Страница 18 из 28
Большой в целом рассказал о встрече то же самое, и объяснил – товар должен быть разобран в смену, иначе может пойти по-всякому. В остальном – работаем дальше. Но встреча прошла явно вовремя – через два дня Замышляевым был принесен специальный журнал регистрации задержанного багажа, в котором должны были отмечаться те самые «забытые» баулы.
С начала месяца состав смены немного поменялся. Паша Угольков вернулся в Городскую таможню, Костя Прыгунов ушел в открывшийся юридический отдел, а Дима Мосин перешел в первую смену к Степе. По поводу «перетрубаций» в ночную смену была организована большая пьянка. Уходящим желались всякие блага, высказывались надежды, что они никогда не забудут вторую смену и славно проведенные времена. В ответ уходящие высказывались соответственно.
Столы накрыли на шестом секторе, так как прилетов в ночь больше не ожидалось, и места хватало. Виктор сидел между Герой и Машей Бревенниковой. Выпили уже немало, все расслабились. Симпатичные Машины коленки постоянно попадались на глаза, при этом Виктор постоянно ловил себя на мысли, что Маша к нему немного прижимается. В принципе, это было даже приятно. За время работы они неоднократно вместе обедали, просто ходили в свободное время по портовскому залу. Маша была приятной женщиной и внешне, и в общении. Как-то зашел разговор про Замышляева, и Маша, смеясь, рассказала, как красномордый водил ее на самолеты и показывал там всякие люки и нычки, а сам терся сзади. Постепенно отношения у Виктора с Марией стали вполне приятельскими. Иногда мысли Вити даже переходили на нечто сексуальное, но никаких активных действий он не предпринимал. Да и как, и где? Но тема занятная, думал Гордеев, глядя на Машину коленку. Отвлек его Большой, зашептав на ухо:
– О чем задумался?
– Да так, ни о чем.
– Ну, так если ни о чем, бери Маню и веди ее в досмотровую на пятый сектор. Ключ в столе. Диван там широкий…
Он что, мысли читает? Витя уставился на Геру. Тот беззвучно смеялся.
– Иди, иди…
Виктор автоматически встал. Мария схватила его за руку:
– Ты далеко?
– Пройтись хочу, на пятый, что ли, ноги что-то затекли.
– Пошли, я тоже пройдусь.
Одно к одному!
На них никто не обращал внимания. Гера уже о чем-то ожесточенно спорил с Михалычем, остальные тоже были заняты своими делами. Они вышли из-за стола, прошли через проходную комнату и вышли на пятый сектор. По сравнению с шестым тут стояла почти полная тишина и царила темнота. «Как бы дальше все провернуть…» – успел подумать Виктор, когда Маша снова взяла его за руку. Он повернулся к ней, и… От внезапности поцелуй был еще более приятным. Потом они одновременно медленно двинулись к двери досмотровой. Маша, не отпуская его руку, зашла и потянула за собой Виктора. Она сама нашла и стол, и лежащий там ключ. Не зажигая свет, они закрыли дверь. Одежду бросали по памяти – вроде бы на стол, на стул, на диван, но очертания тел им были видны даже в темноте. Все происходило безо всяких слов – только поцелуи, шорох снимаемой одежды и звуки от движений рук. Когда Маша повернулась к нему спиной и стала нагибаться, Виктор понял, что диван не пригодится.
Потом, после всего, они нащупали диван.
– Включи свет, – попросила Маша.
Лампочка зажглась уж очень ярко. Витя смотрел на голую Марию.
– Ты очень красивая, – не погрешил против истины он.
– Я не громко кричала? – улыбнулась Маша.
– Вроде нет, – смутился Виктор.
– Плевать. Мне было очень хорошо. Спасибо тебе.
– Мне тоже.
– Ты не думай, я не такая. У меня хороший муж, добрый сын. Просто… ты мне понравился, сразу.
– Ты мне тоже.
– Давай одеваться. Нас уже потеряли, наверно.
Когда они вышли из досмотровой, на пятом секторе стояла та же тишина. Они прошли в туалеты, а потом, поодиночке, вернулись к столам, где все так же шумели разговоры. Садясь на свое место, Виктор схватил стакан с минералкой – очень уж хотелось пить. И тут же чуть не прыснул выпитое обратно – повернувшийся Гера больно ущипнул его за ляжку и зашептал в ухо:
– Спрячь свое довольное лицо!
Вот ведь зараза!
Домой Виктор ехал как на казнь. Он первый раз изменил жене, и не знал, как себя вести. Перед выездом он десять раз осмотрел себя, одежду, дважды умылся с мылом, смывая возможные следы от запахов, и все равно боялся, что чего-то не учел. Но все прошло хорошо. Жена встретила его приветливо, а когда он достал сменный «заработок» – расцеловала его в обе щеки.
– Как раз собирались с девчонками в город, – защебетала она, – надо Дашку к школе готовить, съездим, посмотрим что-нибудь. Если хочешь, то накормлю, и иди спать.
Все выходные Виктора преследовала дилемма. С одной стороны, он ощущал себя полным подлецом из-за измены. С другой стороны, он вспоминал тот миг, когда он включил свет, видел перед собой эту грудь, эти ноги… «Так делать нельзя, жена меня любит, у меня дочь, в конце концов», – говорила одна его часть. Другая возражала: – «Но она красивая, страстная, ты ведь ей не откажешь, если она снова возьмет тебя за руку и поведет в досмотровую?» У Виктора начинало крепнуть в штанах, и он пытался начать думать о чем-то другом. Два дня прошли в мучениях.
Приехав на работу, он сразу столкнулся с Бревенниковой.
– Привет.
– Привет.
Она внимательно взглянула на него.
– Все нормально?
– Да. А у тебя?
– Нормально.
В смене появились новички. Миша Савельев был постарше, уже почти седой, из бывших авиатехников. Двое других помоложе – кучерявый Боря Колосков и худенький Витя Пашнин. Как оба сообщили Большому, бывшие спортсмены, Витя занимался хоккеем, а Борис – лыжами. Каждому Гера назначил по наставнику. Виктору достался Борис.
– Новичков принимают во все смены. Меня интересуют мои сотрудники, – Гера был максимально лаконичен. – За месяц вы должны их подготовить так, чтобы от зубов отскакивало. Если не пройдут мои экзамены – наставники будут мной наказаны. А как – найду, – пригрозил он.
Было видно, что сегодня начальник смены не шутил. Гордеев примерно предполагал, отчего у Большова такое паскудное настроение. Краем уха он слышал разговор Геры с Буянкиным, который забегал с утра по каким-то своим делам. Гера распек товарища в хвост и в гриву:
– Ты совсем двинулся? Берегов не видишь?
Гришины клиенты прилетели на очередном турецком рейсе. Со всей этой трихомудией по оставляемому багажу никто связываться, понятное дело, не захотел. Но товара было много. Очень много! Все просто обалдели, когда к выходу с шестого сектора подъехал «КамАЗ», да не простой, а самосвал! Вот его-то и загрузили чувалами, причем – с горкой.
– Так кто знал, что столько будет? – смеясь, оправдывался Буянкин.
– Ну да, – кивал Большой, – и «КамАЗ» тут случайно проезжал! Ну ведь не заработаешь все деньги, как ты не понимаешь? А попадем все.
Но Гриша успокаивал: – Не боись, все нормально. – Убедить его было невозможно.
А еще Геру недавно серьезно подставила Сеновалова. У Большого был один хороший знакомый – известный в городе врач. Гера часто встречал его и помогал побыстрее пройти таможню. Никакого криминала, в общем-то, не было – поездки были не коммерческие, а деловые, и вопрос стоял больше в экономии времени. Врач был не простой – хирург-пластик. Каким боком на него вышла Сеновалова, было не совсем ясно, но в один прекрасный день они вместе с Замышляевым вместе зашли в погранзону, договорились о скореньком оформлении этого врача, а потом быстренько вывели его мимо охреневшего Большова.
Все эти подробности Гера рассказал Гордееву, когда позвал его выпить следующей ночью. Виктор послушал и не совсем понял, стоит ли расстраиваться по такому случаю.
– Поговоришь потом с ним, объяснишь все насчет Вали…
– Э, Витек, – проговорил Большой, – у этих… людей там все так сложно. Он же понял, что они начальники. И теперь вряд ли ко мне когда-то вернется.
– Да и хер с ним, – рубанул Гордеев, – что сейчас, бухать из-за этого?
– Не, – открестился Гера, – что ты? Просто сегодня такой день… Такой день бывает раз в году, понимаешь?