Страница 14 из 31
В общем, я подружился с ленинградскими ровесниками и с теми, кто на несколько лет старше меня, в нашей большой Лаборатории физиологии клетки и в союзнической лаборатории, руководимой Б. П. Ушаковым. Участвовал в вечеринках, в лыжных выездах (институт снимал маленькую частную лыжную базу в районе Кавголово), а потом с удовольствием играл с «нашими» в волейбол в арендованном спортзале Академии художеств. Это было прекрасное время!
Этот институт должен был стать и стал замечательным!
Году примерно в 2006 или 2007, во время моей очередной командировки в Петербург, где-то в центре города, а второй раз – на трамвайной остановке у Политехнического института – я услышал разговор петербургских (читай – ленинградских) тётушек (явно не из числа научных работников) об Институте цитологии. В первом эпизоде одна женщина говорила другой о «знаменитом Институте цитологии», а другой раз, другая женщина, говорила, что Институт цитологии – замечательный институт, что о нём рассказывали по телевизору и что ей приятно, что кто-то из её молодых родственниц работает в «этом знаменитом Институте». Для меня это было неожиданно и прозвучало так, будто похвалили меня и похвалили публично на весь этот замечательный город – Петербург! Ещё бы, ведь речь шла о моём любимом институте, который в научных кругах считается хорошим, а для меня был и остался замечательным. Замечательным потому, что с ним была связана моя молодость, полёт фантазий и надежд, и потому, что он создавался на основе подбора порядочных людей и таким остался на десятки лет – коллективом порядочных людей, энтузиастов науки, людей, носящих лучшие качества интеллигенции. Это прогнозировалось в 1957 году и это сбылось и проявилось в XXI веке! Это ожидалось при сравнении с другими научными коллективами, среди которых за более чем 50 лет моей научной работы, к счастью, я не встречал совсем плохих коллективов, а этот – остался самым лучшим. Но вернемся в 1957 год.
Светлые годы работы на проспекте Маклина, 32
Теперь этот проспект называется Английским. Так он назывался и до Октябрьской революции. А Маклин – транскрибировался как МакЛин (наверно МсLean или MacLean) и был главой профсоюза докеров в Великобритании, отказавшихся грузить британские танки, направлявшиеся в Россию для Белой Армии во время Гражданской войны 1918–20 гг. Но теперь революция не в моде, о Гражданской войне забыли, о профсоюзах – тоже. Проспект снова стал Английским. Это – в моде.
До переезда всех лабораторий на проспект Маклина институт был разбросан по разным помещениям в районе университетской набережной и в самом университете. Моё рабочее место было в «аквариальной» Зоологического института. В этом же просторном помещении с аквариумами был отгорожен угол для изотопного блока, в котором работала с радиоактивным фосфором Лида Писарева, единственный научный сотрудник, лично руководимый А. С. Трошиным. Из моего полуподвального окна был вид на здание Биржи, в те годы занятое Военно-морским музеем.
Самым большим удобством расположения наших рабочих мест (когда мы работали в здании ЗИНа) было то, что поблизости была прекрасная Библиотека АН СССР, а еще ближе, в доме 5 по Университетской набережной – здание, в котором в былые годы размещалась вся Российская Императорская Академия наук, а до переезда Академии в Москву (в 1934 г.) здесь находился Президиум АН СССР. В мои аспирантские годы (и до конца 80-х г. XX века) там висела вывеска – «Ленинградское административно-хозяйственное управление АН СССР (ужасная аббревиатура, и это – после Императорской академии! – ЛАХУ АН СССР). Ныне там – офисы Санкт-Петербургского научного центра Российской академии наук. Это уже звучит вполне достойно.
Молодёжь лаборатории физиологии клетки в 1958 г. Слева направо Г. Обухова, неизвестная, Галина Можаева, Николай Никольский; январь (Здесь и далее – фото автора).
На экскурсии В. Андронников, А. А. Лев, М. Драницкая (1958 г.).
Территориальная близость к ЛАХУ была удобной, ибо там проходили аспирантские занятия по иностранным языками и философии. Совсем близко от ЗИН’a – рядом с входом в Музей этнографии – располагалась хорошая и дешёвая столовая АН СССР, где гардеробщиками были два бравых пенсионера-миллионера. Постоянных клиентов они раздевали без «номерков» и без очереди, запоминая все лица и все пальто. Старожилы этого района говорили, что на свои чаевые эти гардеробщики вскоре купили автомобили.
5 декабря 1957 г., в День Конституции, состоялся комсомольский субботник (или воскресник). Накануне выпал свежий снежок, но дворники были выходными (красный день календаря), и перед комсомольцами ЗИН’а, ИНЦ’а (он же ЦИН), ИВС’а, Ин-та геологии докембрия (ныне – Институт геологии и геохронологии докембрия РАН) была поставлена простая задача: расчистить от снега тротуары и весь асфальт между зданиями. Кстати, ИВС – Институт высокомолекулярных соединений АН СССР – был действительно знаменит в те годы, ибо там был создан «горячо любимый всем советским народом» наш отечественный синтетический материал «лавсан», названный так благозвучно в честь своей «малой родины»: Лаборатории высокомолекулярных соединений Академии Наук, перевращённой позднее в институт.
Встреча «Старого» Нового года, 1958 сотрудниками Института цитологии. Слева направо: Д. Л. Розенталь (стоит), А. С. Трошин (с папиросой), С. А. Кроленко, В. Андронников.
На субботнике снег мы кое-как убрали. Он был первым в ту зиму, свежим и пушистым. Из такого снега, по традиции делают снежных баб, ну и мы скатали – огромную бабу, и метлу ей вручили. Всё как положено! А на «официальном» открытии бабы аспирант ЗИН’а Николай Воронцов артистическим голосом прочёл стихи сотрудника этого института И. Кержнера, посвящённые этому «монументу»… и наверно Дню Конституции? Их бережно сохранённый текст я получил на память через 50 лет из рук доктора наук, профессора В. В. Хлебовича, участника того субботника[13]. Вот они:
Привет рабочим исполинам
И зодчим, славою увенчанным!
Привет трудящимся-мужчинам,
Создавшим этакую Женщину!
Она стоит как символ гордый
На страже нашей Революции.
Какая стать, какие формы!
Какая, братцы, Конституция!
Встреча «Старого» Нового года, 1958. Слева направо: С. Кроленко, В. Андронников. Н. Ильинская, Б. П. Ушаков и О. Кусакин.
Заслушав стихи, кто-то тихо пробормотал: «Ух, ух, как смело!» Да! Хотя сталинские времена к тому времени прошли, но привычка оглядываться на соседа – осталась!
Говорили, что дворники снесли бабу только на третий день, т. к. из-за оттепели и нового ночного мороза она покрылась прочной ледяной коркой, и разломать её было трудно.
А затем, весной или летом 1958 г. была серия субботников или воскресников в помощь строителям, ремонтировавшим здание Института на ул. Маклина. Заданием для той бригады, в которой работал я, был подъём досок для постройки перегородок на 3–6 этажах. Поднимали талями из двора, а «доски» были жутким горбылём! Я не верил, что из него рабочие смогут сделать сносные перегородки… ан, сделали! Сколотили и зашили с двух сторон листами сухой штукатурки, и горбыль стало не видно. И мы переехали в просторные и светлые комнаты в доме с очень высокими потолками и высоченными пролётами лестниц. Даже для молодых людей они были высоки! Года через два построили маленький лифт в широченном проёме между маршами лестниц. До нас на этих этажах были музейные залы с чучелами и витринами, а для нас их разделили на комнаты, по 1 или 2 больших окна на комнату.
13
Подробности этого митинга и воспоминания о тех годах опубликованы в книге: В. В. Хлебович. Кадры жизни одного зоолога. СПб. 2010. Геликон Плюс. 104 с.