Жизнь за гранью

Когда мы спустились на кухню, оказалось, что они уже и овощи порезали, при чём именно так, как я резал накануне – морковку, сельдерей, петрушку и лук маленькими квадратиками, а синенькие и кабачки – крупными. Эти дети приводили меня в изумление и пугали, вызывали умиление, уважение и жалость, а ещё я чувствовал, что чем дальше, тем больше мы привязываемся друг к другу. Они были исполнительны, как маленькие роботы и открыты, как Солнце на чистом небесном своде.

После завтрака мы пошли на прогулку в лес, окружавший коттеджи, который я, в первый свой день в Холмограде, принял за парк. Благоустроенные дорожки плавно перешли в тропинки, то стрелой вздымающиеся кверху, то падающие в крутые овраги.

– А мы не заблудимся?! – задумчиво произнёс я, и тут же поплатился за свою рассеянность, получив в ответ дружный детский смех. Я забыл, что мои милые, щебетливые спутники не простые дети.

Прогулка, между тем, явно имела познавательную нагрузку. Дети оглашали название и краткую характеристику всего увиденного – деревьев, трав, камней, разных типов грунта…. Рассказывали, как можно использовать их в походах и применять при различных заболеваниях или травмах.

– А вот это съедобные грибы! – сказал я, направляясь к группке подберёзовиков. – И я знаю, как мы их применим. Мы сегодня зажарим их на ужин.

– Нет! Не трогай их! У нас большие запасы еды и нет необходимости лишать кого-то жизни.

Я поёжился от какого-то неприятного внутреннего холодка и почувствовал, как кожа покрывается пупырышками.

– Поговори с ними, попросили меня дети, они очень боятся, и этот страх передаётся всему лесу.

Я сел на землю в шаге от подберёзовиков, держа перед собой открытые ладони:

– Простите меня грибы, и ты, грибница, взрастившая их! Мой поступок не был продиктован злом. Мне просто хотелось порадовать детей, внеся в их жизнь какое-то разнообразие. Теперь я знаю, что был не прав и что не должен, без жизненной необходимости, намеренно, прерывать чей-либо цикл развития! – слова как бы сами рождались внутри меня и я подозреваю, что их просто вкладывали в мою голову.

Не могу сказать, что я до конца верил в происходящее, но как бы там ни было, на Душе стало опять спокойно и чувство тревоги ушло. Правда прогулка была бесповоротно испорчена.

– Не расстраивайся, ты ведь ещё многого не знаешь и тебе тяжело учиться, потому, что ты взрослый, но мы любим тебя, и очень хотим, чтобы ты стал частью нас, – успокаивали меня дети, пока мы возвращались домой.

Домой

Я произнёс это слово и задумался. Мы так легко произносим его в отношении различных пристанищ. А что для нас дом?!

Пока я рос, родители поменяли несколько мест проживания. Каждое из них было для меня домом, вероятно потому, что там жили они – единственные родные люди, которые отдавали мне частичку своей жизни, ничего не требуя взамен, любя меня таким, как я есть, со всеми моими недостатками.

Потом появилась женщина, и мы стали жить вместе, в нашем доме. А мой прежний дом стал называться «схожу к родителям… я у родителей… родители просили зайти». Но однажды… Ладно, неважно, что произошло однажды, просто у меня появился очередной дом. А потом ещё один дом, и другая женщина, и кудрявый белокурый сынишка… и я думал, что это уже навсегда. И вот теперь я здесь, в гостях у близняшек, и называю домом холодно-безликий коттедж, давший мне приют.

«Пошли домой!» – говорила нам с сынулей моя милая девочка, наша такая задорная и смешливая мамочка, имея ввиду и палатку в лесу, и гостиничный номер, и съёмную квартиру, и наш собственный дом. И для меня, несомненно, было домом любое место, где жили они, мои любимые, которым я готов был отдать всю свою жизнь, без остатка. В тот день они собирались пойти в парк, на детские качели… Я запретил себе думать о них. Я запретил себе думать обо всём, что осталось за тем страшным днём, и о самом дне тоже.

«Домой», – осталось только слово, точнее оболочка из букв, потерявшая в суете жизни своё истинное наполнение.

Я было совсем скис, но вдруг в моей голове возник посторонний голос: «Прости, мы не хотели тебя подслушивать, – и я как бы увидел внутренним взором шедших со мной детей, Марго, ещё каких-то незнакомых людей, и внезапно осознал, что это их объединённый голос, слившийся воедино, – но ты очень громко думал. Если хочешь, мы будем твоим домом, ты уже близок нам, хоть со многими ещё не знаком лично».

Мне стало стыдно – раскис из-за небольшого и заслуженного щелчка по носу. Дети смотрели на меня, не отводя взглядов, и моё сердце захлестнуло тепло: «Вы уже стали для меня любимой и близкой семьёй, – мысленно произнёс я, – буду стараться не слишком сильно разочаровать вас!» Глаза детей озарились ярким светом улыбок, и это было лучшим ответом на мои угрызения совести.

Почти весь следующий день был посвящён практике работы с мыслями. Как только я сумел обуздать свою гордыню, так сразу до меня и дошло, что это я отдыхал, а дети все дни тяжело работали, чтобы обучить хоть чему-то, за столь короткое время.

Невозможные решения

Позднее я узнал, что наша первая поездка с близняшками была пробной и поэтому такой тяжёлой для них. До этого несколько машин с грузами были разграблены, а водители и сопровождающие – убиты. Тогда и решили использовать сенситивов, которые могли не только держать связь, предупреждать об опасностях на дороге, отличать мнимые преграды от истинных, но и вызывать у нападающих приступы животного страха, паники, сильную головную боль. Девочки, в конце поездки, были настолько истощены, что могли и не выжить.

Меня выбрали в шофёры по рекомендации Марго, наткнувшейся на моё смешное противостояние с самим собой, когда я пытался избавиться от крысы, которую сам же и удерживал. Она оценила мои задатки и предположила, что мне будет легко сработаться с сенситивами. Тогда никто и не думал, что этот контакт спровоцирует раскрытие моих собственных способностей. А когда это случилось, было решено обучать меня, поскольку взрослых сенситивов в Холмогорске осталось немного. Были ещё две группы детей с несколькими взрослыми, отправившиеся в Гималаи, но от них не поступало никаких вестей.

Не скажу, что я многого достиг в обучении, но всё же овладел некоторыми, наиболее простыми, техниками. Этому способствовали не только объединённые усилия сенситивов, но и мои прошлые наработки.

В своё время я активно интересовался различными религиозными системами и связанной с ними философией, народными поверьями и обрядами, научной фантастикой, фэнтези… практиковал биолокацию и Ци Гун, научился частичному безмыслию. Правда самостоятельные медитации пришлось прекратить после того, как на грани бодрствования и сна стали прорезываться посторонние голоса с случайными фразами и картинки, не исчезающие, даже когда я открывал глаза. Зная несколько случаев, когда люди, в подобных ситуациях, полностью теряли волю и совершали различные действия, указываемые фантомами, я предпочёл остановиться, так и не поняв – это действительно было какое-то внешнее влияние, или дружеская беседа, промеж собой, правого и левого полушария моего собственного мозга. В любом случае я решил, что лучше не продолжать, пока не смогу сам вызывать или отключать их.

И вот жизнь подбросила мне шпаргалку, но в ней было больше вопросов, чем ответов. В первую нашу встречу, я не детализировал фразы Марго, а сейчас задумался. Она сказала: «Мы этого не знаем, также, как и вы, и навряд ли теперь когда-нибудь узнаем. Да сейчас и не время разбираться».