Страница 23 из 31
В конференц-зале Института молекулярной биологии. На переднем плане М. В. Волькенштейн и Б. П. Готтих. 1973 г. (Из архива автора).
Институтский молодёжный вечер в кафе «Молодёжное» 7 марта 1962 г. На эстраде – А. А. Баев и Л. А. Остерман (с микрофоном). (Из архива автора).
Эти капустники ставились раз в 5 лет ко дням рождения В. А. Энгельгардта. Упомянутый выше капустник состоялся в 1964 или в 1974 г. Мне больше всего запомнился последний, состоявшийся в декабре 1979 г. по случаю 85-летия В. А. Энгельгардта. Очень весело проходила репетиция капустника. Мы собрались в конференц-зале в субботний день, а играть капустник предстояло в ближайший понедельник. Накануне репетиции заглянула ко мне в лабораторию Люда Минченкова. Она была заместителем М. В. Волькенштейна по Лаборатории физики биополимеров, но ко мне обратилась как автор текста капустника (я, правда, всегда подозревал, что её творчество не обходилось без помощи её мужа – Валерия Иванова, известного в научных кругах юмориста), заглянула и попросила меня сыграть маленькую роль: изобразить М. В. Волькенштейна в традиционной для этих капустников сцене заседания учёного совета. Роль была простая и короткая, я согласился и получил большое удовольствие от процесса подготовки к спектаклю. Репетировали весь субботний день, спорили, ругались, повторяли сцены. Режиссёрами обычно бывали либо Ю. В. Морозов, либо Г. Г. Завильгельский (кажется, в этой роли в 1979 г. был Г. Завильгельский). Сюжет был прост: существует «Головная научная организация», а именно совхоз «Емельяновский»
Капустник, посвященный 85-летию В. А. Энгельгардта. Декабрь 1979 г. (Из архива ИМБ РАН).
Московской обл. и его московский филиал – Институт молекулярной биологии Академии наук. Во главе совхоза – Генеральный директор, «тёртый калач», с отчеством Парткомыч, а во главе московского филиала – чудаковатый старичок и фамилией, напоминающей фамилию Энгельгардта. Директор совхоза (актер Г. Завильгельский) – «Царь и Бог», сидящий в кресле, в кабинете. Он просвещал научного сотрудника, приехавшего отбывать трудовую повинность в совхозе: «Ну что ты… прёшь на Георгиева как ледокол на айсберг? У тебя и труба пониже и дым пожиже…извини, конечно, от флотской службы осталось… хотя одевается этот Георгиев – бррр!». Боцманом на Черноморском флоте служил до поступления в Институт в 1959 г., ветеран Института слесарь Володя Чуканов, а в дни, когда игрался капустник, Владимир Васильевич Чуканов уже был заместителем директора по общим вопросам (и очень хорошим!) и под его личным наблюдением был построен жилой барак в реальном совхозе «Емельяновский», Озерецкого р-на Московской обл., куда по разнарядке Октябрского РК КПСС г. Москвы посылали нашу молодёжь для «шефской» помощи на неделю или две летом и осенью. Избежать этой участи ни одна лаборатория не могла («железный» Готтих следил беспощадно), а какого «рекрута» лаборатория пошлёт – это дело лаборатории, но спрос – с завлаба.
А моя роль в капуснике? Мне нужно было произнести лишь пару фраз (в образе М. В. Волькенштейна), но надо было сначала найти этот образ. «Когда Я боролся с Лысенко, Я говорил…», – произнес я в образе Волькенштейна, дальше слов не помню, но помню, что образ я нашёл: надо было «якать», оттягивать вниз нижнюю квадратную челюсть и «значительно» глядеть на слушателей, мысленно требуя от них восхищения, а для этого делать «весомую» паузу. Я сам так решил, зная манеры М. В. Волькенштейна. Мне говорили потом, что сыграл я удачно, «А как реагировал Михаил Владимирович?», – спросил я у милой Эли Минят, сидевшей в зале сзади Волькенштейна. «Он хохотал, а Стелла Осиповна (его жена) каждый раз при выпадах в его адрес с восторгом говорила ему: “Миша, опять про тебя!” и глаза их обоих сияли».
По настоящему этим капустником был задет только В. В. Чуканов. Он, простой человек, не привык к интеллигентским «штучкам», и многие из нас потом объясняли ему, что профессиональные артисты и литераторы, люди богемы, ещё хлеще иронизируют друг над другом и не умирают от этого. Кажется, он что-то стал понимать после дружеских разговоров, но переживал очень.
О ветеранах Института и не только об учёных
У людей моего поколения были естественные товарищеские отношения с обслуживающим персоналом Института, особенно с сотрудниками механической мастерской, со стеклодувами. Мы были ровесниками и одновременно пришли работать в институт. Разница была лишь в образовании и роде занятий, но со многими (в том числе с Чукановым) мы были «на ты», а с такими ветеранами как слесарь Юрий Российский (по прозвищу «Россия») и электросварщик, а потом – начальник участка ультрацентрифуг Олег Мазной, мы до сих пор встречаемся как с хорошими приятелями молодости.
Однажды ветераны-учёные Института отозвались на просьбу ветеранов механических мастерских: рассказать им популярно, чем занимается институт, что это за «молекулярная биология». По крайней мере, одна такая лекция для них была прочтена, но инициатива заглохла. Рабочим стало не интересно: всё же это было выше их понимания, да и быть хорошим популяризатором может далеко не каждый научный работник.
Возвращаясь мысленно к первым годам работы Института, следует упомянуть о двух ключевых фигурах тех лет и отдать дань их памяти: то были два заместителя В. А. Энгельградта в 1959–60 гг. – по научной работе Иван Алексеевич Уткин и по общим вопросам Иван Александрович Клочков. Но, неизбежно, и с большим удовольствием следует рассказать и о третьей фигуре, еще одном ветеране, «знаковой» фигуре Института – Б. П. Готтихе.
Члены первой дирекции Института
И. А. Уткин
Иван Алексеевич Уткин родился в 1922 г. где-то в деревне, закончил во время Великой Отечественной войны Военно-ветеринарную академию в Саратове и был, как военный ветеринар, оставлен работать при этой академии, затем закончил аспирантуру в Институте экспериментальной биологии АМН СССР под руководством профессора С. Я. Залкинда. Ему повезло: его руководитель, – авторитетный гистолог и цитолог – никогда не «кланялся» О. Б. Лепешинской (которая работала в том же институте) и другим лжеучёным, имевшим государственную поддержку. Иван Алексеевич получил хорошее биологическое образование ещё до расцвета лысенковщины.
Иван Алексеевич с жадностью усваивал всё новое в науке, кроме того, он обладал хорошими организационными способностями, и когда-то в начале 50-х годов был назначен директором Сухумской медико-биологической станции АМН СССР (Сухумский обезьяний питомник). При нём это учреждение было превращено в Институт экспериментальной патологии АМН СССР. Он стал первым директором этого института, а учёным секретарём при нём в Сухуми был другой выпускник аспирантуры ИЭБ АМН СССР, Николай Павлович Бочков – будущий первый директор Института медицинской генетики АМН СССР, а потом – вице-президент АМН СССР, тоже прекрасный организатор.
И. А. Уткин. 1960 г. (Из архива автора).
Начиная с 1956 г. в сухумском институте регулярно проводила работу по радиационному мутагенезу у обезьян выездная бригада из лаборатории генетика, члена-корреспондента АН СССР Н. П. Дубинина. Уткин и Бочков познакомились благодаря этому с проблематикой радиационной генетики.
Когда В. А. Энгельгардту потребовался умелый, образованный и надёжный (да ещё и партийный) заместитель директора по научной работе для поднятия на ноги молодого ИРФХБ, то друг Энгельгардта, академик АМН СССР Л. А. Зильбер, много сотрудничавший с сухумским институтом, горячо рекомендовал ему И. А. Уткина. Иван Алексеевич в 1959 г. стал заместителем директора ИРФХБ. К этому времени он защитил докторскую диссертацию о влиянии гуморальных и нервных факторов на митоз в эпителиальных тканях у мышей. Диссертация была утверждена в 1960 г. И. А. Уткин в то время был молод, ему было 38 лет. Как сказала мне его коллега по аспирантуре, а потом сотрудница его лаборатории в ИРФХБ О. И. Епифанова, Иван Алексеевич был к тому времени «тёртый калач», прошел серьёзную школу руководителя на периферии, но в Академии наук СССР чувствовал себя новичком. Осваивался и, будучи исключительно добросовестным и порядочным человеком, очень старался и делал всё (по провинциальному) серьёзно, без «столичной лёгкости».