Х-безумие

– И серьезно у них было?

– Не знаю. Видела однажды, что Ксюша садилась к нему в машину. У него приметная точила, не спутаешь.

– Давно?

– Еще на каникулах, в августе. Я случайно встретила их, они меня даже не заметили. Сначала о чем-то разговаривали, потом сели и уехали. Я потом в шутку просила рассказать про кавалера, Ксюха только фыркнула. И что-то поучительное задвинула: мол, личная жизнь потому и называется личной, что не надо о ней болтать.

– Она знала о беременности?

– Что-о? Беременности?!

– Понятно. Если знала, вам не сказала.

– Получается так, – вздохнула подруга.

– Ксюша вообще скрытная была?

– Скрытной ее не назовешь. Но лишнего никогда не болтала, умела держать язык за зубами.

***

До «мажорной» семьи Голдин добрался только вечером. Он курил, приоткрыв стекло у машины, настраиваясь на разговор с Троицкими. Уже представлял, как старший выставит стену адвокатов для себя и сына своего.

Пашка успел «пробить» Троицкого-младшего. Его любили девушки, а он любил погулять. Не раз засвечен в скандальных историях, но дело до суда не доходило – спасибо папе и его армии высококлассных юристов.

Одна история особенно его привлекла. Прошлой осенью Роман избил девушку, которая отказалась с ним встречаться. Той надо было сразу сказать свое решение, однако она решила подразнить парня, «развести» его на дорогие подарки.

После пары колечек заявила, что он не в ее вкусе. Троицкий-младший – парень вспыльчивый, и это в полной мере почувствовала на себе несостоявшаяся пассия. Но сумма морального ущерба заставила ее забыть обо всем и замолчать. Как бы он себя повел, если б речь касалась ребенка?

Чего сидеть-гадать? Надо идти – хоть с щитом против двух танков.

Дом, где жили Троицкие, находился в историческом центре, в элитном доме из красного кирпича с закрытым двором. Голдин набрал нужный номер квартиры. Домофон, установленный у железной решетчатой калитки, начал тихо пиликать, отмеривая гудки.

– Слушаю, кто говорит? – ответил женский голос. Жена? Домработница?

– Старший следователь Голдин. Нужно с хозяевами поговорить.

– Минутку, – женщина отлучилась, видимо, до Евгения Павловича.

В ожидании Голдин облокотился локтем на калитку, положив голову на ладонь. Он смотрел по окнам. Были видны лишь красивые шторы и пололки с усеянными лампочками, каскадами, массивными люстрами.

Интересно, как живется в таких домах? Спокойно? Роскошно? С чувством пупов земли? Или всё как и в других домах и обычных семьях, только «сцена» для домашних сцен побольше, чем у большинства людей?

– Первый подъезд, шестой этаж, – из домофона послышался тот же женский голос, после чего он пискнул, приглашая пришедшего зайти внутрь.

Голдин не стал придерживать калитку – механизм не даст ей хлопнуться со всей дури, и направился к подъезду слева, глазами отсчитывая этажи. Свет горел за занавешенными серыми шторами и голубоватой тюлью, за которой виднелась россыпь огоньков по потолку.

Следователь открыл массивную дверь. Да, подъезды здесь более просторные, чем в привычных типичных планировках. В холле с бледно-верой покраской за фикусом видны бледно-серые почтовые ящики. Неслышно подъехал лифт, распахнув зеркальную поверхность. Голдин нажал кнопку «6», которую словно только вчера установили.

Неслышно и легко зеркальный подъемник доставил Голдина на нужный этаж. Квартира Троицких оказалась справа, значит, окна он определил правильно.

Дверь открылась, когда следователю оставалось дойти пару шагов, словно за его приходом наблюдали. На пороге стояла женщина в симпатичном черном платье с широким мягким поясом. Попробуй разбери – жена или все-таки горничная?

– Проходите, – открывшая дверь не сочла нужным представиться, но указала на комнату справа.

Комната – та самая, с голубоватой тюлью и освещением, по яркости затмевающим операционную. Практически весь пол занимал голубой ковер. Напротив гигантского кожаного дивана неприлично гигантский телевизор. «Простенько, но со вкусом», – подумал Голдин, ступив на мягкий ковер.

Посередине дивана сидел хозяин – Евгений Павлович. Левую руку он закинул на спинку дивана, в правой держал стакан из толстого стекла с коричневой жидкостью. Непременно виски, непременно дорогой. На прозрачном журнальном столике лежали пульты и телефон.

Телевизор бубнил новости. Канал российский, зато события – снова сплошь про Америку и Москву, будто о нашей необъятной нечего рассказать.

– Добрый вечер, – поздоровался хозяин.

– Добрый. Я старший следователь Голдин Сергей Александрович, – на раскрытое удостоверение Троицкий посмотрел мельком.

– Присаживайтесь, – хозяин указал на место слева, спиной к входу в комнату. Неудобная позиция, хотя нападения гость не ждал.

– Вера, – чуть громче сказал он, за спиной почувствовалось едва уловимое колебание. В отражении окна он увидел за своей спиной женщину в черном. – Вам чай, кофе, что покрепче?

Голдину не хотелось ничего. Но чашка кофе автоматически продлевает разговор, так что нельзя отказываться.

– Кофе, покрепче.

– Я тоже раньше все кофе да покрепче. В молодости, пока на стартапе работал, – ни выходных, ни отдыха. Семью почти не видел. Сейчас могу позволить себе расслабиться, – хозяин сделал маленький глоток из массивного стакана. – Вы из-за девушки приехали?

– Да…

– Новости, – опережая вопрос, ответил Троицкий-старший, кивнув в сторону телевизора. – Не только западное полушарие с утра до вечера по телевизору гоняют. Местные тоже успевают втиснуться со своими эфирами. А о Ксении сегодня говорят весь день.

Троицкий-старший снова сделал глоток. Голдин ждал продолжения, надо выслушать, что хочет сказать хозяин. За спиной снова почувствовалось едва уловимое колебание. Женщина в черном пришла с подносом, на котором стояли чашка с кофе, сахарница, кувшинчик со сливками, вазочка с печеньем.

– Благодарю, – сказал Голдин, женщина в черном оставила это без ответа.

Расставив принесенные кофейные принадлежности на столике, она вопросительно посмотрела на хозяина.

– Нет, мне ничего не надо, – Троицкий едва махнул рукой, после чего женщина скрылась.

Хозяин продолжил смаковать виски.

– Когда я узнал об убийстве, то понял, что ждать нам сегодня гостей с удостоверениями, – продолжил хозяин. – Роман крутил роман с Ксенией. Хотя черт их разберет – что там на самом деле и насколько серьезно. Возраст такой, что гормоны скачут, а в башке ветер. Сегодня Ксюша, завтра Настюша.

– У них был повод скрывать свои отношения?

Бизнесмен задумался:

– А смысл? Со мной, конечно, знакомство получилось случайным. Я как тот муж нежданный из командировки, только застал не жену с любовником, а сына с девицей. Рыжие, зеленоглазые – они ж все ведьмы. И мой не устоял. Хотя на гулящую она не похожа. И умненькая… была. Мы о чем-то поговорили, глупостей девчонка не несла, как это обычно бывает при чрезмерном желании угодить, понравиться и блеснуть, – Троицкий громко усмехнулся, – интеллектом. Чем они там за закрытыми дверями занимались – я не караулил, свечки не держал, своих пасти и докладывать не просил.

Хозяин снова пригубил виски:

– Ромка самостоятельный, я ему небольшую должность ввел, чтобы учебу раньше времени не забросил. Мотался по своим делам, в том числе свиданиям. Что у них происходило – не знаю, но перед учебой закончился летний роман.

– Как вы об этом узнали?

– Сам сказал. И по поведению было видно, что он снова парень свободный.

– Ксения беременна была, чуть больше четырех недель.

Хозяин повернулся к следователю, обдумал услышанное. В этот момент за спиной пронесся целый вихрь.

– Как?! – в окне Голдин увидел высокого, как он, широкоплечего парня.

– Тебя учили, что подслушивать нехорошо? – осадил его отец.

– Но это касается меня, а не тебя, – зло ответил сын.

– Я бы тебя позвал.

– А я, не дожидаясь приглашения, сам пришел.