рябчики, что ли? А мне что-то не попались. Зайцы! Четырех добыл. Полно их там. Совсем не пуганные. Хоть на уши наступай.
– Садись, Вовка, суп готов, чай скипел. Рассказывай. Я слышал, закрывают Зигальгу. Земли у охотхозяйства забирают и будут оформлять «Национальный парк».
Друган мой, уплетая рябчиков, спокойно и убедительно рассуждал:
– Так, Леха, ты, похоже, сегодня перепил малость. Впрочем, как и в прошлый раз, опять поднимаешь эту тему. Что ты понимаешь под словом «закрывают»? Как можно закрыть такие площади? Колючкой окутать? Ну, поставят они кордоны на дорогах? Для туристов? Охотники как ездили, так и будут ездить, только уже в качестве браконьеров. Сколько, например, по хребту ты знаешь изб?
Чуть прикинув, я ответил:
– Ну, с десяток.
– А еще с десяток не знаешь. Что, новые хозяева запретят охотникам их посещать? Сомневаюсь. Сожгут – себе дороже. И вообще, что такое – «Национальный парк»?.. Мне кажется, залезет сюда туристический бизнес, и фантики с туалетной бумагой будут светиться не хуже зайцев. Вот ты от сгущенки куда банку кинешь?