Вдали от тебя (ЛП)

— Прости, что дерьмово повел себя с тобой, — произносит Кайл.

Беру из горки красное драже.

— И ты прости меня, — все же признаю я.

Впервые с того момента, как ступил в эту комнату, он поднимает взгляд, выражение его лица серьезное и оценивающее. Во рту пересыхает.

— Что? — Часть меня надеется, что он отведет взгляд.

Но он не отводит.

— Знаю, я обещал, что не буду поднимать эту тему. Что она рассказала мне о себе, о вас. Но в этот раз я нарушу обещание. — Он смотрит на меня, и в его взгляде появляется мягкость, которой я никогда не замечала.

— Она любила тебя, — продолжает он. — И не думаю, что ей нужно было это говорить.

Сердце замирает, грозя вырваться из груди, трепеща от слов, которые я всегда хотела услышать. Качаю головой. По щекам стекают слезы.

— Она любила тебя. Она хотела быть с тобой. Поэтому и рассказала мне о себе. Она сказала, что сделала выбор. Это ты. Она всегда выбирала тебя.

Отворачиваюсь от него, слепо глядя на городские огни, а он утешает своим молчанием, давая мне возможность выплакаться.

Позволяя наконец отпустить ее.

64

ПОЛТОРА ГОДА НАЗАД (ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ)

— Берегись! — Мина прыгает в лужу. Грязная вода забрызгивает мне всю спину.

— Господи Боже! — кричу я, крутясь волчком. — Поверить не могу, что ты это сделала.

Она широко улыбается, глядя через плечо, дождь капает ей на лоб. Зонтик она оставила на тротуаре, а сама стоит теперь посреди огромной лужи. Когда она подставляет лицо дождю и распахивает рот, внутри меня что-то обрывается.

— Иди сюда. Поиграй со мной.

— Ты иногда прям капризный ребеночек. — Она начинает дуться, но я ухмыляюсь и, пробираясь к ней, брызгаюсь водой. В самой глубокой части лужи вода достигает лодыжек. Мы поскальзываемся на грязи, брызгаясь и смеясь. Кидаемся грязью, как семилетки. Втираю комок ей в волосы, а она резво скачет вокруг меня.

Ради разнообразия, она падает первой, задницей прямо в грязюку, и, вместо того чтобы подняться, хватает меня за руку и осторожно тянет за собой. Только мы вдвоем, в грязи, под дождем, бок о бок, словно иначе и быть не может.

Мина радостно вздыхает, удерживая мою руку в своей. Кладет голову мне на плечо.

— Чокнутая. Еще пневмонию подхватим.

Прижимаясь ближе, она сжимает мою ладонь.

— Признай это. Ты и рада оказаться здесь со мной.

Прикрываю глаза, дождь капает мне на лицо, я ощущаю ее вес на себе, ее тепло проникает мне под кожу.

— Подловила.

65

(СЕЙЧАС) ИЮЛЬ

— Как самочувствие? — интересуется Дэвид.

Прикусываю губу.

— Нормальное.

— Помнишь, о чем мы договаривались? Прошло шесть сеансов. Пора, Софи.

— Может, просто поговорим о лесах?

— Именно потому, что ты скорее предпочтешь снова обсудить нападение, нежели ваши отношения с Миной, нам и нужно начать о ней говорить. Нет ничего страшного в том, чтобы начать с малого.

— Я... — замолкаю, потому что понятия не имею, чем закончить предложение, и вместо этого говорю: — Не могу прийти к ней на могилу, — потому что эта мысль пробуждает меня по ночам, вырывая из кошмаров, где я снова прячусь в лесу. — Я думала, что смогу. Навестить ее, вот я про что. Думала, что после того, как поймают ее убийцу — если поймают — станет легче. Как награда, что ли. Знаю, это тупо. Но так мне казалось.

Дэвид в раздумьях откидывается в кресле.

— Мне не кажется это глупым, — произносит он. — Почему ты решила, что тебе будет нелегко увидеть могилу Мины?

— Я просто... Скучаю... — Изо всех стараюсь держать себя в руках, но здесь я в безопасности, и мне придется сказать. Эти слова должны где-то существовать, потому что их никогда не произносили в нужное время и в нужном месте.

— Мы любили друг друга. Мина и я. Мы любили друг друга.

Обнимаю себя за плечи. Встречаюсь с ним взглядом, и одобрение, которое вижу в его глазах, развязывает узел в груди.

— Наверное, поэтому так нелегко, — заканчиваю я.

АВГУСТ

Солнце освещает клумбы с цветами. Когда папа выходит из дома на веранду, я сижу в кресле-лежаке. Снимая очки, поворачиваю к нему голову.

После нападения папа взял несколько недель отпуска. И даже сейчас ночь за ночью я слышу ритмичный стук баскетбольного мяча об асфальт подъездной площадки, когда он кидает его в кольцо у гаража, пока весь остальной мир спит. Иногда я сижу у кухонного окна и наблюдаю за ним.

Сейчас он присаживается на соседнее кресло и откашливается.

— Солнышко, мне нужно кое-что тебе сказать.

— Что-то случилось? — Я выпрямляюсь от вида того, что его губы сжались в тонкую линию.

— Мне сейчас позвонили. Бригада криминалистов нашла тело Джеки на земельном участке Роба Хилла. — Он потирает подбородок, теперь почти полностью покрытый сединой. Он мало спит, как и я. И оба выглядим соответствующе.

— Ох. — Не знаю, что и добавить. Так странно, но хорошо, что наконец нашли тело Джеки, потому что я не могу перестать думать об Эми. Ужасно ничего не знать. И не иметь могилы, на которую можно было бы приходить.

— Так что, это все? — спрашиваю. — Их посадят навсегда?

— Такие доказательства будет сложно проигнорировать в суде.

Забираюсь с ногами на кресло, обнимаю коленки, не обращая внимания на то, как согнута больная нога. Иногда мне это нужно, нужно вот так свернуться, уйти в себя, когда думаю о тренере. Когда вспоминаю, как пряталась за валуном и ждала, когда он найдет меня. И убьет.

— Солнышко... — начинает папа, но больше ничего не говорит и просто смотрит на меня.

Я жду.

— Ты... ничего не хочешь сказать? — наконец спрашивает он.

Раздумываю об этом пару секунд. Рассказать ему. Обо всем. Обо мне и Мине. Обо мне и Треве. О том клубке, в который сама себя запутала — никакого выхода, кроме наркотиков, и так долгое время. Часть меня хочет этого — рассказать. Но другая часть хочет сохранить секрет, лелеять его внутри еще немного.

— Не сейчас.

Он кивает, принимая отказ, и уже почти встает, как я хватаю его за руку. Выталкиваю слова из себя — вот оно, новое начало.

— Папочка, однажды я тебе все расскажу. Обещаю.

Он сжимает мою руку и улыбается, и печали в глазах становится меньше.

Несколько недель спустя я в одиночестве стою у ворот кладбища. Издалека наблюдаю, как хоронят Джеки, не находя в себе сил подойти ближе. Могилу окружают скорбящие. От толпы отделяется девушка.

Эми ничего не говорит. Она спускается с холма и подходит к ограде так близко, чтобы я все увидела. Она прижимает руку к сердцу и кивает. Молчаливое спасибо.

Я киваю в ответ.

СЕНТЯБРЬ

— Пожалуйста, скажи мне, что твоя мама перестала из-за этого злиться, — просит Рейчел, окуная картошку-фри в соус. Несколько капель летят на лист с пробным тестом, который она проверяет.

— Они оба не слишком рады. — Я порвала салфетку на мелкие кусочки, и теперь они летают по столу, когда Рейчел переворачивает страницу. — Возможно, согласиться их заставила разыгранная карта «На меня напал психопат».

— Заслуженно, — отмечает Рейчел. — Уточнение — второй раз за год.

Я ухмыляюсь и наклоняюсь через стол, пытаясь посмотреть, что она там пишет.

— И как у меня дела?

Она записывает результат в верхней части листа и обводит его большим красным сердечком.

— Девяносто пять. Поздравляю. Будь это настоящий тест, аттестат в твоих руках.

— Надеюсь, с настоящим я тоже справлюсь.

— О-о, кое-кто скоро отсюда свалит.

Пожимаю плечами.

— Я просто... переросла школу, понимаешь? Готова двигаться дальше и все такое. Мне нравится Портленд. Мне нравится жить с Мейси. Повезло, что она согласилась принять меня.

— Что ж, буду по тебе скучать. Но да, я тебя понимаю. Плюс у меня появился повод посетить Портленд. Люблю розы.