Страница 5 из 12
10
Эдан схватился за голову, пытаясь собраться даже не мыслями, а сознанием. Картины пережитого быстро таяли, и вскоре он уже ничего не мог вспомнить, как ни старался. Он помнил только, что была странная, вязкая боль, и что она ушла, оставив после себя только спокойную уверенность в том, что будет дальше.
Полуразрушенный каменный зал с практически отсутствовавшей крышей оканчивался огромной лестницей, уходившей куда-то вниз. Эдан быстро развязал сумку и скрутил небольшой факел, которого могло хватить на час, может, два. Затем Эдан спустился в подземелье, и темнота сомкнулась за его спиной. Здесь, казалось, совсем нет воздуха, и факел Эдана сжигал последний. Мальчик не слышал ничего кроме треска огня. Тусклый свет едва ли освещал гигантский зал, в котором он оказался. Каменные колыбели мертвых героев молчали. Эдан прошелся вдоль их рядов, замечая, что стены и потолок были несколько неровными. Эту комнату, как и лабиринт под ней, о котором говорили городские легенды, вырыли не люди, а кобольды. Люди выгнали их отсюда, и каменные работники спустились на уровень ниже. Первые поселенцы Виндесгардских холмов прогнали отсюда жизнь, чтобы поселить смерть, надеясь, что мертвецы против собственной воли будут защищать своих неблагодарных потомков.
Это могло бы заставить задуматься мудрого человека, но Эдан не был мудрецом. Вместо этого он склонил в почтении голову. «А ведь мне никто не поверит, что я осмелился открыть древний курган и что я был здесь. Даже отец мне не поверит», - промелькнула горькая мысль. В глаза ему бросилась надпись над одной из каменных насыпей. Он пошел дальше, читая похожие надписиодну за другой. Практически все имена здесь были ему знакомы. Он давно фантазировал, что мог бы быть сыном великого героя, или хотя бы доблестного воина, но в роду у него были только хлебопашцы. Никто и не подумает принимать всерьез мальчишку с таким родством. В первую очередь – он сам.
Вдруг взгляд мальчика зацепился за что-то блестящее. Он протянул руку, схватил что-то холодное и понял, что это был кулон. Он поднес его к глазам, чтобы рассмотреть, и тут же пальцы его разжались от неожиданности! Переведя сбившееся дыхание, он присел на корточки и бережно поднял его снова. Это был отлитый из серебра, от времени уже почерневший вороний клюв, принадлежавший Сигурду Убийце Орла. Крепко сжав украшение меж вспотевших пальцев, он прижал его ко лбу и закрыл глаза.
«Как бы я хотел родиться не здесь и не сейчас, и не собой! - подумал он.
Гробницы молчали, и тишина не отвечала на его мысли. Но Эдану казалось, что кто-то наблюдает за ним из темноты, и мысли о прошлом смешались с нереальными фантазиями и настоящими чувствами, обретая форму в маленьком черном клюве древнего кумира.
- Я, сын крестьянина, а ты вышел ко мне из чертогов мертвых и отдал свой тотем, - прошептал Эдан. - Я должен был быть твоим сыном, и если это только возможно, боги льда и земных недр, я желаю изменить свою природу и быть сыном великого воина. И пусть поразит меня мор и умру я в своей постели в агонии, если вновь возьмусь за соху.
И он поднялся и сжал медальон крепче прежнего.
Отчетливый живой шорох не напугал его. Он обернулся, и вот тогда испугался – факел осветил чье-то бледное, истощенное, словно бы гниющее лицо. Лицо это раскрыло щербатый рот, и из темноты выступил не мертвец, но кто-то очень на него похожий. Он остановился на безопасном расстоянии, миролюбиво поднимая руки. Мертвая тишина повисла между ними, и именно в этот момент Эдан почувствовал, что где-то здесь воняет гниющей плотью. Когда мальчик решил, что никакой опасности от этого человека не исходит, он все-таки смог спросить,
- Кто ты и как попал в Хельденгруфт?
Немертвец как-то замялся и будто бы даже смутился.
- Я… имя… не помню. То есть, помню, конечно. Я этот, Шульц, да. Я живу тут.
Эдан молчал, ожидая продолжения.
- Понимаешь, за мной остались кое-какие долги, которые боги мне не простили. Сюда никто не заходит, все боятся, а тут ты пришел, и я вижу, у тебя есть лук, умеешь охотиться, наверное, твоя семья тобой гордиться?
Эдан ничего не мог уловить в бессвязном потоке мыслей, и пока что молча выжидал.
- Как твое имя?
- Скади, - соврал Эдан первое, что пришло ему на ум. Он хорошо помнил, когда и о чем нужно врать незнакомцам.
- Скади, значит. Ты, наверное, пришел за сокровищами, да?
Эдан буквально застыл. А потом разозлился сам на себя за эту немую паузу в мыслях. Сокровища!Это было настолько похоже на что-то из сказки, что Эдан ни на минуту в это не поверит. От него чего-то хотят, чего-то странного или страшного, и нельзя дать себя провести.
- Значит, ты живешь здесь, потому что так хотят боги? – быстро спросил он, зацепившись за одну из сумбурных фраз немертвеца.
- Только боги и несколько людей знают, что тут за сокровище. Такая жалость, что я сам не могу их вынести.
- Если ты будешь уходить от ответов, я не стану тебе ничем помогать.
Говоривший без устали немертвец резко замолчал и не нашелся сразу, что ответить.
- С чего ты взял, что я хочу помощи?
Эдан сделал вид, что собирается уйти.
- Ладно, я расскажу, кто я, только не уходи. Мне правда нужна помощь. Когда я был еще молод, мы с приятелями нанялись одному конунгу, и он сказал, что хочет забрать из этого места одну вещь, корону, которая якобы принадлежала одному из его предков. Я из моих товарищей был самым жалким. Эдакий, знаешь, замухрыш без рода-племени, посредственный воин и ужасный работник. Ну я и подумал, что мне от награды, которую дадут нам за корону, ничего не останется. Меня прельстила мысль, что меня будут считать великим героем, раз я вернусь из гробницы, где погибли такие сильные мужчины. И я их убил здесь. Всех. До единого. Но гробница меня прокляла. Нельзя предавать братьев по оружию в месте, где лежат древние герои. С тех пор я не могу выйти отсюда, а все, кто сюда приходят, просто исчезают – пуф! Ты первый кто зашел. Наверное, ты мое избавление. Что? Ты мне не веришь? Да я очень легко докажу, смотри! – он вдруг сорвался с места и с взбежал на лестницу в светившийся где-то наверху проход. А потом Эдан услышал топот – сзади, - развернулся и увидел, что немертвец бежит к нему прямо с противоположной стороны.
11
Ротгер все вспомнил. Вспомнил раненую бестию, которую он должен, теперь уже должен победить, вспомнил, как рвали его стальные зубы, вспомнил… что он пришел не за этим, что зверь в два раза сильнее его, что варг перекрыл собой выход из логова, в котором неизвестно как оказался мальчик, и что он его теперь не выпустит. Ротгер ощупал руками пространство вокруг себя и обнаружил, что топор все еще был с ним. Хоть это хорошо. Он снова скатился с лежанки, пригнулся к земле и стал аккуратно ползти вперед. Впереди виднелось бледное пятнышко света. Но когда он дрался с варгом, была уже ночь. Он проспал все утро? И варг его не тронул? Раненый волк лежал теперь у самого выхода и грустными глазами глядел на встающее на ясном небе солнце и безмятежные макушки древних елей. Но стоило Ротгеру подкрасться ближе, он тут же встал на пружинистые лапы и грозно зарычал. Ротгер попытался подняться и прокрасться вдоль стены к выходу, но волк встал поперек и преградил путь. Мальчику не выйти. И не победить. Хотя и раненый, зверь был все еще силен, и мальчишка не сможет его зарезать – он переоценил свои силы. Не победить, не выйти. Ротгер снова припал к земле, а волк, внимательно наблюдая за ним, прилег напротив. Странно, почему он его не убивает? Мстит? Ждет, пока Ротгер обессилит, сойдет с ума или умрет от голода? Неужели животное способно мстить? Ротгер посмотрел в кровавые глаза волка и понял: может. Ротгер снова поднялся. У него не оставалось выбора.
«Как, как, побери меня Бездна, я оказался в этой норе?! И почему… почему я до сих пор не умер?»
Варг все еще соблюдал дистанцию, но звериная злость брала свое. Он загонял мальчишку вглубь пещеры снова и снова, пока тот не понял, что больше не может. Но в голове яростно билась одна мысль: «Только я покажу, что устал, и варг добьет меня. Он так издевается». И Ротгер снова брал топор и делал вид, что бросается в атаку.