Страница 14 из 46
Юна барахталась на полу, пытясь подняться. Ощущения такие, будто колючки содрали с ног всю кожу.
— Подождите, ветки нужно снять осторожно. Сядьте.
Черная игольница разрослась, раззеленелась, оплела ноги до колен, разодрала чулки в лохмотья. Повинуясь жесту василиска, хищные ветви раздвинулись, выдернули колючки из Юниной плоти, девушка не удержалась от вскрика.
— Вы позволите?
— Нет!
Но василиск уже сдирал с Юны чулок.
— Прекратите немедленно!
— Вы намерены в таком виде явиться перед гостями?
— Уберите руки!
Черная игольница схлестнулась над головой, припеленала руки к туловищу, на сей раз бережно, отгибая колючки. Вырвавшийся дракон опять забился в невидимой сфере.
— Что вы делаете?
— Если бы вы, прежде чем дарить, спросили, какой подарок я хочу... — василиск медленно провел когтем вверх по Юниной ноге, совсем уж неприлично задирая юбки.
— Не трогайте меня!
— То я бы предпочел кусачей твари настоящую живую мавку с такими вот точеными ножками...
— Выпустите меня, пожалуйста! — Юна пыталась отползти. Коварная игольница покачивала перед лицом шипастыми лапами, обнимала плечи — страшно было даже шевельнуться. А василиск... Язык у него был фиолетовый, узкий, слегка раздвоенный на кончике. Словно в каком-то кошмарном сновидении, не в силах пошевелиться, Юна наблюдала, как это змеиное жало слизывает капельки крови с ее колена.
«Я сейчас с ума сойду»
Струйка белого свечения бежала под кожей, дырочки проколов стремительно затягивались, боль уходила. Когтистые пальцы гладили выскользнувшую из туфельки ступню.
— Первой мужской религией была женщина. Культ женственности царил, еще когда человек был первобытен и дик. Но с развитием человечества искусство создало идеал, до которого ни одной смертной женщине уже не под силу дотянуться, — неторопливо, напевно говорил василиск, — А потом появились вы. Мавки, феи, нимфы... называли по-разному. То самое живое воплощение.
Скажите, о чем вы думали, когда пришли в спальню к мужчине?
— Не об этом!
— И часто вы допускаете подобные неосторожности?
— Выпустите меня, пожалуйста!
— Я задал вопрос.
— Обычно я ношу с собой нож! — вырвалось у Юны. — Не думала, что он может понадобиться мне здесь!
— А раньше пригождался?
Юна неопределенно пожала плечами. С пьяным Нинелиным братом справилась любимая Нинелина ваза, об его голову и погибшая. От других чрезмерно навязчивых кавалеров обычно удавалось отделаться устно. Ее считали колдуньей и побаивались.
Юна редко плакала, никогда не жаловалась и почти никогда не впадала в уныние. Жизнь была, как туфелька в руках — даже из обрезков и некачественной кожи можно соорудить что-то красивое и ноское. Только сейчас, скованная шипастыми путами, ощутила весь ужас беспомощности. Правда, все еще надеялась отболтаться.
— А это правда, что василиски в родстве с драконами? Я слышала легенды, но не знаю, насколько они правдивы. А у вас чешуя на лице, так красиво блестит... как у дракона... — Юна решилась пройти по тонкому льду. Василиск явно не любил людей, но вот гордился ли он своей нечеловечностью, или терзался?
— Это единственный вопрос, который вас сейчас тревожит?
— Простите, если я вас обидела этим вопросом. Ничего не могу поделать со своим глупым любопытством... Я вас обидела?
— Да, — заявил василиск. — Как вы собираетесь заглаживать вину?
— Для начала развяжите меня, пожалуйста. Я ведь слабая девушка, не нападу на вас и не сбегу.
Неогжиданно для Юны ар’Мхари повиновался. Игольница слетела с плеч на пол, притворившись безобидной грудой веток. Он протянул девушке руку. Юна, помедлив, ее приняла, встала, отряхнула безнадежно измятые, кое-где даже порванные юбки, не зная, как вести себя дальше. Обычно она неплохо разбиралась в людях, но ар’Мхари был, как стена. Даже его гнев и язвительность казались притворными, будто он с ленцой разыгрывал ожидаемую Юной роль злодея, но под этой игрой таилась настоящая угроза. Изумруда он, кажется, накормил, и вряд ли пытался на досуге оторвать крылья-лапы — дракон его не боялся, хоть и был очень зол.
— Давайте поговорим честно. Я очень хочу, чтобы драконенок жил...
— Почему?
— Я его люблю... — просто ответила Юна. — Я думала, что вы будете гораздо лучшим воспитателем для него, чем я, но вы сказали, что он для вас — только предмет исследований. Для препарирования. Вы правда хотите его убить?
— Правда. За сегодня раз десять еле удержался.
— Что его ждет рядом с вами?
— Я не знаю.
— Как?
— Госпожа губернаторша даже не озаботилась сообщить мне ваше имя. Кто вы?
— Меня зовут Юна.
— И чьих же вы?
— Дочь башмачника Амвосия. — она произносила «башмачница» с княжеской гордостью даже перед баронами и графьями. Впервые в жизни ее голос дрогнул на этом слове.
Он слегка удивился:
— Башмачника? Надо же... Послушайте, Юна, если уж вы намерены говорить серьезно... Я вовсе не против, чтобы эта тварь жила, но в своем доме в столице поселить его не могу. И ухаживать за ним времени не имею. Если вы захотите стать его нянькой...
— Да, если это необходимо.
— Вы будете жить в моем поместье в сердце Леса. Да, этого самого Леса, окруженные им со всех сторон. Вас это не пугает?
— Лес? Конечно, нет.
— А как же проклятие вашей расы? Ваш век и так недолог, и вы готовы целиком посвятить его дракону?