Белая охота

К сожалению, поразмышлять не получилось: туда же пришёл и Гарман. Старший сын мастера, слегка поклонился, пододвинул к камину второе кресло и сел. Потом без того, чтобы ходить вокруг да около, спросил:

– Вы поймаете вора?

– Кведжина?

Гарман недолго помолчал, затем ответил.

– Я немного изучал юриспруденцию. Не доказано – нет вины, так? Меня убедила бы и четверть улик. Но все это может быть и наветом, и стечением обстоятельств. Потому – пока без имён.

– Подозревать всех? Даже вас? – уколола Рианон, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.

– Вас так учат, – последовал ответный выпад. – Но я теряю от кражи слишком много.

– Почему же? Открытие озолотит любого.

Гарман махнул рукой.

– Глупость. Самое большее – принесёт неплохой доход. Думаете, мы одни такие? Мы просто первые. И только с поддержкой герцога, разом продав сотни часов, пока остальные отстали, можно заработать. Но это всё равно ерунда. Главное – это поддержка герцога. С ней я смогу куда больше.

Рианон мысленно поставила себе отметку разобраться с Гарманом поплотнее. Он не зря ей показался мужчиной, который привык жить по закону и установленному порядку, поскольку считает невыгодным его нарушать. Если и нарушать – то только за большой куш. Если его слова правда, то он вне подозрений. Если Гарман врёт, то он будет наиболее неприятным противником. Такой просчитывает свои действия наперёд очень далеко. И у него всегда наготове много запасных вариантов. Мужчина тем временем продолжил.

– Империя не та, что раньше.

Заметив, как девушка недовольно поджала губы, Гарман негромко грустно рассмеялся.

– Не беспокойтесь, я не собираюсь возводить хулу на императора. Но Его величеству Лодовико Пятнадцатому далеко до своего прадеда. Того не зря прозвали император-кузнец. Он и сам был сведущ в делах, и страну обустроил. Одни мануфактуры Шеннона чего стоят. Лодовико Пятнадцатый… – мужчина махнул рукой.

Рианон вздохнула, вынужденно соглашаясь. Нынешний император был бледной тенью своего предка. Все дела свалил на министров, сам же предавался сплошным балам, развлечениям и подвигам. Храбро выезжал к каждой бреши, участвовал потом в изничтожении успевших пробраться через Прореху тварей. А ещё очень любил развлекаться с женщинами и при этом презрительно считал их чуть ли не скотиной, предназначенной для мужских утех. И, хотя огласки не допускали, Рианон точно знала, что отказ, как правило, заканчивался тем, что девушку волокли в постель императора силой. По-иному случалось крайне редко. Например, когда император воспылал похотью к одной из Ищеек. Тогда Церковь быстро напомнила – кесарю кесареву, а Богу – Богово. Оставалось надеяться: наследник будет иным, лучшим правителем… Но, вспоминая случайную встречу с кронпринцем год назад, Рианон с грустью приходила к выводу – скорее всего нет.

Гарман угадал ход мыслей собеседницы, потому продолжил.

– Наступают трудные времена. Если я и дальше хочу спокойной жизни и продолжать свои работы, мне нужно покровительство герцога. Найдите вора.

Мужчина встал и вышел, оставив Рианон размышлять в одиночестве. Сначала над тем, что, к сожалению, Гарман прав. Герцогство в составе империи фактически держит только страх перед адскими тварями. Откровенно идиотская система внутренних тарифов, введённых императором, чтобы получить деньги на увеселения, фактически убивает торговлю между провинциями. Доходит до того, что иногда дешевле продать соседям, а потом снова купить – чем везти товар напрямую. Если кронпринц окажется таким же, как и отец – править за него будут подобные его светлости Эдмонтон. Не зря Гарман так стремится в свиту герцога… Следом пришла новая мысль. И если бы не разговор со старым учёным, Рианон никогда бы не додумалась. Сейчас же кривая ухмылка, мелькнувшая на лице старшего сына, когда отец говорил про «тысячи опытов», заставила вспомнить ворчание профессора Хайрока. А что если Гарман тоже работает по советам мудрецов-алхимиков? Ищет не только результат, но и причину. Тогда он сможет восстановить записи намного быстрее отца, докажет полезность герцогу… Ради такого куша можно и рискнуть.

Раздался шум, в комнату кто-то вошёл. Нить размышлений была оборвана и Рианон недовольно повернулась к двери. В трапезную заносил новое кресло незнакомый человек. Невысокий, очень широкоплечий, большая лысая голова крепилась к туловищу будто и без шеи, как бы плавно перетекала в плечи. Человек поклонился, и Рианон поняла, что он горбун. Скорее всего – тот самый эконом, про которого упоминал барон Кокран.

– Здравствуйте, госпожа. Вам нравится?

И он показал на тонкий орнамент резьбы, украшавшей кресло, в котором сидела девушка.

– Да, очень искусная работа. И здесь, и стол, и мебель у метра.

– Это я сделал, – расплылся в довольной улыбке горбун.

– И как вас зовут?

– Калгар, госпожа.

– Вы настоящий мастер, – без лишней лести похвалила Рианон.

Сама же мысленно начала прикидывать. Имеет доступ в дом. Не только дочка, но и жена спит с господами – Ищейка подметила, как заботливо старшая служанка ухаживала за мэтром. Радуется монеткам, которые идут в его мошну? Или затаил злобу и обиду? Вопрос второй. Искусный мастер, мог бы в Шенноне грести деньги лопатой, но сидит на болоте. Какой-то грешок, забился в глушь… и его на этом поймали, шантажируют? Явно очень силён, мог просто убить Кведжина и кинуть в болото.

Рианон уже хотела порасспросить Калгара поподробнее, когда со стороны лестнице в рабочую часть дома раздались возбуждённые голоса. Дверь трапезной хлопнула, вбежал Арбур с листом тростниковой бумаги в руках.

– Госпожа, – взволнованно сказал он, – смотрите. Отец нашёл письмо от Кведжина.

Рианон поднялась, сделала шаг навстречу.

– Мэтр его прочитал?

– Да, вслух всем нам. И велел отдать

Рианон взяла бумагу, всмотрелась. Это был кусок, оторванный от большого листа с какими-то чертежами. Оторвано неаккуратно, записка написана тоже второпях – свинцовым карандашом, не чернилами. Листок не измят, не согнут, буквы не смазаны – значит, записку не таскали из дома. Подойдя к окну, Рианон всмотрелась в текст и удивлённо негромко присвистнула. Письмо было написано на заморском языке нихонцев-самураев. Не принесённые с собой со Старой земли иероглифы-кандзи. Короткие прямые линии и острые углы знаков. Хотя и похоже на иероглифы – на самом деле слоговое письмо, катакана. Причём знаки подобраны так, чтобы воспроизвести текст на языке Десяти королевств.

«Учитель, простите меня. Я не мог поступить иначе. Он хотел, чтоб я Вас убил. У меня не поднялась рука, я лишь забрал тетрадь. Но Вы и сейчас для меня мой учитель и свет всей моей жизни. Прощайте и простите. Пишу так, ибо не хочу, чтобы кто-нибудь, кроме Вас, читал это письмо».

Рианон замерла. Вот он, мотив поступка Кведжина… И опять всё слишком просто и понятно. Допустим, он боится разоблачения. Скажем, он встретил человека, который знал про какой-то грех из жизни до встречи с мастером. Но кого? Новых людей здесь нет уже давно. Свежий проступок, Кто-нибудь из охранников застал его за каким-нибудь непотребным занятием, потому Кведжин бежал? Но почему тогда охранник не сообщил начальству? Или просто передал предупреждение, шантаж, а потом… Опять кража тетрадки не укладывалась в цепочку событий. Кведжину проще записи скопировать или подменить. Разве что… Не одно, а два события. И пропажа ученика лишь совпадение, которым кто-то надумал замаскировать кражу.

Следом пришла другая мысль. Катакана вроде бы имело смысл писать лишь тогда, если никто кроме мэтра не знают языка нихонцев.

– Где остальные?

– В кабинете.

– Пойдёмте, Арбур.

Сразу как вошла, Рианон спросила.

– Где нашли записку?

– В трактате «Механика» Каллисфена Новоантиохийского, – ответил Фейбер, — это настольный труд любого механика. И да, я читаю её и тогда, когда мне надо поразмышлять или восстановить душевное равновесие.

– А где была книга? Кто-нибудь мог её взять?