Страница 18 из 56
— Не знаю. Он милый. Он приносил нам кексики, пока ты лежала в больнице.
— Я думала, их его мама пекла.
— Неа, сам Кайл. Мне Адам говорил. Кайл печет. Просто не любит об этом распространяться.
— Ну ладно, кексики — это неплохо. Но он не слишком-то сообразительный. — Я задумываюсь, в этом ли все дело. Что он не будет настолько внимательным, чтобы заметить. Мне всегда боязно, что Трев поймет.
— Кайл не тупой, — возражает она. — И у него такие большие карие глаза. Как шоколадные прям.
— Ой, да прекрати, — огрызаюсь я, слишком напряженная, чтобы скрывать своё раздражение. — Только не говори, что начнешь встречаться с ним лишь потому, что он смотрит на тебя, словно хочет стать рабом твоей любви.
Она пожимает плечами.
— Мне скучно. Мне нужно немного встряски. Этот год как никогда отстойный. Трев уехал, мама пропадает на своих благотворительных мероприятиях. Единственным развлечением за весь учебный год была подготовка к вечеру встреч выпускников.
— Взгляд Крисси, когда Эмбер ударила ее по башке скипетром, стоил всей недели отработки наказания.
Мина ухмыляется.
— А ты разбила ее корону.
Сейчас я и не стараюсь скрыть усмешку.
— Я случайно! Тот поддон был такой неустойчивый.
— Ага-ага, так я тебе и поверила, Соф, — говорит Мина. — Танцы были весёлые, отработка — не очень. Но я и не хочу веселья. Я хочу, чтобы что-то интересное случилось. Как когда пропала Джеки Деннингс.
— Не говори так! Это ужасно.
— Нет ничего необычного в нераскрытых похищениях, — заявляет Мина.
— Ты что, снова на этой теме помешалась? В первый раз было довольно жутко.
— Да ничего не жутко. С ней реально случилось что-то плохое.
— Хватит страдать. Может, она просто сбежала.
— Или, может, она мертва.
У меня вибрирует телефон, Мина достает его и отключает напоминалку.
— Время лекарств?
— Ага. Подашь контейнер?
Она достает его из моей сумки, но не отдает мне. Искоса смотрит на меня, поворачивая коробочку в руках, таблетки стучат о пластик.
— Что? — спрашиваю я.
— Софи. — Все, что она говорит. Единственное слово, но наполнено оно таким беспокойством, в нем столько разочарования.
Мы знаем друг друга до мелочей. Это главная причина, по которой я избегала неотвратимой конфронтации, ведь если я солгу на ее прямой вопрос, то она поймет.
— Я в порядке, — вкладываю в свои слова всю правду, что только могу собрать. — Мне просто нужно принять таблетки. — Кожу покалывает под ее взглядом. И я уверена, что она может разглядеть, как наркотики распространяются по моему телу.
Сосредотачиваюсь на дороге.
Она вертит контейнер в руках.
— Не думала, что тебе до сих пор столько выписывают.
— Ну, да, вот так. — Я словно на краю пропасти в шаге от падения, камни летят вниз из-под моих ног. Я все смотрю на контейнер. Она не отдает его.
И что мне делать, если не отдаст?
— Может, тебе пора прекратить принимать их. Постепенно снижать дозу. Ты на них уже вечность, это явно не идет тебе на пользу.
— Доктора навряд ли с тобой согласятся. — Я уже на грани, стараюсь убрать из голоса предупреждение. Она что, не может просто отдать их?
Видимо, нет. Она различает предупреждение и отмахивается от него, потому что, ну, такая вот Мина.
— Я серьезно, Софи. Ты ведешь себя как... — Она задерживает дыхание. Она не скажет этого вслух. Слишком боится. — Я за тебя волнуюсь. А ты ничего мне не рассказываешь.
— Ты не поймешь. — После аварии у нее осталась сломанная рука и несколько ушибов. У меня же — металл в костях и зависимость от обезболивающих, переросшая в голод, который я не могла — и не хотела — игнорировать.
— Почему ты тогда даже не пытаешься объяснить?
— Нет, — возражаю я. — Мина, отдай. Просто отдай мне таблетки, ладно? Скоро уже приедем.
Она прикусывает губу.
— Ладно. — Бросает контейнер мне на колени и складывает руки на груди, уставившись в окно на голые деревья, мелькающие все быстрее.
Остаток дороги проходит в молчании.
На вечеринке, куда ведет нас Трев, куча народу. Внутри слишком жарко от разгоряченных тел, воздух пропах пивом. Я теряю Мину минут через двадцать после того, как мы пришли, но мы и так едва ли разговаривали после ссоры в машине, поэтому пофиг.
Так я себя успокаиваю.
Музыка ужасна, играет что-то из топ-40, разрывая мне голову на куски. Я хочу лишь уйти отсюда, пешком дойти до квартиры Трева, улечься на его диван, закрыть глаза и исчезнуть на несколько часов.
Пробираюсь через толпу, а меня за задницу чуть не хватает какой-то богатенький студент в бейсбольной кепке, надетой задом наперед. Обхожу его и выхожу на пустой балкон. Вытаскиваю из кармана несколько таблеток и запиваю их остатками водки.
Здесь холодно, но тише, только слышны приглушенные шум толпы и музыка. Меня передернуло от водки, я упираюсь локтями в перила, ожидая помутнения от алкоголя, который сгладит все острые углы.
Балконная дверь открывается и закрывается.
— Вот ты где, — говорит Трев. — Мина тебя обыскалась.
— Здесь так хорошо, — отвечаю я.
Трев подходит ко мне и облокачивается на перила.
— Прохладно. — Сняв свое пальто, он накидывает его мне на плечи. Меня окружает аромат сосны и клея для дерева.
— Спасибо, — говорю ему, но не укутываюсь в пальто. Не могу раствориться в нем, как растворилась в ней.
— Вы поссорились? — спрашивает Трев.
— Вроде того.
— Знает, легче простить ее, что бы она там ни натворила. Достанет же.
— С чего ты решил, что это ее вина?
Трев улыбается.
— Да ладно, Соф. Это же ты. Ты никогда не поступаешь плохо.
Меня бросает в дрожь при мысли о наркотиках, запрятанных по всей моей комнате. О дорожках, занюханных до нашего отъезда. О только что принятых таблетках. Обо всех таблетках, которые я принимаю не по расписанию, как сласти, съеденные исподтишка.
— Она не виновата. Ничего страшного. Все наладится.
Я обнимаю себя. Действие Окси начинает набирать обороты, чувство оцепенения, неустойчивости смешивается с помутнением от алкоголя, и я почти роняю стакан.
Трев, нахмурившись, забирает его и ставит на пол.
— Плохая, наверное, была идея приглашать вас обеих. У твоей мамы и так навалом причин ненавидеть меня.
— Она тебя не ненавидит, — бормочу я, хотя мы оба знаем, что это показатель моей лжи. — И я сама справляюсь. Это Мина не сильно дружит с алкоголем.
— О, поверь мне, я-то в курсе. — От легкой улыбки Трева исчезает тяжесть в груди, появившаяся после нашей с Миной ссоры в машине. Он всего лишь старается помочь; он ничего не знает.
Он не видит меня такой, какой видит Мина.
Смотря ему в лицо, облокачиваюсь на перила балкона. От движения пальто соскальзывает с моих плеч, свет, льющийся из квартиры, освещает кожу. Вырез на кофточке такой глубокий, что можно заметить край шрама. На автомате дергаю вырез вверх, но бесполезно. Взгляд Трева опускается, становясь серьезным, изучающим, бесцеремонным.
Его улыбка исчезает, он одним шагом сокращает расстояние между нами. Он кладет руку мне на плечо и притягивает ближе к себе. Я скорее ощущаю, а не вижу, как его пальто спадает на пол. Ткань задевает мои ноги сзади, и во мне возникает желание закутаться в нее.
— Трев? — Мой голос дрожит. Слишком много таблеток и водки, слишком плохая это была идея. Он слишком близко.
— Соф. — Большим пальцем он надавливает на линию шрама, разрезающего мою грудь на неравные половины, физическое воплощение того, что он никогда не будет со мной. Он явно пьян — он не может быть трезвым; он всегда очень осторожно прикасается ко мне.
— Боже, Софи. — Он втягивает щеки, кусая их изнутри. — Вот куда...
Рукой он прикрывает все самое худшее. Его ладонь покоится меж изгибов моих грудей, мозолистые кончики пальцев лежат на шраме, поднимаясь и опускаясь с каждым моим вздохом.
Сердце стучит, колотится под кожей, жаждет прикосновений.