Страница 5 из 11
Летом они перезванивались – Ксения хотела проконсультироваться по научной литературе «для домашнего чтения». А потом готовила статью в журнал.
Глядя на растерянного профессора, Голдин в сотый раз почувствовал, каким толстокожим стал на своей службе.
***
Семья Гудковых жила в одном из первых микрорайонов города, где старые «хрущевки» с пансионатами соседствовали с новостройками. По интернет-карте следователь нашел нужный адрес. Девятиэтажка рядом со спорткомплексом и местным гипермаркетом. Голдин вышел из машины и посмотрел на окна. На четвертом этаже шелохнулась шторка. Возможно, та самая квартира, где жила убитая.
В домофон звонить не пришлось: дверь с писком открылась, и на пороге появилась старушка с маленькой собачкой. Открыла было рот с вопросом «вы к кому?», но, посмотрев в глаза высокого незнакомого мужчины, передумала спрашивать и, что удивительно, пошире открыла дверь, пропуская незнакомца.
Он решил подняться пешком до нужной 12-ой квартиры. Заодно осмотреть подъезд: вдруг есть что-то, имеющее отношение к убийству. По пути задумался: сколько раз ему приходилось приносить дурные вести. Эта семья последние минуты живет своей обычной жизнью. И ему предстоит разрушить эту гармонию и надежду, что с девочкой все в порядке, даже если она не позвонила и не пришла.
Нужная квартира находилась на третьем этаже. После мелодии звонка блестящая деревянная дверь открылась. На пороге стоял полтоватый мужчина с пышными усами. Вид помятый: ночь, наверное, не спал. Рядом появилась невысокая женщина. На ее миловидном лице с серым оттенком застыла тревога.
Голдин достал удостоверение.
– Семья Гудковых? – спросил следователь.
Женщина посмотрела на удостоверение, и слезы покатились из глаз.
– Что случилось?
– Можно, я войду? – не дожидаясь ответа, следователь перешагнул порог и прикрыл дверь. Интуитивно они уже знали: что именно им сообщит незваный гость. Это всегда сложно произнести, каким бы толстокожим за годы работы он себя не считал. Молчание, казалось, длилось вечность, когда он произнес самые страшные слова:
– Вашу дочь убили.
Отец обнял жену, чтобы быть ближе в этот горький момент и опасаясь, что та может лишиться чувств. Оба пытались осознать значение этих трех слов. Вашу дочь убили. Ее больше нет. Ничего нельзя исправить.
Мать завыла, уткнувшись в грудь мужу. Тот смотрел на Голдина из-под бровей, которые практически закрыли глаза.
– Вы уверены?
– В университете подтвердили.
– Как это произошло? – прохрипел отец.
– Сейчас выясняем все обстоятельства. Предварительно – удушение.
– Она… не мучилась?
Что ответить родителям? Скорее всего, дочь пережила настоящий ужас, прежде чем умереть. Еще неизвестно, что под свитером с запекшей кровью.
Мать с отцом ждали ответа. Женщина на миг замолчала, с надеждой смотря на следователя.
– Боюсь, что это не так, – следователь решил ответить честно и сразу. Легче один раз пережить шок, чем вдвойне травмировать и без того несчастных людей. Все равно узнают обстоятельства смерти их дочери.
Они еще некоторое время стояли в коридоре: отец также смотрел на следователя из-под нахмуренных бровей, плечи матери тряслись в рыданиях. Следователь не торопил.
Самое страшное для родителей узнать о смерти их детей. Самая большая несправедливость – хоронить тех, кому еще жить и жить, но жизнь которых оборвала рука убийцы.
Через несколько минут отец похлопал жену по плечу, словно маленького ребенка, которого нужно успокоить.
– Алевтина, Алевтина, следователю нужно задать свои вопросы, чтобы найти убийцу.
Голдин коротко кивнул. Не отпуская жену, хозяин направился в ближайшую комнату – зал, жестом предлагая следователю последовать за ними.
Убедившись, что дверь закрыта (по привычке – и от воров, и от лишних ушей), Голдин разулся и прошел в гостиную.
***
В комнате было уютно. Здесь сохранилась мебель-«стенка», модная в советские годы, «дутые» диван и кресла – писк моды 90-ых, мягкий коричневый ковер и портьеры в тон ему. Над диваном фотографии в больших рамках. В центре портрет счастливой Ксюши.
– Меня зовут Голдин Сергей Александрович, я старший следователь.
– Савелий Матвеевич. И Алевтина Васильевна.
Никто не стал добавлять, что «очень приятно».
– У Ксении были враги?
– Что вы, какие враги! Она же такой солнечный человечек…
– И никаких вечеринок, веселой студенческой жизни?
– У дочки на первом месте учеба, а не гулянки. Сколько раз была на дискотеках – можно по пальцам пересчитать.
– Может, что-то изменилось в ее поведении?
Отец задумался. Голдин понял, что попал в точку.
– Вроде все как прежде. Взрослеть, конечно, начала. Хотела своего личного пространства, больше свободы.
– В чем это выражалось?
– К примеру, просила стучать, прежде чем войти. Прежде такого не было. Хотя прежде она и младше была. По телефону если кто-то звонил, то уходила в свою комнату. Пароль поставила, чтобы мы не смотрели ее звонки и переписки.
– То есть появились какие-то секреты, – констатировал следователь.
– Я думаю, это возраст такой. Подростком Ксюша была спокойным. Ну фыркнет пару раз, глаза закатит. Но ничего такого серьезного. Ни алкоголя, ни сигарет, ни наркотиков, что пробовали ее сверстники.
– Вы думаете, что сейчас она могла начать?
– Нет, – тут же ответил отец. Подумал и повторил: – Нет. Мы бы и запах почувствовали, и поведение от наркотиков другое.
– Бывало, что дома не ночевала?
– Бывало, но нечасто. Мы, конечно, переживали: где она, с кем посреди ночи? Все родители, наверное, так изводят себя. Детям этого не понять, пока они сами не займут наши места. Знаю, что периодически ночевала у подруги, ездили к ней на дачу.
– Испуганной, настороженной не была?
– Скорее стала более задумчивой. Но она сейчас готовит научную статью. А в этой математике сам черт ногу сломит. У них если обнаружится хоть маленькая неточность – заклюют, несмотря на возраст. Я думаю, что дело в этом.
– Вчера Ксения как провела день?
– Она еще утром отправилась в библиотеку, потом хотела прогуляться. Вечером отправила sms: «Не теряйте и подмигивающий смайлик». Я потом пытался до нее дозвониться, но телефон был выключен.
– Такое сообщение было характерно для Ксении?
Отец подумал:
– Она бы еще кучу цифр дописала и «извиняшек». Современный сленг – наверное, знаете. А здесь только два слова… Вы думаете, что писал убийца?
– Не исключено. Скажите, в чем дочь была одета?
– Курточке с капюшоном, свитере белом, джинсах. С рюкзачком синим. А что? Она была без одежды?
– В одежде и, судя по всему, всей. Но рюкзачок пропал. Мне нужен ее номер и номер подруги, у которой она ночевала. И еще фотографии – Ксении и сумки. Посмотрите, наверняка есть.
Отец осторожно освободился от объятий жены. Та осталась сидеть, обхватив себя руками, уставившись в какую-то точку на ковре. Глава семейства направился в соседнюю комнату, дочери. У порога остановился, взял ручку. Пытаясь осознать, что хозяйка комнаты больше не вернется. Не бросит на кровать свой рюкзачок и не плюхнется рядом, разбросав по подушке рыжие кудряшки.
Савелий Матвеевич зашел в комнату – тихо, словно боясь кого-то разбудить. Голдин осмотрелся. Типичная комната для девушки-студентки. Заправленная зеленым покрывалом полутораспалка в углу, зеленые шторки. Два шкафа. Один явно для одежды, второй полон книг. Голдин прошелся по корешкам – немного классики, пара женских романов и детективов. Большую часть занимала профессиональная литература.
На столе стопка толстых тетрадей, хаотично вставленные в карандашницу ручки, линейки, карандаши, циркули. В центре находился закрытый ноутбук. Голдин отметил, что у компьютера пароля не было, хотя на телефон она зачем-то его установила.
– Это я попросил не ставить пароль, – на мысленный вопрос следователя ответил отец: – Мы с матерью любим посмотреть фильмы через Интернет. Жена дома уже несколько лет сидит. В прошлый кризис сократили, найти другую не смогла. Опыт есть, но за сорок сложнее найти работу. Потом как-то привыкла быть дома. Я пенсионер по выслуге, продолжаю подрабатывать, пока есть силы и здоровье.