Страница 9 из 12
Определение категории «семейно-правовая ответственность» как «правоотношения, возникающего из нарушения семейной обязанности, установленной СК РФ или договором, выражающееся в форме неблагоприятных для правонарушителя последствий в виде лишения или ограничения личных неимущественных и имущественных прав, наступление которых обеспечено возможностью государственного принуждения»[97] представляется неполным. Несмотря на то, что данное определение отражает основные признаки семейно-правовой ответственности (такие как индивидуализация, опора на государственное принуждение, реализация санкции правовой нормы, закрепленной в СК РФ и др.), оно касается только одной стороны семейно-правовой ответственности – ретроспективной, где за основу берется лишь «наказательная» функция ответственности.
Полагаем, что предложенная ученым концепция семейно-правовой ответственность как правоотношения, возникающего после совершения правонарушения, вполне состоятельна, но требует дополнительного обоснования. Действительно, до момента совершения правонарушения в семейно-правовой сфере ответственности в виде применения неблагоприятных последствий санкций не возникает. Такая авторская концепция (позиция) существует именно по той причине, что она опирается на мнения ученых-теоретиков (Н.В. Витрук, В.А. Кислухин, А.М. Нечаева и др.), исходящих из негативного понимания юридической ответственности вообще и семейно-правовой ответственности в частности.
Р.Л. Хачатуров и Д.А. Липинский абсолютно справедливо развивают подход к юридической ответственности не только с ретроспективной, но и с позитивной точки зрения. Однако, по мнению А.М. Нечаевой, «такое широкое понимание ответственности в научных работах затрудняет не только ее осмысление, но и разработку всех сторон ответственности как целостной проблемы, затрудняет изучение механизма ее действия»[98].
Позволим себе не согласиться с мнением А.М. Нечаевой. Считаем, что смысл научного исследования семейно-правовой ответственности заключается в осмыслении и разработке всех сторон ответственности как целостной системы, и без учета множества объективно возможных и необходимых аспектов ее рассмотрения исследование не будет полным, а будет иметь односторонний характер.
Позитивному аспекту семейно-правовой ответственности в своих работах уделила внимание С.Н. Тагаева. Сделав попытку осмыслить семейно-правовую ответственность как сложное комплексное явление, она приходит к выводу, что «перспективная и ретроспективная ответственность соотносятся как моральная (нравственная) ответственность и правовая ответственность»[99]. Не отрицая концептуально подхода С.Н. Тагаевой, следует указать на то, что, по ее небесспорному мнению, с возникновением семейно-правовых отношений возникает, прежде всего, моральная (нравственная) ответственность – то, что понимают Р.Л. Хачатуров и Д.А. Липинский под позитивной юридической ответственностью, – а в случае нарушения прав или неисполнения обязанностей – правовая ответственность, т. е. ретроспективная. Однако мораль не есть право, а ответственность, о которой рассуждают ученые и практикующие юристы, в т. ч. С.Н. Тагаева, – правовая категория.
Безусловно, правы теоретики в том, что «общие черты морали и права не дают оснований для их отождествления»[100]. Основной признак и юридической ответственности, и семейно-правовой – в т. ч. возможность обеспечения государственным принуждением.
Нельзя отрицать применение ретроспективного подхода к определению семейно-правовой ответственности. Согласно ст. 1 СК РФ, «семейное законодательство исходит из необходимости укрепления семьи, построения семейных отношений на чувствах взаимной любви и уважения, взаимопомощи и ответственности перед семьей всех ее членов». Безусловно, здесь возникает логичный вопрос, как можно принудить к взаимопомощи, любви, уважению? Это ведь, в первую очередь, нравственные оценочные категории. Но если вариант поведения закреплен в правовой норме, он переходит в область права, и за нарушение нормы наступают неблагоприятные последствия согласно закону, в т. ч. возможно применение мер государственного принуждения в форме санкций.
Более того, бесспорно, что, совершая волевой акт-действие, – регистрируя брак или рождение ребенка, заключая семейно-правовой договор, например, соглашение об уплате алиментов, – участники социальных отношений переводят эти отношения в разряд правовых, добровольно, осознано (ст. 12 СК РФ) беря на себя взаимные обязательства действовать определенным образом, так, как закреплено в нормах семейного законодательства. Таким образом, нормы морали, религиозные предписания трансформируются в правовые нормы, приобретают возможность применения мер государственного принуждения в случае их нарушения. Полагаем, что в такой ситуации речь должна идти о позитивной ответственности, имеющей место при реализации семейно-правовых отношений.
Бесспорно, что институт (нормы) семейно-правовой ответственности «пронизан» нормами морали и нравственности. Но иначе не может и быть, именно это обстоятельство, как полагаем, является одной из специфических особенностей регулирования брачно-семейных отношений в целом и формирования института семейно-правовой ответственности в частности. Вместе с тем следует подчеркнуть, что в СК РФ не содержатся нормы, которые бы предусматривали дополнительные обременения или, тем более, ответственность для лица, не соблюдающего нормы морали и нравственности, религиозные предписания. Но, тем не менее, их несоблюдение оказывает существенное влияние на урегулирование отношений, вытекающих из брака и принадлежности к семье, на решение семейных споров. За юридической защитой нарушенного права субъект семейных правоотношений обращается в суд, который при вынесения решений учитывает в т. ч. нравственные и морально-этические категории, которые нашли свое закрепление в нормах семейного законодательства. Считаем объективно оправданным при решении юридического конфликта учитывать нормы, устанавливающие обязанности членов семьи, которые хотя и имеют характер правовой защиты в форме применения санкций, но включают в себя и морально-этический компонент.
«Полагаем, юридическая ответственность – сложное явление, в котором государство выступает в качестве управомоченной стороны, а правонарушитель – в качестве обязанной, причем реализация юридической ответственности осуществляется на основе конкретных санкций правовых норм, предусматривающих ответственность именно за данное правонарушение»[101], – пишет С.Н. Тагаева. И в более поздней работе: «семейно-правовая ответственность, существуя как разновидность юридической ответственности, представляет собой также охранительное правоотношение»[102].
Представляется, что указанный автор ошибочно трактует и определяет роль и статус государства в правоотношении семейно-правовой ответственности, т. к. указанное правоотношения возникают как минимум между двумя членами семьи, а не между государством и семьей, или государством и членами семьи. Когда не исполнено обязательство, предусмотренное нормой семейного права, следует говорить о нарушении права. Государство имеет статус некоего посредника (неуправомоченная сторона). Оно посредством норм, закрепленных в законе, восстанавливает (защищает) право, предусматривает право требовать от другого участника семейных правоотношений исполнения обязательства, и только потом наказывает (примирение – развод, ограничение родительских прав – лишение родительских прав, назначение алиментов – неустойка за неуплату алиментов).
Можно сделать вывод, что таким образом законодателем соблюдается баланс между позитивной и ретроспективной ответственностью, достигается ее единство. Невозможно рассмотрение семейно-правовой ответственности лишь с точки зрения одного подхода
97
Земцова О.С. Семейно-правовая ответственность в Российской Федерации и зарубежных странах / под научной ред. Михайлова И.А. Рязань: Концепция, 2013. С. 48.
98
Нечаева А.М. Правонарушения в сфере личных семейных отношений. – М: Наука, 1991. С. 152.
99
Тагаева С.Н. Правовая природа семейно-правовой ответственности // Вестник Пермского университета. 2010. Вып. 3 (9). С. 152.
100
Теория государства и права: учебное пособие/ кол. авторов под ред. Темнова Е.И. М.: КНОРУС, 2007. С. 105.
101
Тагаева С.Н. Правовая природа семейно-правовой ответственности // Вестник Пермского университета. 2010. Вып. 3 (9). С. 154.
102
Там же. С. 141.