Мгновения любви

— Большой? — вдруг тихо и хрипло спросил мужчина, приподнимаясь и глядя на вошедшую в раж Оксану.

— Мне не с чем сравнивать, — пожала плечами уже почти освоившаяся Зябликова. — Но, наверное, средний.

— Ну спасибо, — усмехнулся Ковальчук, садясь и, освобождаясь от ласкающих его пальцев Оксаны. — Давай теперь я. — Он провёл ладонью по влажным волосам Зябликовой, очертил кончиком пальца контур её приоткрытых губ, а затем поцеловал её.

Продолжая ласкать, Алексей опустил Оксану на спину, мягко, но настойчиво разводя её ноги в стороны. Она не успела сделать вздох, а рука мужчины уже легла на её лобок, спускаясь ниже, раскрывая её и массируя набухающий клитор. Сладкое напряжение пронзило её, заставляя то сжимать бёдра, то расслаблять. Она посмотрела на сосредоточенное лицо Алексея, который, не прекращая ласки, осторожно ввёл в неё палец. Необычное ощущение.

— Не больно? — заботливо спросил мужчина, чуть ускоряя темп движения и вводя в неё второй палец.

— Нет, — покачала головой Оксана, комкая в пальцах простынь и тихо постанывая.

Вместо ответа Ковальчук протянул руку и взял с тумбочки запакованный презерватив. Оксана, сосредоточившаяся на своих чувствах, пропустила процесс надевания, но с лёгкой дрожью ощутила, как её коснулся Алексей, нанося прохладный лубрикант.

В следующее мгновение она почувствовала, как головка члена упёрлась в её промежность, а тяжёлое мужское тело нависло сверху. Ей было боязно, но отступать она не привыкла. Оксана кивнула Алексею и закрыла глаза.

Было не то что бы больно, но непривычное, распирающее чувство наполненности не давало до конца расслабиться. В первые секунды Оксана с трудом подавила желание отпихнуть от себя мужчину и прекратить всё это, но успокаивающие нежные поцелуи Лёши свели на нет порыв. Больно стало, когда он начал двигаться: сперва — неспешно и плавно, давая ей привыкнуть, а затем всё быстрей, не прекращая при этом целовать её. Оксана, не желая отставать, старалась двигаться в такт Лёше и расслабиться. Получалось с переменным успехом, но неприятно не было, впрочем, особо приятно тоже. Зябликова получала гораздо больше удовольствия от поглаживаний и поцелуев Ковальчука.

Глубокое часто дыхание Алексея заглушало лёгкие постанывания самой Оксаны, а его тело внезапно напряглось, а движения усилились и ускорились. Он резко рванулся вверх, заставляя Зябликову удивиться гримасе, исказившей её лицо, а затем расслабленно опустился прямо на неё, вдавливая всем весом в кровать. Прислушиваясь к себе, Оксана почувствовала, как внутри неё несколько раз дёрнулся член мужчины. Значит всё.

Немного отдохнув, Ковальчук приподнялся на локтях и посмотрел прямо в глаза Оксаны. По его лицу струились капельки пота.

— Тебе хорошо? — осторожно спросил он, словно боясь услышать ответ.

— Да, — прошептала Оксана. — Сейчас — да.

========== 11. Подушка ==========

Комментарий к 11. Подушка

Жанры: Занавесочная история.

Упоминаются Нехлюдова и Мейер ― персонажи из драббла “37. Наташа”.

Усталость, ненависть и боль,

Безумья темный страх…

Ты держишь целый ад земной

Как небо, на плечах!

(с) Ария. Там высоко.

― Максим, ты идёшь? ― Олеся остановилась в дверном проёме лаборатории, рассеянно перебирая лямку наброшенного на одно плечо рюкзака. ― Уже почти семь, Центр скоро закроют.

― Я ещё немного поработаю, ― ответил Максим, не отрываясь от своих выращиваемых на питательных средах культурах микроорганизмов. ― Ты иди.

Ларионов тянул время, потому что ему было стыдно признаваться практикантке, что идти-то ему, собственно, некуда. Две недели назад он расстался со своей девушкой, с которой прожил вместе три года, за которые успел пройти огонь, воду и медные трубы. Бесконечные ночные вписки, сборища малоприятных шумных гостей, которые могли начать играть на гитаре в три часа ночи, а также огромное количество домашних животных за короткое время сумели вытянуть из Максима все силы. Он уже и не любил Милену, но ему было сложно поменять что-то, оставить её одну, самому оторваться от привычной жизни.

Но когда Милена в очередной раз вернулась под вечер домой и принесла с собой клетку с огромным старым ара, который, едва с его жилища сдёрнули плотную накидку, начал орать так, что уши заложило, Ларионов не выдержал. Не слушая обеспокоенных вопросов, а затем и воплей Милены, он быстро собрал в дорожную сумку свои немногочисленные вещи, прихватил со стола ноутбук, и вышел во тьму, оставив на тумбочке ключи и деньги на квартиру за ближайший месяц.

Ночь он провёл, гуляя по набережной. Максим неспешно проходил вдоль перилл бетонных ограждений, а потом и вовсе спустился вниз по винтовой лестнице к тёмным водам реки. Так он и встретил рассвет, подняв воротник куртки и прижимая к себе сумку с вещами. На экране смартфона высвечивались бесчисленные пропущенные звонки от Милены, но ему теперь было на это наплевать. Любовь была где-то там, далеко, но она прошла, оставив в сердце Ларионова лишь лёгкий налёт печали и усталости. Сидя на лавочке на берегу реки и глядя на то, как розовые и жёлтые смазанные следы восходящего солнца начинают проступать на тёмно-синем небе, Максим думал о том, чего он, в сущности, добился за это время.

Ему было всего тридцать два года, но он уже был почти весь седой, а на затылке и лбу начала обозначаться лысина. Живя в бешеном ритме, разрываясь между исследовательским Центром, институтом и домом, он часто не успевал приготовить себе нормальный обед, поэтому питался всякой ерундой, естественно, набирая вес. Не сильно, но всё-таки. Но поделать с этим ничего не мог, точнее, не хотел, предпочитая не замечать проблему.

Теперь же, оставшись наедине с самим собой на целую прохладную июньскую ночь, Ларионов решил, что надо что-то делать. И прежде всего, искать квартиру.

Пару дней он прожил у своего друга, а затем, не желая доставлять неудобства Валере и его жене, перебрался на работу. Широкий диван, располагавшийся в комнате отдыха за лабораторией, отлично подошёл ему. Было бы ещё лучше, всякий раз думал Максим, укладываясь спать, если бы у него была подушка. Большая мягкая подушка, под которую можно было бы засунуть вытянутую руку. Да и диван мог бы быть подлиней ― высокий Ларионов постоянно спал с поджатыми ногами.

Так прошла неделя. Коллеги, если и замечали, что он задерживается на работе допоздна, никак при нём этого не комментировали. Он всегда был немногословным, вспоминал, анализируя своё поведение, Максим. Сдержанный, тихий, скромный и исполнительный ― паршивее качеств для мужчины не придумаешь. Да, к его уму относились с уважением, но никто из коллег и практикантов, казалось, не воспринимал его всерьёз. Никто, кроме Олеси.

Олеся Ильяшенко пришла к ним год назад на практику, да так и осталась работать на полставки, совмещая учёбу и работу. Она была смешливой, милой и доброй, но, в отличие от незаметного, предпочитавшего сдержанные тона Ларионова, была очень яркой. Её короткие волосы до плеч были выкрашены в изумительный красно-рыжий цвет, но одежду она предпочитала простую: майки, джинсы, кофты, изредка лёгкие платья.

Сегодня Олеся была одета в клетчатую рубашку поверх белой майки с дурацким рисунком, плотные джинсы с высокой талией и стоптанные, выцветшие кеды. Счастливые кеды, как она говорила, обувая их, как только сходил снег и снимая с первыми снегопадами. Она так и стояла в дверях, задумчиво теребя пальцами плетёную ленточку на шее, старательно делая вид, что её совершенно ничего не интересует.

― Ну что ты стоишь? ― наконец, произнёс Максим, сжалившийся над Олесей, которая уже полчаса подпирала стену, даже не заглядывая в смартфон. ― Присела бы.

― Я и так целый день сидела, ― возразила Олеся, спуская с плеча рюкзак и подходя ближе. ― А так получается неплохая зарядка. ― Она выразительно посмотрел на Ларионова, покачиваясь на носках. ― Тебе, кстати, она бы не помешала.