Клетка

Элион вскакивает и смотрит с немым ужасом в глазах на развернувшееся противостояние, а потом подлетает к Фобосу, проезжая коленями по полу под конец. Она тоже чувствует запах, слышит этот вой, но та победная радость, что чувствует Фобос, ей не знакома.

— Отпусти его! Отпусти, Фобос! — судорожно хватается за его плечи Элион, пытается встряхнуть, будто это может стереть с его лица безумную улыбку. — Он не виноват! Фобос, не надо! Пожалуйста!

— А кто виноват? — цедит Фобос, стискивая зубы и крепче впиваясь пальцами в сопротивляющегося стражника. — Кто? Ты так и планируешь терпеть эти пытки?

— Нет, — мотает головой Элион, а из глаз у нее во все стороны летят соленые капли. — Никто не виноват, я сама… Отпусти его! Отпусти, Фобос!

Ее руки отпускают его плечи всего на секунду, чтобы приподнять его голову, чтобы заглянуть в глаза. Страж уже почти не сопротивляется, а Элион смотрит на него так умоляюще, что Фобос медленно отпускает руки стража. Обменять рядового стражника на что-то ценное для себя Фобос все равно не смог бы, его убийство ничего тоже не дало бы. А обезображенное лицо и тело скажут о намерениях Фобоса куда больше, чем в данных условиях он мог бы рассчитывать. С громким звоном металлических доспехов его пленник опускается на пол и медленно уползает прочь.

Фобос уже давно выполнил просьбу Элион, а ее руки все еще на его лице, и голубые глаза никак не перестают смотреть на него. От этого взволнованного взгляда уже никуда не деться, и Фобос накрывает ее холодные руки своими, согретыми жаром решетки. Кажется, она подумала о том же, потому что глаза ее резко опустились в пол, а руки задрожали мелкой дрожью. Фобос лишь крепче сжимает ее тонкие пальцы в своих руках. Она не говорит это вслух, но он знает, о чем она думает.

— Я тебя не отдам, — твердым хриплым шепотом говорит Фобос и видит, как задрожали ресницы на ее опущенных веках. — Слышишь?

Она ему не может верить, просто потому что это слишком наивно, слишком нереально. Слишком много обещаний уже было сказано Фобосом. Но именно сейчас для Фобоса это не просто слова, он хочет, чтобы она поверила.

— Элион, я…

Фобос прерывается на полуслове, потому что Элион вдруг резким движением вырывает свои руки из его. Всё происходит так быстро, что свою потерю он даже не успевает ощутить, потому что в ту же секунду эти самые руки обвивают его за шею, а хрупкое стройное тело доверительно прижимается к его боку, ища защиты и опоры. Она прячет лицо на его плече, а ее волосы снова повсюду. Он задыхается от неожиданности и новизны ощущений. Мягкие волосы струятся по его груди и плечам, а теплое сопение согревает ямку над ключицей. Несколько запоздало он протягивает руку и бережно обнимает ее в ответ, невесомо касаясь губами ее виска.

— Не отдам…

****

Он помнил, как в очередной раз заскрипела дверь, и как Элион испуганно сжала его руку. Что случилось потом, Фобос помнил смутно. Когда двери вновь распахнулись, он был уверен, что справится с чем угодно, только вот ожоги на спине, казалось, до сих пор горят белым огнем.

Он не справился.

Помнил истошные крики Элион и свет от решетки, которая вдруг оказалась снова так близко, а еще он помнил адскую боль, когда неведомая сила припечатала его спиной к этой самой злополучной клетке. Тонкая ткань рубашки и кожа горели быстро, и его длинные волосы вспыхнули вслед за ней. Кажется, снова этот омерзительный запах заполнил клетку, только вот Фобос его больше не чувствовал. Только непереносимую боль и крики Элион, которая умоляла кого-то прекратить.

— Я все расскажу! — последнее, что услышал Фобос, прежде чем провалиться в беспамятство.

А теперь он лежит безвольно распластанный на полу, не в силах даже подняться. Стыд, боль, злость сплелись в одно причудливое чувство, которое захлестнуло его, заполняя его изнутри. Как он мог обещать Элион защитить, если он сам о себе не в состоянии позаботится? Он же абсолютно бесполезен.

— Элион, — без особой надежды позвал Фобос осипшим голосом.

— Фобос, — зашептала Элион откуда-то сверху, наклоняясь к его уху. — Фобос…

Чужой голос произвел на него отрезвляющее действие. Элион здесь, ее не увели. От этого стало чуть легче, и он предпринял попытку подняться, но от движения мышцы на спине взвыли, и он закусил губу, чтобы унизительно не застонать.

— Фобос, — Элион всхлипнула, осторожно проводя прохладными пальчиками по здоровой коже на его плечах. — Не надо, лежи.

Краска хлынула к нему в лицо. Жалость — последнее чувство, которое он хотел, чтобы к нему испытывали. Только не жалость. Закусив до боли губу, Фобос приподнялся и с приглушенным стоном принял вертикальное положение.

Он мог и не проверять, у Элион вновь красные опухшие глаза и разбитые окровавленные губы. Они все-таки забирали ее, чтобы снова вернуть. Защитник из него просто блеск.

— Давно я… — он откашлялся. — Давно я так лежу?

— Несколько часов, — она пожала плечами, чтобы показать неопределенность их состояния.

— Вот как, — просипел Фобос, пытаясь принять более удобное положение. — Не трогай!

Элион положила ему руку на плечо, чтобы заглянуть за спину, но он зло сбросил ее. Она удивленно взглянула, но снова предприняла свою попытку.

— Я сказал: не трогай! — прошипел Фобос недовольно.

Зол он был скорее больше на себя, ведь это он должен быть сильным.

— Нужно снять рубашку, — упрямо пробормотала она, впиваясь пальцами в тонкую ткань, стараясь подтянуться к нему поближе. — Так быстрее заживет.

— Со мной все нормально! — и словно в опровержении своей фразы, он неловко дернулся, и предательское тело снова заныло и растрескалось болью по телу. Было мучительно стыдно.

— И ничего не нормально, — выдавила из себя улыбку Элион, расстегивая одним движением сразу несколько пуговиц. — У тебя рубашка пригорела к коже. Это не нормально.

Девичьи тонкие пальцы ловко перебегали от пуговице к пуговице, то и дело случайно касаясь и успокаивающе поглаживая тонкую бледную кожу на груди и животе, а Фобос только оторопело следил за их танцем, пока она не расстегнула последнюю и не бросила на него вопросительный взгляд. С манерным вздохом он покорно повернулся к ней спиной, одновременно и зажмуриваясь от стыда.

Будут шрамы. Навсегда у него останутся эти уродливые шрамы от ожогов, исполосовавшие его спину, как будто его пороли огненной плеткой, а он это позволил. Слабый.

— Будет больно, — мягко зашептала Элион, снова зачем-то наклоняясь к самому его уху.

— Могла бы и не… Ооох… — у Фобоса на глазах выступили слезы от боли, рубашка не желала отрываться, не захватив с его спины немного кожи.

— Прости, прости, — Элион снова рядом, бросила на пол уже непригодную рубашку и сидит на коленях напротив него, позволяя ему опираться горячим лбом в свое плечо. — Всё, уже всё, мой хороший… Больше больно не будет…

Ее руки ласково перебирают его неровные, подпаленные волосы, пока он старается не выдать своего удивления. Мой хороший? Фобос поднимает голову с ее плеча, замечая какое-то совершенно новое, незнакомое тоскливое выражение лица Элион, когда ей приходится выпустить его из кольца своих рук.

— Я могу попробовать немного залечить твои раны, — сконфуженно опуская глаза, бормочет Элион, и Фобос даже забывает, что хотел сказать сам.

— Магия здесь не работает, — разделяя паузами слова, хмуро отвергает ее предложение Фобос.

Элион молчит, но молчит как-то странно, будто ей есть что сказать, но она не уверена, что должна. Вместо слов она пододвигается поближе и пересаживается за его спину, осторожно касаясь его ожогов руками. Ничего не выйдет, Фобос уверен. Только вот когда привычное уже жжение ожогов сменяется сотней иголочек, впивающихся в кожу, холодящих и стягивающих его открытые раны, только тогда до него доходит.

— Что? — он отшатывается в сторону, не давая Элион закончить. — Что это значит?!

Возмущение, недоверие подхлестывают его накричать, нагрубить, вытрясти из нее объяснение всего того, что происходит сейчас, но Элион выглядит еще бледнее, чем обычно, и слова застревают у него в глотке.