Последний вздох (ЛП)

— Я знаю, — выдыхает Дениэл.

— Тогда она моя, — удовлетворенно говорит Василий нам, и обращается к Наоми: — Ты пойдешь со мной.

— Подожди минуту, — начинает Дениэл.

Поднявшись, Наоми смотрит на Петровича своим странным «я-не-смотрю-в-глаза» взглядом, а затем протягивает руку и поправляет его воротник.

— Я не пойду с тобой.

Дениэл

— Может, мы обсудим это позже?

Нет, моя младшая сестра не пойдет с этим хреновым Петровичем. Я сам убью его, если понадобится. Но сейчас мне нужны его мышцы, чтобы выбраться отсюда.

— Там стоит грузовик с доставкой еды, они отказались от него. Идем, — приказывает Петрович.

— Идем, — жестом я подсказываю девушкам.

И через секунду мы идем за Петровичем в коридор, пробегая по подвальному помещению под кухней. Петрович поднимается по лестнице и делает два выстрела, затем чертыхается, когда его магазин падает по ступенькам. Я понимаю, что у него кончились патроны.

— Отдай ему свой пистолет, — приказываю я Рэйган.

— Что? — она сжимает черный ствол обеими руками. — Нет!

— Отдай мне чёртов пистолет, глупая женщина, — Петрович хватается за оружие, но Рэйган сопротивляется.

— Не называй её глупой, ничтожество.

Я поднимаюсь на лестницу мимо Наоми, отодвигая Рэйган, и вручаю ему свой пистолет:

— Вот, возьми мой. Раз ты такой глупый дебил, что у тебя кончились патроны.

Рэйган вытирает нос и неохотно передает мне свой пистолет.

— Спасибо, боец, — и я быстро целую её в губы.

Я подталкиваю Рэйган к Петровичу, используя его, как щит. Какое мне дело, если тело медведя обстреляют пулями? Хочу, чтобы мои девушки вышли из этого гадкого места.

Двое людей Хадсона баррикадируются за кухонным островом и стреляют сериями, когда показывается голова Петровича.

— Ёбаный пидарас, — ревет он по-русски, быстро нагибаясь, и выпускает пять пуль.

Слышу ответный огонь и обнимаю сзади Рэйган. Позади меня слышится суровое дыхание Наоми, её беспокойство растет.

— Чёртов ублюдок, — переводит она без нужды, или возможно, для Рэйган, а затем начинает раскачиваться на пятках. — Слишком громко, — повторяет она, закрывая уши руками.

Чёрт. Чёрт. Чёрт.

Последнее ругательство я выкрикиваю вслух. Я должен вытащить их. Рэйган плачет, но успокаивающе кладет руку на плечо Наоми. У меня нет времени объяснять Рэйган, что Наоми не переносит чужих касаний, и Наоми пронзительно кричит.

— О, чёрт. Прости, Наоми, — говорит Рэйган, немедленно убирая руку.

Моя сестра раскачивается взад-вперед с руками на ушах.

Петрович смотрит на нас, как на цирковую труппу. Кажется, он хочет нас пристрелить, чтобы избавить от страданий.

Чёртово дерьмо.

— Оставайтесь здесь, — приказываю я, присаживаясь рядом с Петровичем.

Выстрелы слышны чаще, и я чувствую жар в боку. Чёрт, я разорвал заклеенную рану. Армия стекается к задней части дома, слышны шаги по плитке и штукатурка сыплется нам на головы.

— Всё бы отдал сейчас за С4, — шучу я с Петровичем, но он просто хрюкает в ответ.

— У тебя есть план? — спрашиваю я.

— Стреляем. Убиваем. Убегаем, — отвечает Петрович.

— Отличный план. На два? — я показываю наверх.

Он понимающе кивает.

— Раз. Два.

Мы поднимаемся и заходим за остров. Люди Хадсона оглядываются по сторонам, но слишком поздно. Я стреляю одному в голову, Петрович другому. На мгновение воцаряется тишина, лишь от выстрелов.

— Сейчас, — я жестом руки с пистолетом зову девушек, но Наоми не двигается, а Рэйган не знает, как следовать моему приказу и оставить Наоми.

Если бы я не полюбил её раньше, то сделал бы это сейчас, видя какую заботу о Наоми проявляет Рэйган. Да, Рэйган никогда от меня не избавится.

Мой бок обжигает сильнейшей болью, но я бегу к Наоми, и только Петрович опережает меня. Он поднимает её и перекидывает через плечо, как мешок с рисом.

— Идем.

Мне не нужно еще одно приглашение. Я хватаю Рэйган за руку и выбегаю наружу. Там стоит фургон с открытыми дверями и металлическим сайдингом, пронизанный пулями. Я бросаю Рэйган внутрь, и Петрович делает то же самое с Наоми. Мы закрываем двери, и Петрович идет к капоту. Он совершает какие-то манипуляции, прежде чем перейти на сторону водителя.

— Заглушка на зажигании? — спросил я.

Кивнув, он включает передачу и трогается. Девушки летят по салону.

— Держитесь, — кричу я.

Рэйган поднимает Наоми, когда я выхожу, чтобы убрать охранников у ворот.

— Не останавливай эту чёртову машину.

Петрович хрюкает, но не замедляется. У меня осталось шесть пуль. Там три охранника. Фургон раскачивается, как пьяный, который идет по железнодорожным путям. Подняв пистолет, я замечаю первого охранника в полуприсяде, простреливая ему коленную чашечку, и он падает. Фургон наклоняется в сторону Петровича.

Затем охранник у ворот. На него требуется два выстрела. Один в лоб. Пуф. Другой в грудь. Для гарантии. Третий охранник находится со стороны Петровича. Мне приходится вытащить свою задницу в окно фургона и стрелять через крышу. Ответный выстрел прилетает мне в плечо, поэтому я промахиваюсь с первого раза. Но тут же исправляюсь, и следующими двумя сбиваю охранника с ног, когда Петрович врезается в закрытые ворота. Силой удара меня выбрасывает вперед, и я мог бы выпасть из фургона, но Петрович и Рэйган затаскивают меня обратно.

— Спасибо, боец.

Рэйган посылает мне слабую улыбку. Обернувшись, я вижу, что Наоми лежит на полу, свернувшись калачиком. Главное, что она жива. Святые угодники. Мы все в порядке. Петрович несется, как сумасшедший к фавеле Слезы Бога, но кажется, мы едем слишком долго.

— Кажется, я разорвал склеенную рану на боку, — говорю я Рэйган.

Она взволновано смотрит на меня:

— Дай мне посмотреть.

— Нет, там ничего страшного, — хотя я чувствую небольшое головокружение, возможно, из-за того, что чуть ли не выпал из фургона. — Хочу, чтобы ты знала, ты была там чертовски изумительна.

— Точно, — фыркает она. — Я бежала, кричала и не отдала пистолет Петровичу.

— Ты пыталась позаботиться о моей сестре во всем этом дерьме. Спасибо, — говорю я ей. — А теперь поцелуй меня, будто я герой.

Она широко улыбается и садится ко мне на колени. Я игнорирую болезненное жжение в боку и плече, ведь какая разница? У меня на коленях теплое тело Рэйган Портер. Боец. Выжившая. Надравшая задницы.

— Я говорил, что люблю тебя?

— Ещё нет.

— Я люблю тебя, малышка, — ворчу я.

Я тяну её вниз, прикасаясь к ней губами и скользя в ней своим языком, что посылает электрические разряды вниз к моему паху. Она прижимается ко мне, и я наслаждаюсь ощущением легкого прикосновения её груди к моей. У меня в мыслях пробегают воспоминания о нашей жаркой ночи. Я скольжу руками ещё ниже, чтобы погладить её попку и притянуть к себе ближе.

— Ох, — выдыхаю я, когда она прижимается рукой к моему плечу.

Рэйган убирает руку, но я возвращаю её. Не могу насытиться ей. Мне хочется поднять её футболку и коснуться кончиком языка её соска, а затем взять в рот всю её грудь.

— Ух, — снова вздыхаю я, когда острая боль обжигает плечо.

Немного сдвинувшись в сторону, мне удается сместить её руку. Облегчение приходит немедленно. Но я не могу перестать целовать её. Мне всё равно, что Петрович в паре метров от нас.

Моя единственная мысль – стать ещё ближе с ней. Девушка обнимает меня своими мягкими руками и ласкает мое лицо. Я пытаюсь открыть глаза, чтобы посмотреть на неё, и увидеть её похотливый взгляд, разглядывающий меня. Но какой-то туман застилает всё. Прикосновение её губ слабеет, и она зовет меня по имени. Я изо всех сил пытаюсь ей ответить и открываю рот, но из него не исходит ни звука. Рэйган. Я зову её. Рэйган. Рэйган. Рэйган. Но ответа нет. Ни звука. Только гул в ушах. А потом... ничего.

Глава 25