Страница 29 из 69
— У меня карты нет! — вздохнул Сиротин.
Арбенин же просто промолчал.
— Ладно! — успокаивал себя Иван Викторович. — Нам и одной карты хватит... Надо двигаться, а там... посмотрим...
Подземный коридор продолжал вести их дальше и пока не освободился от небольшого ручейка, который продолжал журчать, а значит, не имел связи с озером. По бокам — стенам коридора становилось все больше щетинящихся кристаллов, скорее всего, здесь сильнее чувствовалась близость к воде. Стало и гораздо прохладнее, хорошо, под холстиновые куртки надели шерстяные свитеры. Да и сапоги пока выручали, иначе если промочишь ноги...
Наконец, проход вывел еще в один грот, очень похожий на тот, гигантский, с розовой дивой, только намного меньше. В нем также мерцали красноватым светом причудливые формы сталагмитов, а некоторые узоры поражали простотой и в то же время изяществом. В гроте воды не было, и это показалось странным. Куда же она ушла? Видимо, где-то рядом русло подземной реки.
— Давайте передохнем немного... — предложил Сибирцев.
На вид ему было не больше тридцати пяти, но вот комплекция выдавала слабую физическую подготовку: чуть полноватый, немного неуклюжий, ученый геоморфолог походил на медведя.
— Конечно, Иван Викторович! — согласился Арбенин. — Да, а вы знаете, сколько времени прошло, как мы идем втроем? Почти четыре часа!
— Что вы говорите? — удивился Сибирцев. — То-то я чувствую, что ужасно проголодался!
Они достали припасы — хлеб и вяленое мясо, оставив про запас консервы. Кто его знает, сколько еще придется идти... Словно на запах съестного, из проема галереи, с той стороны, куда они собирались двигаться дальше, залетела стая летучих мышей. С первого взгляда было видно, что они совершенно отличаются от той, что видели ученые до этого: гораздо крупнее по размерам, а по поведению, скорее, агрессивнее. Странные млекопитающие, очень похожие на фантастических птиц, кружили по гроту, словно и не собираясь его покидать, пока Арбенин не встал во весь рост и не начал размахивать фонарем с криками: «Брысь, рукокрылые!»
— Осторожнее, Николай Петрович, — заметил Сибирцев, среди них бывают и вампиры!
— Читал об этом... Но думал, что... только в книгах...
— Да нет, и в реальной жизни...
Богдан сидел молча и жевал. Наконец, тоже вступил в разговор:
— Я в школе увлекался этой темой. Мы с ребятами ставили всякие там опыты, хотели найти летучих мышей-вампиров... но потом выяснили, что их нет в Российской империи. Водятся только в Америке!
Они уже собирались двинуться дальше, как увидели, что из грота выходит две галереи.
— Странно, — удивился Арбенин, — нас так заверяли, что у подземного хода не будет никаких ответвлений... Если наши коллеги пошли по правому коридору, а мы — по левому, то и нам нужно взять правее...
— Не скажите, Николай Петрович, мы прошли уже такой путь... Могли и сделать хорошую кривизну! Кстати, летучие мыши водятся в очень отдаленных местах... Так что и мы находимся сейчас Бог его знает где...
— Тогда можно будет пройти немного по правому коридору, а если возникнут сомнения, то вернуться сюда и выйти в левый, — сделал заключение Арбенин.
На том и порешили.
Однако ученые не продвинулись дальше этого грота. На правом выходе из него произошло нечто необъяснимое: вроде бы обычная каменистая почва, которая и была всегда под их ногами, рухнула в тот момент, когда Сибирцев, а он шел первым, сделал всего несколько шагов по коридору. Камни с грохотом покатились вниз из-под его тяжелых сапог, туда, где сияла бездонная черная бездна. И там, внизу, яростно клокотали водные потоки — видимо, и собирала их мощная подземная река. Боковым зрением Арбенин увидел кромешную тьму и успел подумать: «Вот она — бесконечная вечность, о которой мне постоянно напоминали!».
Падая вниз за своим коллегой, он успел зацепиться рукой за какой-то выступ в виде рога, но тот не выдержал его веса и с легкостью оторвался от отвесной скалы. И Арбенин продолжал держать его в руке, как жезл властелина...
А камни продолжали падать с грохотом, похожим на рычание выбившегося на волю зверя. Оттуда, снизу, из оркестровой ямы в преисподней, доносились глухие прерывистые звуки, как в финале грозной симфонии: играли свою низкую партию деревянные барабаны и медные литавры. Играли мучительно и тревожно, словно... перед апокалипсисом...
Часть третья. Глава 16.
Июнь 1913 года. За четыре дня до экспедиции.
Вернувшись с занятий по персидскому языку с Володей Каменским, Вера Арзамасцева не могла сосредоточиться на газетах, их обычно просматривала в это время, и тем более — на «Графине Рудольштадт» Жорж Санд, которую начала читать на прошлой неделе. Даже такой роман — с главной героиней, напоминающей Полину Виардо, которую Вера просто... обожала, с мистической, оккультистской атмосферой не смог бы отвлечь ее от мыслей о сегодняшней случайной встрече возле Зоологического сада. Да, Леночка Протасова и светило астрологии Горелов внесли в ее сознание полный хаос!
«Так и бывает в этой жизни, — рассуждала она, — там, где казалось бы, безупречно крепкие и надежные отношения, как, например, у Полины и Павла, самая суровая нитка может оборваться в один миг... А там, где, вроде бы, и нет никакой связи, может родиться счастливый союз... Вот как у Леночки с Олегом... Неужели в такой... дисгармонии виновны Венера с Марсом? Кажется, Олег сказал, что они соединятся и повернутся на девяносто градусов к Юпитеру? Черный квадрат! Черный-черный квадрат! О-о-о... Нет!!!»
Блики заходящего солнца упали на картину, что висела напротив кресла и задержались на розе с тремя капельками крови, застывшими на кинжале. Отблески света с особым старанием показывали именно эту точку, потому что она была центровой в натюрморте. Они привлекали внимание своей хозяйки именно к ней, словно продолжая тему теории вероятности катастроф. Ведь даже в обыденной жизни именно так и происходит: беда случается там, где ее совсем не ждешь и, более того — с особым старанием остерегаешься. Только почему все получается именно так: если особенно нравится голубая чайная чашка с золотой полосой, то она и разобьется, а не та, что с щербинкой или с затертым ободком.
«Что еще сказал Олег? — продолжала раздумывать Вера. — Что разнополюсным союзам не страшны никакие квадраты! Вот где и кроется тайна!». Перед глазами стояла Полина Сандалова в игривом пурпурном платье, но... с лицом, затянутым в бинты. Какая разница — видела ли Вера ее такой или нет, достаточно того, что рассказывали об этом и Лиза Карамод, и Леночка Протасова... Можно сказать, что все!
Вера Арзамасцева решительно встала с кресла. «Позвоню ему! Позвоню!» — лихорадочно билась в голове навязчивая идея. Уже шагнув к выходу из комнаты, боковым зрением заметила, что пропали солнечные блики с розовых капелек на полотне. Кубики, из которых и состояла картина, хаотично задвигались, перемешиваясь между собой, пока не выстроились в отвесную скалу... Но эта игра ее уже совершенно не интересовала. Даже когда за спиной что-то рухнуло и рассыпалось, будь то игральные кости в покер, разорвавшиеся аметистовые бусы или камнепад, начавшийся перед апокалипсисом — она даже не вздрогнула.
— Добрый вечер, Павел! — голос Веры звучал энергично и уверенно как никогда. — Мама сказала, что звонил мне...
На другом конце провода начали ей что-то говорить, но она, видимо, именно сейчас не хотела слушать подробности и перевела разговор в нужное русло:
— Вчера ты мне сделал предложение... Так вот, я его... принимаю!
Скорее всего, в ответ на такое стремительное завершение романтического предисловия к сватовству Кондратьев упомянул о том, что через несколько дней уезжает в экспедицию, потому что Вера и тут его поправила:
— Нет, давай встретимся завтра!
Она торопилась. Очень торопилась. Потому что боялась, что вдруг остынет и передумает.
***
Утром встала она позже обычного. Хорошо, когда нет занятий! Но дело даже не только в этом. Хорошо, когда в голове нет никаких ребусов — все мысли аккуратно разложены по полочкам и ждут своего выхода. После вечернего разговора с Павлом Вера, наконец, освободилась от смутной тревоги, щемящего ожидания и негласного обязательства соблюдать и еще раз соблюдать этикет в отношениях с противоположным полом. Она почувствовала себя настолько свободной, что хотелось наплевать на все условности, напротив — грубо нарушить их. Как тогда, на террасе в доме Кондратьева, как будто бы у всех на глазах и в то же время — украдкой .