Страница 11 из 13
При мысли о туалете скрутило мочевой пузырь – Моне отчаянно захотелось его опустошить. Она повертела головой по сторонам и заметила большое ведро, стоящее перед входом в комнату. Встала и снова шлепнулась на кровать – голова закружилась. Посидела минуту, стараясь восстановить равновесие.
– Папа, – тихонько позвала она, с ужасом осознавая, что его рядом нет и ее проблем он не решит. Оставалось надеяться, что выкуп он отдаст как можно скорее, и кто бы ни были похитители, они не будут ее насиловать или убивать.
Осторожно попыталась встать еще раз. Со второй попытки это удалось. Стоило принять вертикальное положение, как комната моментально наполнилась звуками – с регулярностью, сводящей с ума, капала вода, писк и скрежет – мыши, кошка? Ладно, потом разберется, вначале в туалет.
Мона с трудом доковыляла до ведра – передвигаться со связанными за спиной руками было довольно сложно – и уставилась на крышку. Скованные руки не давали возможности ее снять. Девушка перенесла вес тела на левую ногу и носком правой попыталась сбить крышку с ведра. Та оказалась довольно тяжелой. Попробовала еще раз и еще. С третьей попытки крышка слетела, а писк и скрежет стали более отчетливыми. Мона приблизилась к ведру и, извернувшись, стащила с себя шорты (хорошо все-таки, что под них она ничего не надела). Присев над ведром, она посмотрела вниз и в тусклом свете увидела источник звука. В ведре сидела огромная крыса и внимательно смотрела на полуобнаженную девушку.
Мона заорала так сильно, что сама оглохла от своего крика. Подскочив, она задела ведро и то опрокинулось. Крыса выскочила, мазнув по ее ноге мягкой теплой шкуркой. Девушка перешла на фальцет и чуть сама не захлебнулась своим криком. Она не услышала, как в замке повернулся ключ и дверь отворилась:
– Ну что ж вы так кричите? Вас разве не учили, что девушкам негоже поднимать голос. Ну и встречать гостей неодетой, само собой.
Мона подпрыгнула на месте от ужаса, резким движением натянула на себя шорты и быстро повернулась к говорящему. Она моментально узнала его, хотя свет из коридора освещал только фигуру, оставляя лицо в тени.
– Ах ты ж, сука… – Мона бросилась к мужчине, намереваясь что? Боднуть его, лягнуть, ударить? Она и сама не понимала, но была полна решимости выместить на нем всю ярость и отчаяние.
Но задуманное не удалось. От сильного удара девушка отлетела к другой стене и упала на пол, больно ударившись спиной. Тело обжег холод каменных плит. Кирилл подошел к ней и склонившись спокойно пояснил:
– Урок номер один. Меня зовут Кирилл Евгеньевич, а не сука или какие еще поэтические сравнения могут прийти в твою хорошенькую головку. Обращаться ты можешь ко мне только так и ни в коем случае не повышая голоса. За каждое нарушение правил, установленных в моем доме, ты будешь наказана. Поверь, крыса в отхожем месте покажется тебе пушистым котенком. Жаль, что твой отец не смог воспитать тебя. Но ничего. Теперь твоим воспитанием займусь я, радость моя. И искренне тебе советую мне не перечить.
День катился своим чередом – Анастасия пила кофе в небольшом вокзальном кафе, наблюдая, как дети продают печенье (продали все, результатом она очень гордилась!), затем отвезла дочь в школу, а сама поехала в спортивный клуб, где час потела на тренажерах, затем плавала, сидела в сауне и расслаблялась в кресле у массажиста, а после у косметолога. Время приближалось к одиннадцати, и ей необходимо было ехать домой: отдать распоряжения к обеду и переодеться – муж прилетал сегодня с переговоров – договорился о поставке крупной партии вина из их шато, и она должна была встретить его во всеоружии, чтобы отпраздновать эту чудесную новость. Прошлый год выдался не очень удачным и продажи упали, но в этом Луи удалось все вернуть на прежний уровень.
Сегодня четверг, и она планировала подать к обеду рыбу. Но стоило утром трубе прорваться, как, естественно, нужной ей рыбы на рынке не оказалось. Об этом сообщила горничная. А покупать филе в супермаркете было просто оскорбительно.
Анастасия прикусила губу – да что же это такое! Невыносимо! Она отправила бестолковую прислугу в мясную лавку – пусть купит два кило парной телятины и приготовит медальоны.
Сама графиня поднялась в свою спальню, обшитую дубовыми панелями и обставленную мебелью в стиле Людовика XIV, зашла в гардеробную, нашла длинную юбку и шелковую полосатую блузку. Переоделась и тут заметила, что шелк блузки не разглажен как следует – служанка явно поторопилась. Надо будет провести воспитательную беседу. Подобное отношение к обязанностям недопустимо! Не успела она сформулировать в голове текст претензии, как в дверь постучали:
– Мадам, простите. – Экономка деликатно застыла в дверях.
– Да? – Анастасия отвернулась от туалетного столика, где стояла шкатулка с драгоценностями – каратники надо было поменять на что-то более подходящее к обеду. Она остановила выбор на изумрудах.
– Мадам, Бриджит звонила, сказала, что у мясника нет телятины, у него остались только ребрышки и кусок печени.
Анастасия обессиленно рухнула на стул. Ребрышки? К обеду? Немыслимо! Она закусила губу, чтобы не разрыдаться. Оставалось молиться, что Луи будет в хорошем настроении и не сильно накажет ее за это.
Мальчонка, открыв рот, глазел на белого кролика, сидевшего в клетке на конторке в почтовом отделении. Начальник почты и по совместительству его родной дед Савельич, хитро улыбаясь, рассказывал карапузу историю жизни маленького зверька:
– Дед мой, Митрич, твой прапрадед, то бишь, охотник был в наших краях самый лучший. Такой, что в глаз лося с трех километров попадал. И на медведя с голыми руками в легкую ходил. Очень его люди уважали и любили. Если вдруг где какая беда, сразу к нему бежали. Говорили, мол, подсоби, Митрич, лиса повадилась курей таскать или там волк телушку задрал. Дед ружье возьмет, к людям добрым в гости пойдет, всех из дома выгонит, чтобы под ногами не путались, сам в засаду сядет и ночью с закрытыми глазами даже хорька подстрелит!
Мальчонка не сводил глаз с рассказчика, полностью забыв об утренней истерике, которая и послужила причиной визита на почту. Его мама, невестка Савельича, стояла за сыном и весело улыбалась свекру, одной рукой поглаживая уже солидно округлившийся живот, а другой механически перебирая светлые кудри сына, она и сама не меньше мальчика была захвачена очередной байкой свекра. А тот, вдохновленный благодарной публикой, продолжал вещать, опершись на конторку и подперев рукой круглый подбородок:
– Так вот, однажды той страшной зимой, когда луна чуть не столкнулась с солнцем, в лесу не заснул медведь и от того беда великая приключилась. Медведь днем всякие бесчинства творил – то ульи разграбит, то деревья повалит, то рыбу всю в реке распугает, а по ночам ревет так, что людям спать не дает. Ничего не помогало – ни закрытые окна, ни подушки на головах, ни даже свечной воск в ушах. Люди даже помирать начали – а ты попробуй без сна проживи десять дней!
– А я могу! – тут же хвастливо заявил внук.
– Ты да, – важно кивнул дед, – ты ж супергерой, но таких супергероев два человека на всей земле, а остальным без сна никак. В общем, собрались люди и пришли к деду. Мол, подсоби, Митрич, сил никаких нет, отдадим тебе все, что захочешь, только сделай ты что-нибудь с этим медведем. Отчего ж не подсобить, если люди просят? Хорошо, говорит, помогу я вам. Собрался, значит, Митрич, взял рогатину, надел валенки и ушанку и пошел в лес на медведя. Приходит к его берлоге, тычет туда рогатиной, а медведь как заревет, так один дед в селе от ужаса и помер. Ревет, значит, косолапый, но из берлоги не выходит. Митрич опять его потыкал рогатиной – он опять ревет. Он снова туда – снова рев. И так десять раз или даже двенадцать. Медведь ревет, да не выходит. Надоело это Митричу и говорит он медведю – ну если ты не выходишь, значит, я к тебе пойду. И зашел в берлогу!
Глаза мальчонки расширились и, сам того не замечая, он приложил розовые ладошки к щекам, переживая за родственника.