Страница 10 из 56
«Позвони, если соберешься куда-нибудь».
Делаю себе тост и беру яблоко, после чего звоню ей в офис.
— Я хочу сходить в книжный, а потом, может, в кофейню зайду, если ты не против, — говорю ей, когда нас соединяют.
На заднем фоне слышны работающий принтер и чей-то разговор.
— Хорошо. Возьмешь машину?
— Если ты разрешаешь.
Мы кружимся в смертельном танце, старательно пряча оскал.
— Разрешаю. Ключи на стойке. Будь дома к четырем. Ужин в семь.
— Хорошо.
Дежурно попрощавшись, она вешает трубку. Но в ее голосе слышно напряжение.
Выкидываю разговор из головы и хватаю ключи.
Остановившись у книжного, я покупаю книгу в мягкой обложке, так что получается, что я не лгала маме напропалую. Десять минут спустя, двигаясь на север по старому шоссе, я выезжаю за город.
Здесь почти нет машин. Только время от времени попадаются грузовики тут и там на двухполосной дороге, разделяющей поля под летним солнцем и красноглинные предгорья с дубами у подножий. Я опускаю окна и врубаю музыку на всю, словно этого достаточно, чтобы отгородиться от воспоминаний.
Дом находится в конце длинной грунтовой дороги, испещренной колдобинами. Я еду медленно, объезжая их, а неподалеку машут хвостами два лабрадора.
Паркуюсь у дома. Когда я выхожу, открывается передняя дверь.
На крыльцо выбегает девушка моего возраста в резиновых сапогах в горошек, клетчатой рубашке и обтягивающих коротких шортах, ее рыжие волосы собраны в косички.
— Ты приехала!
Она подбегает и обнимает меня худенькими руками. Я отвечаю на объятие, а собаки кружат вокруг нас, поскуливая для привлечения внимания. Первый раз после своего возвращения я чувствую, что могу дышать.
— Как же я рада, — говорит Рейчел. — Нет, Барт, перестань. — Она спихивает грязные лапы пса со своих шорт. — Хорошо выглядишь.
— И ты.
— Заходи. Мама на работе, а я пеку печенье.
У Рейчел уютный дом, на деревянных полах вишневого дерева расстелены разноцветные дорожки. Она наливает кофе, мы садимся за кухонный стол друг напротив друга и греем руки о большие кружки.
Растекается тишина, которую нарушает лишь стук ложек о керамические стенки.
— Так вот... — говорит Рейчел.
— Вот так.
Она улыбается, показывая зубы, так широко, что почти больно. Не думаю, что даже помню, что значит так улыбаться.
— Это нормально, если все так странно сейчас. Тебя долго не было.
— Твои письма... — начинаю я. — Они... Ты и понятия не имеешь, что они для меня значили. Поначалу...
Письма Рейчел спасали меня. Полные всяких рандомных фактов и с кучей тем за раз, так похожие на нее саму: легкомысленные и разумные одновременно. Она с детства сидела на домашнем обучении, что, наверное, единственная причина, по которой мы не были знакомы до той ночи. Рейчел из тех людей, которых замечаешь сразу.
Я доверилась ей. Сразу, на уровне инстинктов. Возможно, потому, что она нашла меня в ту ночь. Потому, что она оказалась рядом, когда не было больше никого, а у меня отняли все, что у меня было. Но это не главная причина.
В Рейчел есть решимость, которую редко встретишь. В ней есть уверенность. В себе, в том, что она хочет, в том, во что верит. Я хочу быть такой. Хочу быть уверенной в себе, доверять себе, любить себя.
Рейчел была рядом, хотя, казалось бы, не должна. Когда все, кого я знала всю жизнь, повернулись ко мне спиной. Это многое для меня значит.
— В Центре совсем плохо? — спрашивает она.
— Нет, нормально. Просто много терапий и болтовни. Было тяжело. Находиться там. Бросить все, что здесь было. — Я замолкаю и продолжаю помешивать кофе. — Как с телескопом успехи? — припоминаю письмо, в котором она рассказывала про какие-то эксперименты.
— Рефрактор? Медленно, но верно. Перевезла к папе, так что работать над ним удается, только когда я у него. Но у меня в планах еще несколько проектов по починке. На заднем дворе трактор 20-х годов, сосед продал. Попытки заставить его заработать — такая заноза в заднице, но в хорошем смысле. — Она откусывает огромную печеньку, поднимая в воздух облако корицы. — Наверное, пора поговорить о том, что ты собираешься делать.
— Виделась вчера с Кайлом.
— Бежала за ним, что ли? — саркастично спрашивает Рейчел.
Разглядываю кофе, лишь бы не смотреть на нее.
— Ну, я могла запереть его в мужской раздевалке и угрожать медвежьим репеллентом, — бормочу.
— Софи! — восклицает она со смехом. — Поверить не могу. Нельзя так просто выйти из дома и начать угрожать людям, которых подозреваешь. Тактичнее надо быть.
— Да знаю. Но он солгал. Должна же быть причина.
— Ты правда считаешь, что он может быть причастен к убийству Мины?
Я пожимаю плечами. Мы с Кайлом знакомы давно, как и с другими моими друзьями. В первом классе он был моим партнером на выездных экспедициях. Жутко думать, что парень, с которым ты чистила рыбу, может быть убийцей.
— Все возможно. Убийство было явно запланировано. У убийцы была причина желать смерти Мины. Просто мне не понятно, что это за причина.
— А Кайл солгал.
— А Кайл солгал, — эхом отзываюсь я. — Должен же быть в этом смысл. Он прикрывает себя — или кого-то еще.
— Они с Миной часто ругались? — спрашивает Рейчел.
— Нет, — говорю я. — Поэтому я и не догоняю. Они хорошо ладили. Кайл слегка неотесанный, но милый. Она для него словно по воде ходила. Но даже если он не имеет отношения к ее убийству, он препятствует полицейскому расследованию. Нельзя же просто так, от балды лгать полиции. Особенно Кайлу. Его отец помешан на законах. Если мистер Миллер узнает, что Кайл наврал копам? Большие неприятности. В его ресторане ежегодно устраивают день жареной рыбы. Он в хороших отношениях с полицейскими.
Рейчел вздыхает.
— Не думаю, что ты дождешься правды от человека, не преминувшего солгать полиции. Какой-нибудь запасной план есть?
Не поднимаю взгляда от кружки кофе.
— Это может показаться немного странным, но была у меня одна идея.
— Какая?
— Хочу вернуться. Туда, где ты меня нашла той ночью.
Рейчел распахивает глаза.
— Ты уверена, что это хорошая идея?
— Это ужасная идея, — признаю я. — Но мне нужен кто-то, кто поможет пройти через такое. Может, это что-то всколыхнет. И ты единственный человек, на которого я могу положиться.
Рейчел поджимает губы, отчего ее веснушки становятся виднее.
— Софи...
— Пожалуйста. — Я смотрю ей прямо в глаза, стараясь выглядеть предельно уверенной. Но я боюсь идти туда. Уже от одной идеи оказаться там колени подгибаются.
Она вздыхает.
— Ладно. — Она встает и берет ключи. — Поехали.
Рейчел молчит, пока с неохотой ведет свою старенькую Шеви.
— Со мной все будет в порядке, — говорю ей.
— Я волнуюсь не из-за этого, — говорит Рейчел, и некоторое время мы едем в тишине. Но через двадцать минут она сворачивает с шоссе на Бернт Оук Роуд, и меня начинает потряхивать, несмотря на обещание.
Мы еще не доехали, до Поинта около полутора миль, но внезапно все окружающее машину — деревья, холмы, даже коровы на полях — кажется ужасающим. Потенциально смертельным. Сердце в груди трепещет, и я прижимаю пальцы к шраму, провожу по его бугристой поверхности под рубашкой в попытках успокоиться.
Девять месяцев. Три недели. Восемь часов.
Я и не заметила, что закрыла глаза, пока мы не останавливаемся. Медленно их открываю.
Мы на месте. Избегаю смотреть на дорогу. Я не хочу туда идти. Мне придется туда пойти.
— Спрошу тебя еще раз, — говорит Рейчел. — Ты точно уверена, что хочешь это сделать?
Я абсолютно уверена, что это последнее, чего мне хочется.
Но все равно киваю.
Рейчел искоса смотрит на меня, но выключает двигатель.
Медленно выхожу из Шеви, и она следует за мной, прикрывая от солнца глаза. В это время дня и так далеко за городом дороги пусты, ни единой машины на мили вокруг. Лишь низкие заборчики, дубы и сосны.