Бухать и колдовать

-- Нет, ну по нагрузке можно было на одну неделю поставить мигалку, чтобы хотя бы горловые часы совпадали, но Альбусу же это не нужно, вот никто ничего переделывать и не стал...

-- Снейпа вывести из себя проще простого: спрашиваешь с невинным видом: "А как мне эти умения помогут в реальной жизни, профессор?" -- и все, полчаса ора и матюгов обеспечено. А там и пара заканчивается. Мы это делаем примерно раз в две недели, работает...

-- Ты где скитаешься, бродяга? -- Гермиона образовалась на правом траверзе арктического ледокола "Герой Отчизны академик Гарри Поттер" и пошла на сближение, словно айсберг с "Титаником". Ореховые кудряшки развевались при ходьбе, на лице танцевали озорные тени. -- Рон уже, кажется, третий круг по залу наматывает. "Где Гарри? Без братухи и праздник не праздник!" -- передразнила она рыжего обалдуя, смешно наморщив носик.

Я остановился и изобразил безмолвные, но искренние аплодисменты. Где-то в стороне слышалось залихватское уханье, негромкий, но отчетливый рев пламени и почему-то трели футбольного свистка -- там, у барной стойки, кто-то с горящей синеватым пламенем головой ставил рекорд по опустошению стаканов с крепким спиртным. Может, и правда я поздновато заявился?

-- Так это... инструктаж по технике безопасности и охране жизни слушал, на пять часов назначенный. Филч, кстати, очень интересовался -- почему на инструктаже из всего факультета присутствовал только я? Грозил карами смертельными и нашествием проверяющих инстанций.

-- Филч против Дамблдора не попрет, -- отмахнулась Гермиона и мастерским "Аксио шампань!" сняла с левитирующего мимо подноса два высоких, все в капельках, бокала. -- А Дамблдор весь вечер был здесь, с нами. По-моему, он вообще забыл про инструктаж. Как и остальные.

-- Ты чего такая довольная-то? -- поинтересовался я чуть позже, когда бокалы щедро поделились содержимым со страждущими душами, и они, то есть души, сладостно развернулись от этого дележа в своих темных каморках. Гермиона смешливо пожала узкими плечами; темный хвост незамысловатой прически хлестнул меня по лицу -- но кто был против? Точно не я.

-- А почему бы и нет? Очередная учебная неделя закончилась, Хогвартс стоит где стоял, наша планета продолжает лететь вперед среди океана тьмы... Чему тут не радоваться?

Оркестр закончил свои потуги на лучшую иллюстрацию термина "какофония" и рассосался по кулисам. Невидимый диджей кашлянул в кулак, затянутый перчаткой с обрезанными пальцами, проверил питание вертушек и врубил свое видение мира. Конечно, то оказался бескомпромиссный, как десятилетней давности мочалка, хардбасс. Осталось только рухнуть на корточки и приняться вытанцовывать под все это неудержимого гопака.

-- Гм, -- сказал я, потому что не знал, что ответить. Мне Гермиона отчего-то больше запомнилась вечно хмурой заучкой, озабоченной своими оценками и перспективами сдачи С.О.В.Ы., а не веселой девчонкой с хитрым прищуром и пустым бокалом из-под шампанского в изящной руке. Поэтому я отвернулся и взял еще пару стаканов с медленно плывущего в воздухе подноса. Там оказались какие-то коктейли, но кого это могло остановить? Не умеешь говорить -- пей, это вам скажет любой интроверт.

-- Сейчас танцы пойдут, ты как насчет этого? -- вскинула бровь девушка, пригубив светлую смесь. -- О, этот попался не очень крепкий, люблю такой, хоть и не помню название. То ли "Куба Либре", то ли "Грязная мамаша". А может, "Секс на пляже"...

Она послала мне озорной взгляд, который я почти что не увидел, погрузив лицо в широкий раструб стакана.

-- Мужики не танцуют, -- процитировал я вековую мудрость классика танцевальной музыки. -- Они даже ходят с трудом!

-- Скучный! А дай тогда попробовать, -- Гермиона бесцеремонно утащила коктейль себе. -- М-м-м, вкусно! Это "Олд-фэшн" называется, на основе бурбона, по-моему. И хорошего бурбона, между прочим!

Стало ясно, что алкоголя в ней плещется уже грамм триста минимум, так что в нашей двойке она выступала пока что лидером. Какие у меня были варианты, дамы и господа? Не было у меня вариантов. Только один: устроить за лидером гонку!

Я вырвал стакан из загребущих ручонок и сделал залихватский глоток. Вискарь сначала шибанул в лоб коварным апперкотом, но быстро смутился, смешался с биттером и сахаром, прикрылся для верности цитрусовым ароматом, и уже спокойно, чинно, как настоящий джентльмен с Юга, прошествовал в желудок. Стало тепло и спокойно.

Музыка снова сменилась. Неведомый маэстро, видимо, решил, что завернутая в мантии толпа двигается слишком медленно, и решил помочь с этим вопросом -- из колонок плеснуло темным, шипящим на раскаленной плите нейрофанком. Гермиона улыбнулась.

-- Вот это мне нравится! Пойдем! -- И не успел я раскрыть рот, чтобы проговорить формулу вежливого отказа, утащила меня в клубящуюся тьму мош-пита. Гремела музыка, темнота дышала розами, откуда-то с потолка доносился прозрачный голубой свет, пахло весной и фиалками: только подымай кверху свой длинный нос. Круговорот мантий модных цветов, которым даже в пьяном бреду нельзя было подобрать названий, если, конечно, ты не женщина (до такой степени дошла тонкость вкуса) прыгал и колыхался, словно театральные кулисы.

-- Мама, я в раю, -- слабым голосом сказал я, но, поскольку никто не услышал, вынужден был повторить торжествующим воплем: -- Я в раю, мама!

Толпа ответила в одобрительном духе: как же иначе, мол. Здесь преобладали бесшабашные младшекурсницы, и в одежде у них все было продумано и предусмотрено: тонкие талии были обтянуты и подчеркнуты, шея и плечи открыты именно настолько, насколько нужно, и никак не дальше; каждая обнажила свои владения до тех пор, пока чувствовала, что они способны погубить человека; остальное всё было припрятано с настолько большим вкусом, что мне в лицо бросилось три литра крови, отчего оно даже в темноте стало красным, как флаг -- того и гляди начну темноту разгонять наподобие прожектора.

Долго заниматься разгоном мне, однако, не дали: по самому носу дернул целый ряд локтей, обшлагов, рукавов, концов лент, душистых шемизеток и платьев. Галопад летел во всю пропалую: вымахавший в косую сажень Невилл Лонгботтом, рыжая и визжащая от восторга Джинни Уизли, Лаванда Браун с голубым пером за ухом, Кэти Белл с пером белого цвета, армянский студент по обмену Сорян, блестящий от пота Дин Томас, сверкающий белыми зубами на темном лице, Полумна Лавгуд, француз Зинедин Зизу, Драко Малфой, Пэнси Паркинсон -- всё поднялось и понеслось...

-- Танцы -- это хорошо! -- проговорил слегка помятый я через несколько минут, медленно пятясь в более спокойные широты. -- Но в малых дозах. В больших дозах я сейчас готов воспринимать только алкоголь. И еще любезную мою Гермиону. Подь сюда, селянка.

-- Интересно, а я буду "любезной", если останусь потягивать эту огненную вкуснотень в трех шагах от тебя?

-- Истинные пророки и святые лишены высокомерия, -- сказал я смиренно, -- Если Гермиона не идет ко мне, то я подойду к Гермионе.

И подошел. Свечи в вышине мигали красным, золотым и синим не хуже светомузыки, радостный визг в отдалении складывался в мелодический рисунок. И она стояла одна среди толпы, бесстыдно и безупречно красивая, стояла и смотрела...

-- Мужчина, вы такой обаятельный, я положительно не могу перед вами устоять! -- засмеялась девушка, обхватывая меня за шею одной рукой. По правде говоря, одной было довольно мало, но в другой она сжимала полупустую бутылку с зеленой шейкой, которая того и гляди норовила хрустнуть от прикладываемых усилий. Перед глазами у меня начали свои подлые разведывательные полеты игрушечные вражеские вертолетики.

-- Предлагаю усилить накал отдыха, -- сказал я, артикулируя, как бешеный. -- Танцы -- вчерашний день... в буквальном смысле, потому что уже заполночь. Предлагаю отбыть наверх, для продолжения...

-- Банкета! -- Гермиона пьяно мотнула головой. -- Хотя нет: я есть не хочу. И пить... тоже не хочу!