Страница 28 из 65
— Ты мне скажи, — улыбнулась Валерия, присев на краешек стола, — мне кажется, или у вас с Лукасом что-то есть? Он постоянно за тобой заезжает.
— Что-то действительно есть, — смущенно ответила девушка.
— Я очень рада за вас! Лукас — замечательный молодой человек. Таких не много.
— О да! — оживилась Сабрина. — Он чудесный! Такой умный, такой спокойный! Мне с ним так хорошо! Он… Я даже не знаю, как и описать! Он такой… Самый-самый!
— Девочка моя, ты так сильно его любишь? — Валерия поджала губы, улыбнулась и положила руку ей на плечо.
— Я очень сильно его люблю, — тихо, но уверенно ответила Сабрина, не глядя на профессора.
— Замечательно. Что может быть лучше! Вы чудесная пара. Оба умненькие, отлично учитесь, работаете. Он, как я понимаю, теперь не на стажерском контракте?
— Не на стажерском. Он уже сержант. Точнее, всего лишь сержант, но поскольку это мой Лукас…
— Поскольку это твой Лукас, — ласково добавила Валерия, — то он не «всего лишь», а действительно «уже» сержант.
— Госпожа Видау…
— Что такое?
— Нет… Ничего особенного. Просто… Я, наверное, дура, но…
— Сабрина! Я тебя прошу!
— Нет-нет, правда! Я дура, наверное, но мне кажется, что не может быть все так хорошо… Я работаю на лучшей в мире работе для своего возраста, у меня прекрасный любимый человек, он работает на своей лучшей в мире работе, и мы учимся, и мы любим друг друга так сильно во всех смыслах, и все так чудесно, что…
— Что?
— Что кажется, будто так не должно быть. Будто случится что-то ужасное. Я даже не знаю, как это объяснить…
— Зато я знаю. Чистая психология. Хочешь, дам совет?
— Конечно, хочу! — девушка подняла на нее глаза.
— Хорошо. Слушай внимательно. Можешь даже не записывать. Непарь-ся. И точка.
— Вы правда так думаете? — улыбнулась ей Сабрина.
— Нет. Не думаю. Знаю. Наслаждайся жизнью, детка! Ой, извини, — Валерия опомнилась, — я так дочку называю. Прости, это прозвучало фамильярно.
— Какие могут быть извинения! Госпожа Видау, я вам так благодарна за этот разговор!
— Не благодари. И не забивай себе голову всякой дрянью. Знаешь, есть такой роман русского писателя Льва Толстого, называется «Анна Каренина»?
— Конечно, знаю.
— Так вот. Когда одной пожилой крестьянке вкратце пересказали проблему Анны Карениной, та подумала с минуту и сказала: «Корову б ей. А лучше две». Так же и у тебя. Живи и радуйся!
— Наверное, вы правы, — Сабрина повеселела. — Госпожа Видау, я вас обожаю!
— Сабрина… — опустив глаза в пол, улыбнулась Валерия.
— Нет-нет, правда! Восхищаюсь вами! Я рассказ один пишу, и там есть главная героиня… В общем, для ее литературного образа я очень многое беру от вас.
— Вот даже как?
— Да! Ваше чувство юмора, например. Что еще… Вашу невероятную самоуверенность. А еще — абсолютный профессионализм!
— Сабрина, дорогая… Я просто человек.
— Нет, не просто! Вы очень классная! И помогаете мне! По работе, по жизни. Советы даете. И я очень за это благодарна. Тут, кстати, дело еще такое…
— Какое?
— Мы с Лукасом все чаще думаем о том, чтобы начать жить вместе. Я за все это время, что мы встречаемся, провела с ним какие-то три ночи. Три ночи и три прекрасных утра, когда просыпаешься, уткнувшись носом в его плечо… И я больше не хочу просыпаться одна! Хочу с ним! Всегда! Каждое утро так хочу. С его плечом!
— Да ты ж моя девочка! — Валерия отставила бокал в сторону и обняла Сабрину, в глазах которой показалась пленочка слез. — Как же ты любишь его! А ведь я помню, как вы повздорили тогда у меня в секционной. На практикуме.
— Мы с ним часто это вспоминаем. И всегда смеемся.
— Так съезжайтесь! Кто вам мешает? Родители?
— Родители… Я еще, конечно же, даже не заикалась на эту тему. Хотя они очень хорошо относятся к Лукасу.
— Только мой тебе совет, дорогая: ни при каких обстоятельствах не живите у него. У его родителей. Да и у твоих тоже не живите.
— Да-да, мы думаем именно о том, чтобы жить только вдвоем! Мы все рассчитали — с учетом той прибавки, которую вы для меня попросили, нам вполне хватит! Он же сержант, как-никак! А потом станет лейтенантом!
— Да-а-а, — протянула Валерия, — сейчас они с Арманду дело Кравица закончат и точно получат по звезде.
— Завтра дело в суд передают. Лукас особо не распространяется о работе, но насколько я понимаю из обрывков его разговоров с капитаном Тоцци, там прямо железобетонные улики есть. С ума сойти! Член Палаты! И такое обвинение…
— Посмотрим. Время покажет. Время вообще самый лучший судья. Лучше еще не придумали.
По пути на работу в университет Кентукки профессор Филипп Мартинез открыл новости. Главным событием сегодняшнего дня, по-видимому, станет очередное заседание по делу Тима Кравица. Мартинез вывел на стекло левипода репортаж «Шелл Ньюз»:
«В суде Сан-Паулу проводится пятое по счету слушание по обвинению члена Палаты Тима Кравица в убийстве своей жены, профессора Сиднейского университета Стефани Джефферсон. Напомню, что в рассмотрении дела участвуют присяжные, а председательствует на процессе федеральный судья Уилма Сальгадо. Новейшая история не знает прецедентов, чтобы высшее должностное лицо планеты оказалось на скамье подсудимых. Однако — все равны перед законом, и, по мнению опрошенных нашим изданием экспертов, судья Сальгадо предельно четко ведет процесс, не давая поблажек защите, но и весьма жестко пресекая любые попытки обвинения перетянуть одеяло на себя. К настоящему моменту обвинение предоставило в качестве доказательств внушительное количество записей телефонных разговоров между супругами общей продолжительностью более шести часов, заключение судебно-медицинской экспертизы, аналитику психологических портретов каждого из супругов, геолокационные данные. Если честно, мне очень хотелось бы думать, что речь все еще идет о какой-то ошибке. Не верится, что этот почтенный господин мог пойти на такой шаг, но с каждым новым доказательством моя уверенность тает. Предлагаю послушать, какие улики на этот раз предоставит окружной прокурор».
Мартинез зашел в кабинет, не переставая следить за ходом процесса через свой визуалайзер. Новостное издание «Шелл Ньюз» крупным планом показало темнокожую судью Уилму Сальгадо. Ее лицо было спокойным, словно она разрешала бракоразводный спор, а не дело, которое еще долго сохранит свой след в истории. Судья повернулась к прокурору:
— Господин Брасио, прошу вас, если обвинение располагает другими доказательствами причастности подсудимого к совершению преступления, суд готов их исследовать.
— Ваша честь, — ответил судье низкорослый пожилой мужчина лет восьмидесяти, — мы просим суд вызвать секретного свидетеля обвинения, госпожу Беранжер Пьярд.
— Что ж, это ваше право, — кивнула судья. — Если вы обеспечили явку свидетеля, я готова ее выслушать.
В зал зашла неопределенного возраста худощавая женщина. Взгляд ее был диким, словно в помещение выпустили зверька, которого поймали в лесу и впервые показали людям. Она осторожно шла от дверей зала заседаний к свидетельской трибуне, озираясь по сторонам и теребя пальцами шарфик. Когда свидетель заняла свое место, судья мягко сказала ей:
— Не переживайте, пожалуйста. Вы свидетель, и вас позвали сюда, чтобы вы помогли нам разобраться в данном уголовном деле. Сейчас вы получите от секретаря заседания запрос на подтверждение личности и должны его одобрить. Это закон.
— Здравствуйте, — тихо ответила ей женщина, хотя судья с ней и не здоровалась. — Получила, да. Одобрила.
— Очень хорошо. Тем не менее я прошу вас под протокол представиться, сообщить свой возраст, а также место рождения и работы.
— Можно отвечать? — испуганно уточнила женщина.
— Да, — все так же спокойно ответила ей невозмутимая судья.
— Хорошо. Меня зовут Беранжер. Фамилия Пьярд. Это от матери фамилия. Отца я не знала, поэтому носила фамилию матери. Мама сама так решила…