Страница 20 из 56
— Все еще злишься?
— Отстань, Соф, я устала.
Я играю с замком-молнией на своем спальном мешке, вверх-вниз, ожидая ее ответа и зная, что его может и не быть.
— Спина не болит? — Она в беспокойстве открывает глаза, нарушая ею же и возведенное молчание.
— Переживу.
Навряд ли. Проснусь завтра вся окостеневшая. Здоровая нога просто онемеет, а больная же будет адски ныть, особенно в месте шрама.
Нужно принять еще таблетку. Я ее заслуживаю.
— Возьми мою подушку. — Она переворачивается и подсовывает ее мне под голову. — Лучше?
— Ты не ответила на мой вопрос, — напоминаю ей.
— Я не злюсь на тебя, — вздыхает Мина. — Говорила же, я волнуюсь.
— Мне этого не нужно, — противлюсь я.
Неверный ответ. От нее исходит самый настоящий страх. Он беспокоит меня куда сильнее, чем я хотела бы признать, пробуждает во мне желание скрыться, отгородиться от всего, от нее.
— Нет, нужно, — шипит она, садясь, мешок сползает ей до пояса. Она хватает меня за руку и тянет, пока я тоже не сажусь. И тут она настолько быстро наклоняется ко мне, что я даже не успеваю как-то воспротивиться.
— Ты принимаешь слишком много таблеток. Вредишь сама себе. — Она сглатывает и, кажется, внезапно понимает, насколько близки мы друг к другу. Ее пальцы сжимают мою руку, хватка становится крепче, слабее, и снова крепче.
— Софи, пожалуйста, — говорит она, и я не понимаю, чего она просит. Она слишком близко; я ощущаю запах ванильного лосьона, которым она мазала руки, прежде чем мы легли спать. — Пожалуйста, — повторяет она, и у меня перехватывает дыхание, потому что на этот раз нет никакого сомнения, о чем она молит.
Ее взгляд опускается к моим губам, она притягивает меня к себе, и я перестаю дышать в ожидании, Боже мой, это правда происходит, и приближающиеся шаги мне не слышно, пока не становится почти поздно.
Но Мина слышит и резко отскакивает, прежде чем в коридоре появляется Трев.
— Вы чего еще не спите? — Зевая, он шагает в кухню и берет из холодильника бутылку воды.
— Уже спим, — торопливо говорит Мина, ложась на спину.
На меня она не смотрит, а я чувствую, как алеют мои щеки. Все мое тело горит и тяжелеет, мне хочется закутаться поглубже в спальный мешок и крепко сжать ноги.
— Споки, — говорит Трев. Он оставляет включенным свет на кухне, так что Мине не придется спать в темноте.
Она молчит. Укладывается в спальном мешке рядом со мной и лежит, положив руку под голову. Долгое мгновение мы просто смотрим друг на друга.
Я боюсь шевелиться. Боюсь говорить.
И тут Мина улыбается, только для меня, улыбка еле заметна, на грани задумчивости, и, закрывая глаза, второй рукой Мина берет мою. Серебряные кольца, теплые от ее кожи, ласкают мои пальцы. Аромат ванили окружает меня, от него кровь приливает к коже, а в животе сворачивается клубок чего-то горячего, упивающегося нашим контактом.
Когда я просыпаюсь следующим утром, наши пальцы переплетены.
25
СЕЙЧАС (ИЮНЬ)
— Спасибо, что приехала. — Я отступаю в сторону, чтобы Рейчел вошла в дом.
— Софи, это... — Тут мама замечает Рейчел с ее огненными волосами, в горчично-желтом, неправильно застегнутом свитере и с массивным кулоном-черепом на велосипедной цепочке на шее. — О, — в конце концов выдает она.
— Мам, ты же помнишь Рейчел.
— Конечно. — Мама улыбается, и улыбка почти искренняя, хотя взгляд ее задерживается на Рейчел слишком уж долго. Это из-за внешности Рейчел или мама вспоминает ту ночь? Рейчел была рядом со мной, пока не появились мои родители. И у нее, в общем-то, не было особого выбора: я не выпускала ее руки.
— Как поживаете, миссис Уинтерс? — спрашивает Рейчел.
— Неплохо. А ты?
— Превосходно, — улыбается Рейчел.
— У меня что-то с компом случилось. Рейчел пришла проверить его.
— До свидания! — жизнерадостно восклицает Рейчел, следуя за мной к комнате. Когда мы закрываем за собой дверь, она кидает сумку на мою кровать и падает следом за ней. — Ладно, у меня сорок минут. Мне еще ехать на гору Шаста к папе. У него день рождения.
— Успеешь за сорок минут хакнуть флешку?
Красные губы расплываются в улыбке.
— Не думаю. Я, конечно, хороша в разбирании и собирании начинки компьютеров. Но кодировка — другой монстр. Побольше времени занимает.
Я вручаю ей флешку.
— Буду благодарна, если ты попытаешься. Мой метод включает разве что перебор всех паролей, которые только могу придумать.
— Вероятно, не самый эффективный подход.
— Согласна.
— Что сказал начальник Мины из газеты? — спрашивает Рейчел, подпирая подбородок подушкой. Одну ногу она подгибает под себя, другая свисает с кровати.
— Его нет в городе, вернется на следующей неделе. Тогда и поговорю с ним.
— И, очевидно, проникновение в дом прошло успешно, — говорит Рейчел, покачивая флешкой в воздухе.
Пожимаю плечами.
— Трев ненавидит меня.
— Если честно, сомневаюсь.
— Хочет, — говорю я. — И должен бы. Стал бы. Если бы знал правду.
Рейчел меняет положение на кровати, но поднимает глаза, встречаясь со мной взглядом.
— Правду?
Больше ничего я не говорю, потому что когда ты скрываешь такое — все на инстинктах. Этому нужно научиться самостоятельно, но я не могла с этим справиться, как бы ни хотела.
— Соф, можно тебя кое о чем спросить? — В ее глазах вопрос.
Тот самый вопрос.
Я могу отвести взгляд и промолчать. Могу сказать «нет». Могу быть той, кто скрывает правду и до последнего отрицает то, кем является.
Но это поглотит меня изнутри. Пока не останется ничего настоящего.
Я кручу наши кольца на большом пальце, они задевают друг друга, поцарапанные после стольких лет ношения.
— Конечно. Спрашивай.
— Ты и Мина, вы были... — Она меняет тактику, столь же неожиданно, как и в своих письмах, которые начинаются одним и после поворачивают совсем в другую степь. — Тебе нравятся девушки, да?
К щекам приливает жар, и я прячусь в уголке своего стеганого одеяла, пока решаю, что сказать.
Порой мне интересно, что подумала бы мама. Замела бы ситуацию под коврик, как мусор, добавила бы к постоянно растущему списку вещей, которые нужно исправить?
А порой интересно, возражал бы папа, если бы ему пришлось вести меня к алтарю, у которого стояла бы девушка, а не парень, тем самым обретая еще одну дочь вместо сына.
Еще интересно, как бы все повернулось, откройся я с самого начала. Если бы мне никогда не приходилось скрываться. Насколько все было бы иначе, будь мы честны?
Этого мне никогда не узнать. Но я могу быть честной здесь и сейчас, с Рейчел. Возможно, причина в том, что она встретила меня в худший момент моей жизни. Возможно, потому, что она была рядом даже после.
А может, потому, что я больше не хочу бояться. Только не этого. Ведь по сравнению со всем остальным — зависимостью, той дырой внутри, что осталась после утраты Мины, клубком вины, в котором запутались мы с Тревом, — держаться за эту тайну не страшно. Больше не страшно.
Именно поэтому я говорю:
— Иногда.
— Значит, нравятся и парни.
— Зависит от человека. — Я все еще тереблю стеганое одеяло, накручивая вылезшие нитки на пальцы.
Она улыбается, открыто и ободряюще.
— Лучшее из двух миров, полагаю.
Я смеюсь, звук вылетает из меня, как правда. Мне хочется заплакать и поблагодарить ее. Сказать ей, что я никому не говорила этого прежде, и то, что она выслушала меня и приняла мои слова как ничего особенного, ощущается самым лучшим подарком.
26
ТРИ ГОДА НАЗАД (ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ)
— Ну же. Открывай дверь. — Мина стучится уже третий раз.
Я заперлась в ванной, пытаясь нанести столько тоналки, чтобы скрыть шрам на шее. Неудачно. Сколько бы я ни намазала, очертания все равно видны.