Страница 51 из 60
Вру. Никогда бы так Саша не сказал. Проклятый авторский произвол!
- Расскажи, - вместо этого деловито предложил он.
- Ни Рима, как такового, ни названия, ныне существующего, не было. Где находился настоящий Рим, и как он назывался по-настоящему - почти никто не знает и не знал. Рим - одно из многих наименований таинственного и священного города. Будь здоров!.. - Я закусил черным хлебцем с лоснящейся селедочкой. -...Однажды проболтался о месте и имени града Валерий Страбон... Так тут же сгинул, умер загадочной смертью!
Саша в ответ изложил мне много интересного насчет Средневековья. Саша ужас сколько знает.
И вот какая у меня мысль, - прервал я его. - Пустить героя по
средневековой Европе. Пусть прогуляется, Рим поищет. Куда он пропал-то?
- Ну и куда же, по-твоему? - заинтересованно спросил Саша.
А, знаю... - Я закурил. - Силы тьмы обманули его...
Заставили заниматься не тем... Сражением с вымышленным злом! С выдуманными демонами и бесноватыми, с ведьмами и колдунами! С виртуальным злом! - осенило меня. - Вот бы еще такого колдуна мне в супротивники к герою... И несчастную любовь, и костер инквизиции в конце... А?! Тот, другой герой, Людовик, вспоминает обо всем, стоя на костре... А хворост в костер подбрасывает его любимая, раскаявшаяся и изверившаяся во всем...
Пиши роман. Идея хорошая, - одобрил Саша. - О третьем
Риме что-нибудь завернешь... Тема богатая.
Задумался я. Плеснул в рюмочку.
- Да... Пиши... Как писать-то? - Пошел я еще и на попятный. - Ведь если нынешним языком излагать - глупо. А тем, средневековым... И не знаю я его, и непонятно будет... Да и где героя взять? Как он там, в Европе очутился? За каким его туда понесло?
- Да, - согласился Саша. - Просто так он там оказаться не мог. Нужны веские основания. А знаешь что.., - с энтузиазмом начал было он.
Но в разговор внезапно влез Федор. Бесцеремонно влез. Что делать, мой герой таков. И потребовал продолжения. Очень уж его заинтересовала судьба Людовика и Мадлен. Сентиментален оказался, что никак не входило в мои первоначальные планы. Я заупрямился. Саша с уважением оглядел плечи Федора и сказал:
Да дай ты ему... Продолжение дай. Не отстанет же. А я тебе
пока расскажу о потерянном времени...
6
К намерению Федора посетить Виттенберг, этот "Рим еретиков", иезуит отнесся прохладно.
- Виттенберг? Убогий, бедный и грязный городишко, - презрительно сказал он. - Там все дороги, улицы и постоялые дворы полны нечистот. Люд варварский, ни в чем толка не знает, разве что в пиве. Да купечество... с доходом на три геллера. В общем, рынок без народа, город без горожан. Жизнь на грани цивилизации.
- Но я слышал о богатом собрании святых реликвий саксонского курфюрста Фридриха...
- Ох уж эти реликвии, - скривился Поссевин. - Прямо эпидемия какая-то. Теперь с Востока везут горы камней, собранных "на самой вершине Голгофы"; стога сена "из ясель, где родился Иисус"... Чего стоит одна "яма, в которой крепился крест Господень"!
- Яма? - удивился Федор.
- То ли еще встретится! Я получил послание от Спалатина. Он осмотрел все виттенбергское собрание. Я специально себе пометил... Вот. Он пишет, что насчитал там 5005 священных предметов, среди которых: обугленная ветвь от горящего куста, в виде которого Бог явился Моисею; 35 обломков креста Христова; по меньшей мере 200 вещей, некогда принадлежащих Богоматери; а также мумифицированный труп одного из невинных вифлеемских младенцев, зарезанных по приказу царя Ирода. Спалатин не поленился посчитать, что человек, обошедший виттенбергское собрание и прикоснувшийся к каждой святыне, получает освобождение от мук чистилища сроком на 127800 лет!
- Придется обойти и прикоснуться, - сказал Федор.
- Ладно, со мной-то не хитри, - с улыбкой сказал Поссевин. - Небось, по следам безбожного Лютера пройти хочешь? Ваш государь-надежа, видать, не больно уверовал в расписанную мною картину могущества папы? А? Вот и засылает шпиона, так? Между нами?
Карета одолевала последние версты пути по земле австрийских Габсбургов. Впереди вставали баварские отроги Альп.
- Да ведь у вас, иезуитов, наушники, чай и при нашем дворе имеются, спокойно отвечал Федор. - И стало быть знаешь ты обо мне все, или почти все. В шпионах я не числюсь. Хоть и состою в посольском приказе, да ведь это благодаря дядьке, пожалел сиротинушку, пристроил. Ну и способности к языкам, конечно, не помешали. Однако ж человек я простой. И направлен в Европу для расширения кругозора, да ради удовлетворения любопытства царя-батюшки.
- Простой, как же, - пробормотал Поссевин. - По крайней мере, давай до Аугсбурга доедем. Оттуда тебе проще будет решать, куда дальше.
- Зачем мне Аугсбург? - лениво проговорил Федор. - Нам ваши Фуггеры-богатеи, ни к чему. От них-то нам ни гроша не перепадет. Я лучше пешим ходом, вдоль границы, через Дунай...
- Простой-то простой, а про Фуггеров наслышан, - усмехнулся Поссевин. - И откуда такие познания у сиротинушки со способностями к языкам?
- Интересовался, - пожал широкими плечами Федор. - Надо же представление какое-никакое иметь, куда направляешься. Мало ли...
- Вот именно, мало ли, - предостерег Поссевин. - Один идешь, а на дорогах крестьяне-то ой как шалят. Их "Башмак" вовсю по Германии разгуливает.
- Надо же, "Башмаком" свою дружину окрестили, - задумчиво сказал Федор. - У нас бы "Лапоть" был... Ну да мне все едино. Что с меня взять? Он провел крепкой ладонью по короткой русой бороде. - Не купец я, не... поп какой-нибудь, папский каплун, просим прощения, торгующий индульгенциями. А правду говорят, много его святейшество хапнул, торгуя всего лишь бумажками?
Поссевин поиграл желваками, но опыт подсказал ему не затевать спор. Миновав пограничный пост, карета покатила по землям Баварии.
- Ладно, как найти меня, знаешь, - сказал Поссевин, когда карета остановилась у моста через безымянный приток, верстах в двадцати от Розенхейма. - Рекомендательные письма я тебе написал. Держи. Ступай с Богом.
Федор спрыгнул с подножки, карета покачнулась.
- И вам счастливо добраться, - сказал он, потягиваясь и разминая затекшие мышцы. - Непременно передам государю о заботе вашей.
- Вот-вот, передай. Да всю правду поведай о том, что узришь в землях немецких. Обо всех мелких княжествах, дури их и высокомерии, о нежелании понять, что только в единении...
Федор посмотрел укоризненно, и иезуит замолчал, захлопывая дверцу. Карета тронулась.
Серый день стоял над холмами. Сумрачное небо отражалось в неширокой речушке, поросшей по берегам тальником. От моста спускалась к кустарнику тропа и, петляя вдоль берега, исчезала в легкой дымке. Пахло гарью. Должно быть, в полях жгли стерню. А может быть, дымили руины разгромленного поместья...
Виттенберг действительно привлекал Федора. И прежде всего личностью и деяниями Лютера, доктора Мартинуса. Русский двор настороженно следил за Реформацией, за религиозными битвами в Европе, за противостоянием католической церкви и народившегося лютеранства, поднимающего ужасающую волну крестьянского слепого и безжалостного бунта.
Сама природа в Европе в те годы сбивалась с толку. В феврале цвели вишни, а бабочки летали, как летом. В пасхальные недели обрушивались морозы. Гибли посевы, и к осени начинался мор. В Швабии, Баварии и Австрии свирепствовали эпидемии. Множились слухи о чудовищных несуразностях. Всюду жаловались на рождение уродов: шестипалых детей, телок о двух головах и ягнят без копыт. Над деревнями бились в воздухе между собою аисты; стаи галок налетали на стаи ворон. Пророки-перекрещенцы, бродившие по городам и селам, твердили, что близок вселенский переворот, после которого наступит тысячелетнее царство справедливости и братства...
Из представленного длинного списка детей дворянских и служивых государь тщательно выбирал нужного человека. Требования предъявлялись архисерьезные: наличие ума, образованности, способности к объективности суждений; преданность царю, вере и отечеству; неучастие в интригах; отсутствие влиятельных родственников; личное мужество и умение постоять за себя в трудной ситуации и т. д.