Белая пешка (ЛП)

Я убеждаюсь, что всё его внимание по-прежнему приклеено к телефону, прежде чем хватаю свою сумочку с края столешницы.

— Я тут подумала, — произношу я, пока роюсь в моих бутылочках с пилюлями, — …мы должны вместе написать книгу.

— Ааа?

Я нахожу бутылку со снотворным и отвинчиваю крышку, высыпая примерно четыре на ладонь.

— Мы должны написать вместе книгу, — я высовываю голову через дверной проём и улыбаюсь ему. — Ты же знаешь, что каждый, кто купит её, будет задаваться вопросом: настоящий в ней секс или же нет.

Он смеётся. А я кладу таблетки на разделочную доску и использую столовую ложку, чтобы размять их в прекрасный порошок.

— А они будут, ты же знаешь.

— Ага, ладно, зачем останавливаться на книге? Мы могли бы просто выйти в прямой эфир на Facebook, ты же знаешь?

— Боже, ты такой парень, — вздыхаю я, пока посыпаю кабачок магическим порошком, который отправит его в Ла-Ла-Лэнд, пока я буду искать, какие недозволительные вещи он совершил.

— Я, наверняка, с удовольствием написал бы с тобой одну. Это было бы душевно.

Душевно. Я закатываю глаза. Чтобы так хорошо написать, его словарный запас — отстой.

Я заканчиваю приготовление обеда и накладываю еду на тарелки, улыбаясь как грёбаная Джоан Кливер, пока сервирую стол. Джастин садится, быстро пододвигая свой стул к столу, его взгляд сосредоточен раскинувшемся перед ним пиром по-итальянски.

— Дерьмо, ты знаешь, ты — идеальна, — он закапывается в лазанью и поднимает дымящуюся вилку ко рту. — Ты уверена, что не хочешь опять остаться сегодня вечером? — спрашивает он.

— Ага, мне надо постирать и пописать.

Кивая, он подцепляет кусочек кабачка и запихивает в рот. Его глаза расширяются, и в этот момент я боюсь, что использовала слишком много таблеток или не добавила достаточно орегано, чтобы скрыть горький вкус. — Дерьмо, как вкусно.

Облегчение накатывает на меня.

— Спасибо, — улыбаюсь я, когда откусываю кусочек лазаньи.

Он ест свой кабачок, и моя беременность очень кстати сегодня вечером для того, чтобы не объяснять, почему я не хочу этот маленький гарнир. Мы только заканчиваем прибираться на кухне, когда он зевает, а потом зевает еще раз.

— Слишком много углеводов, — бормочет он, когда шаркающей походкой направляется к дивану.

Я вытираю руки кухонным полотенцем, наблюдая, как он вытаскивает телефон из кармана и кладет на кофейный столик.

— Ладно, — говорю я, подходя к дивану, наклоняюсь, чтобы поцеловать его, — Я пойду постираю и пробую пописать. Увидимся завтра?

Его глаза уже убаюкивающее закрыты, но он кивает.

— Хорошо, детка.

Тьфу. Хватит уже с деткой.

— Я буду скучать по тебе.

Прежде чем я наполовину пересекаю гостиную, он уже храпит. Я смотрю на него в течение минуты или двух, убедившись в том, что он крепко спит, прежде чем подхожу к кофейному столику и подцепляю его телефон.

Я бросаю на него взгляд, когда щелкаю по приложению с сообщениями. Он выглядит таким спокойным, таким идеальным. Он выглядит прекрасным, как совершенный парень из книг: тёмные взъерошенные волосы, выделяющийся бицепс, испещренный татуировками, идеален аж вплоть до верного пса, спящего у его ног. Я просматриваю сообщения, и моё сердце поёт, в моём животе порхание — наш малыш, должно быть, знает — нет ни одного мерзкого сообщения. Ни одного смайлика с ручками или поцелуйчиками. Я оглядываюсь назад на него и хочу поцеловать. Сказать ему, что люблю. Я хочу пойти прямо сейчас и заблокировать Эда... и затем, просто для подстраховки, я проверяю исходящие сообщения. Есть только два. Для меня и... Я щёлкаю по нему, оно без имени, и моё сердце останавливается, циркулирующий туман счастья, в котором я так безмятежно порхала, превращается в злое штормовое облако, наполненное молниями и градом.

«Я тоже скучаю по тебе».

Мои руки дрожат.

И что я должна с этим делать, Джастин? Она написала, что хочет увидеть тебя. Ты написал в ответ, что может быть вскоре?

Моё сердце ухает вниз, как мёртвая рыба на раскаленный причал. Я глубоко дышу, пытаясь рассуждать, пытаясь придумать оправдания. Я должна докопаться до истины и могу это сделать только единственным способом: «Приезжай. Сейчас. Улица Вотерс 212. Не могу ждать, чтобы увидеть тебя, детка ».

Она отвечает: «В пути».

И я брожу. Я брожу и брожу, задаваясь вопросом — кто она. Клянусь Богом, Джастин, если она — блондинка... Раздаётся стук в дверь, а ты не двигаешься. Я пристально смотрю на эту дверь. Тук. Тук. И что я должна сделать? Сказать ей войти? Я не могу этого сделать. Я об этом не подумала. Это грязно и незапланированно — это не вписывается в историю. Ничего из этого. Это должны быть я, он и наш малыш, а не я, стоящая здесь с его шлюхой по другую сторону двери.

— Джастин, детка? — произносит она.

Тьфу. Это слово! Я массирую виски, пытаясь думать о том, что бы Кинг или Паттерсон сделали, как они смогли бы использовать этот пиздец, этот «какого-хера-момент» для эпического поворота, для усиления кульминации. С каждым шагом, что я делаю ближе к двери, мой пульс звенит в ушах, мои мускулы становятся всё напряженнее.

— Джастин? — поёт она через деревянную дверь. Я подхватываю его MacBook по пути к двери, прижимаю его к груди. Я щёлкаю замком, поворачиваю ручку, и дверь с жутким скрипом медленно распахивается. Её тень падает на пол.

— Ээ… — я вижу, как колеблется её тень. — Джастин?

А затем она переступает порог. Всё, что я вижу, — светлые волосы.

Блондинка.

Блондинка.

Это — Эми, Джастин. Это бл*дь, #КлассноПровожуВремяСЭми, а затем...

Бах. Грохот. Бам.

Тушите свет.

ДобройНочиНочиЭмиДобройНочиНочи#ПокаПокаЭмиПокаПока.

Глава 39

Мариса

«Бла-бла-бла» — Yo Gotti

Это действительно до абсурда вышло из-под контроля. И всё потому, что Джастин не знает, когда нужно сделать мат. Такой позор. Бедная Эми. Я вздыхаю, когда смотрю на неё и её светлые волосы, чуть испачканные кровью. Я сломала мозг, пытаясь понять, что, чёрт возьми, делать с этой небольшой дилеммой. Я имею в виду, этот тихий бардак, в который я себя втянула. Всё это произошло так быстро. Я даже не уверена, почему я ударила её MacBook Джастина, это была просто она и эти проклятые светлые волосы. Я паниковала добрые пять минут, ожидая, что она придёт в себя. Может быть, я просто могу позволить ей уйти, когда она очнётся. Но она побежит и настучит в полицию, а я не могу позволить ей сделать это. И даже если она не пойдёт в полицию, останется проблема с кровью и противными клочками светлых волос на его MacBook.

Как я собираюсь объяснить Джастину, что я лазила в его iPhone? Прости, малыш. Я подумала, что ты шлюха, так что отправила смс твоей игрушке, чтобы она приехала. Это прозвучит безумно. А я не такая. Я просто влюблена в него. Но я твёрдо верю в судьбу, а Эми, ну, в общем, она та, кого Стивен Кинг отнёс бы к моему пятому делу. Она та, кто изменила правила игры. Та, из-за которой я убеждена: Джастин и я получим своё долго и счастливо. Она именно та, из-за которой я удостоверюсь, что он никогда не бросит меня, а я никогда не брошу его. Это то, как мы становимся Бонни и Клайдом: Едем, пока не умрём.

Судьба направила её сюда. Она наше пятое дело. Так что, я тащу её от входа на кухню. Я выхватываю снотворное из моей сумочки, вытряхиваю примерно 10 штук на ладонь и заталкиваю первую ей в рот. Но она без сознания. Я пробую подуть в её лицо. Ничего. Начинается паника. Мои инстинкты «не-позволяй-ему-подумать-что-ты-сумасшедшая» зашкаливают. Я стаскиваю с неё трусики, переворачиваю на бок, прижимаю колени к груди, и запихиваю таблетки ей в жопу. В любом случае таким способом должно подействовать гораздо быстрее.

Я мою руки и иду обратно в гостиную. Джастин по-прежнему без задних ног на диване. Я беру его за руку и тяну. Он с глухим стуком падает на пол. Постанывая, я тащу обмякшее тело Джастина на кухню к #КлассноПровожуВремяСЭми. Пот струится вниз по лицу и груди. На самом деле эта ситуация раздражает пи*дец как. Требуется вся моя сила, чтобы посадить и опереть его о белые шкафчики.