Страница 5 из 13
– Лес имеешь в виду? Может, тебе топор дать?
– Это зачем?
– Как зачем? Превратить деревья в дрова. Тебе же холодно, не мне.
– Издеваешься? Я это с самого начала подозревала. Было в тебе что-то такое…
– Что еще? Такое, говоришь?!
– В общем, хочу спросить. А где же твое гостеприимство?
– Вона, ты куда гнешь! Ладно! Будет тебе наше сибирское гостеприимство.
– Что, что? Как ты сказал? Сибирское?! Это я что?! Я в Сибири, что ли?! Мама моя! Вот, это, да!
– У тебя с головой нормально, Лариска? Или ты в географии совсем не сильна? Где же, по-твоему, твоя бабушка живет, если не в Сибири? Ну, ты даешь! А еще говорят, что в Москве самое лучшее образование дают! Смех, и только!
Я скорее прикусила язык. Угораздило меня так явно удивиться. Чуть не засыпалась, не показала ему, что понятия не имела, где находилась. Надо было быть осторожнее, контролировать себя, что бы еще такого ни открылось. А то, что эти места и край мне были чужды, я знала точно. Ощущения, да и разница в говоре, моя и Сашкина, подсказывали это. Вот при слове «Москва» в душе стало теплее. Может, я и, правда, жила там? Тогда, как меня угораздило оказаться здесь?
– Ну, как тебе мое жилище?
В тусклом свете горящего фитиля все казалось ужасно убогим, почти как его велосипед. И бревенчатые стены с потолком, и грубые некрашеные полки, скамьи и огромный длинный стол посередине. Каких-то более мелких предметов интерьера я в тот момент, попросту, не видела, и темно было, и устала, и хотелось скорее упасть куда-нибудь и заснуть.
– Где мне можно здесь лечь?
– Есть только лавки. Ты их видишь. А одеяла я тебе постелю. И вместо матраца и укрыться.
– Как лавки? Это вот эти, что ли? Такие узкие? Да, я с них свалюсь ночью.
– Думаешь? Ладно, уступлю тебе печь. Забраться сможешь? Куда полезла? Постой. Я должен взять оттуда несколько одеял и подушку. Это для меня. Сейчас, отойди в сторону, мешаешься. Вот, так. Теперь порядок. Можешь забираться. Или хочешь перекусить?
– Сейчас умираю от усталости. И сил моих нет, как хочется спать. Но всего час назад думала, что съела бы целого барана, так была голодна.
– Значит, все же, есть хочешь. Что тебе дать? Хлеб будешь? Почти свежий!
– Давай кусочек. А ножа у тебя нет?– Покрутила перед носом бесформенный ломоть, тайком к нему принюхиваясь.
– Сколько угодно. И такой, и такой! – Сашка продемонстрировал мне какие-то хищные предметы, которые я бы назвала скорее тесаками, чем ножами, так как совсем не соответствовали моим представлениям о них, ни своими устрашающими размерами, ни экзотическими, на мой взгляд, формами. – Но так вкуснее, отламывать, имею в виду.
– А, а! Поверю на слово. А попить у тебя что есть?
– Вода, например. Пойдет?
– Мне сейчас все пойдет. Давай скорее. Надеюсь, чашки у тебя есть, или станешь поить меня из пригоршни?
– Обижаешь! Есть, конечно. Целых три. Смотри! И еще есть ковш. Тебе что нравится?
– Все равно. Давай, скорее.
Утолив жажду, я полезла на несуразно большое сооружение под названием печь. Саша показал мне, куда надо было ставить ноги, и забраться оказалось на удивление легко. Прежде чем коснуться головой подушки и моментально заснуть, помню, очень радовалась, что мне даже предложенная помощь не понадобилась, сама взгромоздилась. А вот потом, уже утром, начались проблемы.
Я проснулась и сразу поняла, что мне срочно надо было посетить улицу. Так как знала, что никаких сантехнических удобств в этой избе быть не могло. Только не могла сообразить, как это можно было сделать, если не получалось спуститься с постели. С высоты печи посматривала на пол, и он казался таким далеким, что просто спрыгнуть было страшно. Свесилась головой вниз в поисках тех мест, куда ночью ставила ноги, забираясь сюда, и никак не могла их отыскать. Подсказать, где они, было некому, потому что Сашка куда-то исчез. Что было делать? Хоть волком вой! Пришлось изощряться самой. В итоге, кое-как сползла, ободрав при этом руку и сделав фирменную прореху на джинсах гораздо шире, чем было по замыслу итальянского дизайнера. Но главное заключалось в том, что мне, все же, удалось спуститься. А когда я уже вышла на двор, то и Сашка моментально попался на глаза, копошился возле строения, похожего на сарай.
Не успели мы с ним пожелать друг другу доброго утра, как до него дошло, что гнало меня из избы на такой скорости. Поэтому живо махнул в нужном направлении, задав мне правильный маршрут. Уже потом, после посещения шаткого строения из кривых досок, мне стало интересно, чем он мог там заниматься, возле того самого сарая. Приблизилась к сооружению и понаблюдала навесной замок на входных дверях, похожих на въездные ворота в гараж. Закрыто. Вспомнила его копошение и решила, что, скорее всего, этот самый замок он и закрывал только что. Да, было похоже на это. Приблизила лицо к самым доскам двери, чтобы глаз пришелся напротив щели, но рассмотреть в темном помещении ничего не удалось.
– Эй! – Раздалось у меня за спиной, повернулась на окрик и заметила хозяина этого всего нагромождения бревен. – Что ты там высматриваешь?
Сашка стоял на пороге избы, выходя из нее. Одет был так же, как и вчера. Словом, ничего в нем не изменилось. Даже бейсболка так же закрывала половину его лица. А вот изба и двор, освещенные ярким утренним солнцем, выглядели иначе, радостнее, что ли. Я осмотрелась и пришла к выводу, что вполне приемлемое для меня местечко. Если здесь еще и завтраком бы меня покормили, то вообще, все было бы просто прекрасно.
– Ничего не высматриваю. – Ответила ему и тут заметила в его руках топор. – В лес собрался? За дровами?
– Не, а.
– А топор тогда тебе зачем?
– Это не мне.
– А кому? – Странная у него была манера разговаривать, так и вынуждал задавать массу ненужных вопросов.
– Тебе, конечно. – Сказал, двинулся с места и прошел двор наискосок, встав рядом с каким-то пнем и воткнув в него топор.
Я за ним все это время следила и вздрогнула, когда острое лезвие легко вошло глубоко в древесину.
– Как это?! Шутишь?
– Зачем мне это? Ты есть хочешь? Тогда надо печь растопить. Это видишь? – Ткнул пальцем в какую-то ржавую бандуру. – Вот туда загружают мелкие дровишки. Когда разгорятся, сверху, вот сюда, поставишь этот чайник. Не переживай, он только снаружи такой закопченный, а внутри чистый. Сделаешь нам кипятку для чая. Поняла? Заварка в доме. Управляйся, давай, а я пока схожу к ульям. Вернусь, как раз станем чаевничать.
– Не уверена, что смогу справиться. – Наморщила я нос.
– Очень жаль. Тогда будем просто пить холодную воду. И это еще ничего, только ведь ты не привыкла к такой, к обыкновенной дождевой… как бы чего не вышло.
– Это что, это из той бочки, что ли? Так там кто-то плавает. Разве можно такую пить?
– Другой у нас не будет. Поэтому постарайся разжечь эту летнюю печь.
– А рубить-то что? – Я искренно недоумевала. – Что ты машешь? Мне обернуться? Ты на эти поленья показываешь? Может они просто так в печь войдут? Смотри, отверстие там большое. Нет? Не войдут? Обязательно, говоришь, надо их колоть? На этом пне? Как не пень, а что? Колода. Какая разница?! Ладно, ладно. Ничего я не тяну время. Мог давно уже идти. Сделаю, как сказал. Вернее, постараюсь. Да, прав, очень постараюсь.
Как я не отрубила себе ничего, одному богу было известно. Руки, ноги мои остались целы, но много дров наколоть не вышло. Сначала топор никак не могла вынуть из колоды, потом некоторые поленья оказались твердокаменными, и от них мое орудие само отскакивало. И так вышло, что лишь немногие из чурбаков оказались пригодными для раскалывания, остальные пришлось отбросить в сторону. Поэтому огонь получился слабым и чайник никак не хотел нагреваться, а вода в нем закипать. Я ждала, ждала, сидя рядом на самом большом куске дерева и не заметила, как задремала. Наверное, тишина леса и приятные ненавязчивые песни местных птиц так на меня повлияли. Да и утро было совсем еще ранним, подозревала, что в такое время мне еще не приходилось в той, в другой, жизни подниматься. Вот и вздремнулось. А проснулась оттого, что нечаянно завалилась набок и обожгла плечо о металлический бок печки.