Страница 18 из 23
Семен день и бабье лето (Babj léto, Раučy) известны у чехов и сербов; у первых Рождество Богородицы называется Seme
a Раппа Maria, у других Бабины дни значат снег, идущий в марте месяце. У Карпатской Руси название Бабин мороз основывается на сказании, что Марот, Март, заморозил (окаменил) на Полонине (Альпе) чародейку-бабу. Намек на происхождение каменных баб на Карпатских Альпах. В Юрьев день (праздник св. Георгия) у сербов рано поутру, до солнечного восхода, начинают купаться. Этот день Статутом Марии Терезии (Urbarium, 1791) крестьянину назначен сроком для перехода от одного господина к другому, как бывало на Руси до XVII века, а день св. Михаила – сроком для предварительного с обеих сторон объявления179. Сербы, иллирийцы, далматы и черногорцы в этот день поют молебен на колодцах и, окропив скот святой водой, гонят его вербой в поле, как бывает в России180. У Карпатской Руси в Берегском, Угочьском и Унгварском жупанствах в Венгрии выгоняется скот в ночь Юрьева дни на самой заре, с коего, по их мнению, прекращается власть ведьм над рогатым скотом. От Юрьева до Дмитриева дней, полгода, срок у булгар, сербов и турков. В Булгарин в дни св. Георгия, св. Параскевы и св. Архангела Михаила приносят сим святым в жертву агнца, коему к рогам прилепив по свечке и окурив его ладаном, режут его над сосудом так, чтобы ни капли крови не попало на землю – кровью этой крестообразно мажут детей на лбу, щеках и бороде, потом, зажарив его, с молитвой съедают, а кости зарывают в землю. То же самое делается с некоторыми переменами в Сербии, Боснии, Герцеговине. По собрании хлеба у славян языческих было главное торжество. В Арконе первосвященник, выметя накануне праздника святилище храма, в самый день торжества, взяв из руки у Святовидова кумира рог, смотрел – полон ли он вином, и по этому предсказывал будущий урожай хлеба и т. д. Другие славяне праздновали собрание хлеба обречением петуха в дар богам и обливанием скота пивом, освященным для предохранения стад от болезней. В Богемии славился Майский праздник источников. В Вагрии дни народного суда были порой общего веселия, тогда старейшины, под сенью священных дубов, в присутствии бога Прове, решали судьбу сограждан181.У западных славян погребальные обряды весьма сходны с римскими, в коих проявлялось глубокое благоговение к усопшим и вместе – нравственное чувство, как источники оных. Сербская Zadusnice соответствует нашей Родительской и Радунице, у виндийцев поминки называются Zadusni Obed. Слово Strawa встречается во многих славянских наречиях – на чешском Strawa значит пища, трата, напутствие. У карпатороссов во всех русских графствах Венгрии стравой называется кушанье на заупокойном пиру или поминках (парастас от Παραςαςις). Strawa, по словам Иорнанда, состояла в великолепном надгробном пиршестве, на коем плач и сетование смешивались с веселием. Карл Аквинский производит Strawa, или Sdrawa, от иллирийского слова sdrav, отсюда sdravuza, то же, что здравие182. Что же касается до Тризны, то слово сие происходит, как и выше замечено, от терзания, какое бывало у евреев и греков 183, или от глагола ριζω – шумлю, крушусь, близкого с чешским Tryzen – труд, жалость. Она состояла у северных славян в плаче над гробом, в насыпании земли над могилой и в питье меда. Менкен изображает Тризну немцев сходной с Тризной славян: «…по совершении погребения в лесах и полях они, по языческому обычаю, делали сценические представления на распутиях и перекрестках для упокоения душ усопших, надев на себя разные личины, играли и потешались». О тризне в XVII веке упоминается в Стоглаве, из коего выше приведено нами свидетельство. Итак, по действию Тризну можно производить от терзания, по времени – от трехдневного празднования. А по месту самому сходствует она с trivium, распутием, на коем и у римлян совершались религиозные обряды184. Как некоторые племена славянские сжигали своих усопших по обычаю индейцев, римлян и скандинавов, то, вероятно, у них слова Тризна, Тризиище ведут свое начало от Знича, представителя огня, обоготворенной у них стихии, всеочищающей и царствующей над стихиями; посему слова три-Знича составляют и Тризну, и Тризнище. Священный же огонь, например, купальский, как, вероятно, и тризнищный, добывался трением дерева об дерево. Такое созвучие в ветвях корня Тризна, выражающего сходные идеи, роднит народы, у коих существовали это слово и этот обряд в разных видах: то сжигания усопших, то в борьбах на могилах, то в попойках, то в сценических представлениях и играх в память усопших. Тризнище и Тризна по знаменованию своему тождественны с игрищем, с греческими ‘Αγωνες, с римскими certamuna, по изменению Лексикона Памвы Берынды, «борбище, местце, где бывают поединки, войование». Такой же смысл имеет слово сие в славянской Библии185. У сербов существует отмица, или похищение девиц; о подобном обычае на Руси Нестор говорит следующее: радимичи, вятичи и северяне «схожахуся на игрищи, и ту умыкаху жены собе, с нею же кто свещаваше»186.
В песне чешской Забой, Славой и Людов упоминается об укладах (вкладах) на города, кои составляли духовный сбор или дань, божничье, собиравшееся и в Новгороде князьями, подобно восточной десятине у славен в Щетине (Штеттине) на Одре, добычам храмов в Арконе у рановцев, в Радогоще у сербов; там поют, по свидетельству Ходаковского:
И дашь покорм боговом,И тамо боговом спасам,Дашь множество обети:Дай им глашать милых словИ им оружье побитых врагов.Наши хороводы, называемые по-славянски колами, то есть кругами, в употреблении у мор лаков и далматов187: такие точно пляски изображены резьбой на гробницах в Захлумской земле (в Герцеговине). В Богемии, между прочими играми встречается совершенно сходная с нашими жмурками z’murka, zmurki, или slepa Baba, отсюда и выражение: Na slepu Babu (na zmurki) sa hrat, играть в жмурки, прятаться в игре. Из сравнения старинных песен закарпатских и задунайских славян с русскими можно вывести общие им коренные идеи под разнообразным покроем. В свадебных обрядах и житейских праздниках у закарпатских и задунайских славян проявляются следы язычества, во многом сходные с русскими, кроме различий, происшедших от местности, духа их и влияния соседственных разноплеменных с ними народов. С их верованиями и нравами соединено было гостеприимство, как отличительная черта, проведенная в их характере патриархальными временами. У некоторых славянских племен, как то у мор лаков, дружба между особами того и другого пола освящается верой и обычаем под именем побратимов и посестрим. Кровавое право мести у мор лаков произвело пословицу: ко се не освяти, от се не посвяти, то есть кто за себя не отмстит, тот не посвятится188.
Издревле славяне, живя среди германских племен и тогда превышая их своей многочисленностью, менялись с ними поверьями и понятиями. Несмотря на политические отношения тех и других, первые действовали на последних большинством голосов. Нередко случалось, что мифы славянские, подобно словам, обнемечивались, так что божества и суеверия, слывущие у западных писателей немецкими, есть собственно славянские. Аделунг в «Истории немецкого языка» говорит, что славяне в Мейсене и вообще в Саксонии смешались и претворились в немцев, сообщив языку сих последних некоторые свойства и слова своего языка. Так, вероятно, финские племена претворились в русские или норманнские. Как на юге и западе у славян более, чем на севере и востоке развилась гражданственность, прозябла жизнь народная, а с нею верования и предания, то там полнее образовалось богоучение, многочисленнее и торжественнее совершаемы были священные обряды, праздники религиозные и житейские и игрища; зодчество, ваяние и живопись содействовали распространению идей славянского язычества, коего памятники, найденные в Ретре, Шверине, Ней-Стерлице, Штеттине, Волине, Ругене189, Мекленбурге, доселе сохраняются. Народные верования, находясь в тесной связи с жизнью гражданской и домашней, проникли быт и бытие народа, так что христианское учение долго не могло истребить первые. Поморяне в XII веке изъявляли желание поклоняться старым божкам своим и Иисусу Христу; чехи (894=967), приняв веру христианскую, покушались обратиться к язычеству190. На севере у русских славян скуднее была природа и жизнь народная, скуднее мифология и эортология, чем на юге, так что неизвестны были храмы и капища, заменяемые сенью дубрав заповедных и теменем гор поклонных. Немногие отечественные боги перенесены с пепелищ переселенцами на новые места, где они могли смешаться с туземными старожилами или от них заимствовать цвета свои191. Три стихийных имени Руси от огня, земли и воды: красной, черной и белой, по-видимому, соответствуют Перуну, Чернобогу и Бел-богу. Древние руссы, замечает Эверс, в географическом и этнографическом отношениях обыкновенно называли первобытное белым, а изменившееся, производное – черным, первым также свободное, другим – рабское. В этой трехцветной Руси доныне остались более или менее заметные следы славянского язычества в обрядах и обычаях, в праздниках и суевериях, в простонародных песнях и пословицах192; самые названия урочищ, рек и лесов, трав и цветов и тел небесных напоминают о древних мифах и символах. Идея о красном, русом, черном есть господствующая в славяно-русском мире, где многие предметы, чувственные и отвлеченные, отличены сим цветом народным. Червенная, или Красная, Русь, или как жители оной называют, твердая Русь, содержит в себе русаков от Вислы на восток до Синего (Черного) моря; красивая по своему местоположению, она была одним из главных рассадников славянорусского богоучения и богослу жения, откуда они распространились на запад и на восток России, которая владела еще в X веке Червенскими городами, когда великий князь Владимир собрал седмерицу богов в Киеве, состоявшем под одним владением с Галичем. Хотя она переходила из рук в руки от русских к венграм и от них к полякам, а от сих последних – к немцам, однако доселе сохранила свою самобытность в языке, обычаях и поверьях. В Галиции почти те же мифы, что и в Малороссии. Вероятно, и Перун, символ огня, происходящий от чешского слова Ригепи, краснота, багр, цвет огня, перенесен вместе с Ладою и русалками193 из Червенной Руси на Днепр и Волхов, так равно оттуда перешло на северо-восток России поверье и название красных, червонных и лысых горок; в Богемии известны в городке Берунске Krasna йога, в Венгрии – местечко и город Krasna horka (Schönberg).