Страница 18 из 38
Однако и Л. Мартов, возглавивший левую фракцию меньшевиков-интернационалистов, защищал в 1917 года такую же точку зрения. Меньшевики после Февраля были уверены, что России предстоит еще долгий путь буржуазного развития. Поэтому Советы должны оставаться «трибуной», или «контролером революции». Эта позиция была закреплена в резолюциях майской конференции меньшевиков, где говорилось, что в России происходит буржуазно-демократическая революция, и потому рабочий класс «не может ставить сейчас своей непосредственной задачей социалистическое переустройство общества»[114].
Аналогичные утверждения звучали и в выступлениях на Объединительном съезде меньшевистской партии в августе 1917 года.
Сходных взглядов придерживались в 1917 году и эсеры, хотя программные документы этой партии не были основаны на доктринах марксизма и не проводили столь заметного различия между буржуазно-демократической и социалистической революциями. Эсеры считали, например, что и при капитализме можно создавать социалистические предприятия в форме кооперативных обществ. Социализацию земли эсеры считали социалистическим преобразованием и едва ли не главным мероприятием социалистической революции. Между тем эта мера, означавшая, по существу, раздел всей земли между крестьянами по едокам или по «трудовой» норме, вполне укладывалась, с точки зрения марксистов, в рамки буржуазно-демократической революции.
В программе эсеровской партии можно было найти положение об обобществлении труда, уничтожении частной собственности и деления общества на классы. Здесь говорилось также, что полное осуществление всей партийной программы и экспроприация всей капиталистической собственности предполагают полную победу рабочего класса, реорганизацию всего общества на социалистических началах и в случае необходимости установление революционной диктатуры рабочего класса. Однако понятие «рабочий класс» трактовалось эсерами совсем иначе, чем большевиками-марксистами. В эсеровской программе говорилось: «Нужно добиваться, чтобы все слои эксплуатируемого народа, от промышленного пролетариата до трудового крестьянства, осознали себя единым рабочим классом, видели в своем классовом единстве залог своего освобождения, подчинили свои частные и временные интересы великой задаче социально-революционного переворота»[115]. (Курсив мой. – Р. М.)
В соответствии со своим пониманием социализма эсеры были убеждены, что победа над царизмом и ликвидация помещичьего землевладения сразу же откроют путь для социалистических реформ. Однако уже в 1917 году между программой и политической практикой эсеров существовал большой разрыв. Партия эсеров была в это время гораздо больше партии меньшевиков и по своей численности и по политическому влиянию. Однако в теоретических проблемах она по большей части принимала формулы меньшевиков. Эсеры не форсировали своих требований «социализации» земли и тормозили проведение аграрной реформы. Вторя меньшевикам, эсеровская газета «Дело народа» писала в одной из передовых статей: «До тех пор пока в Западной Европе не совершилось социалистической революции, не может быть и речи о ниспровержении капиталистического строя в России»[116].
Л. Троцкий писал, вспоминая 1917 год: «Социалисты-революционеры, даже по сравнению с меньшевиками, поражали рыхлостью и дряблостью. Большевикам они казались просто кадетами третьего сорта. Кадетам они представлялись третьесортными большевиками. Место второго сорта в обоих случаях занимали меньшевики. Зыбкость опоры и бесформенность идеологии вели к соответствующему личному отбору: на всех эсеровских вождях была печать недоделанности, поверхностности и сентиментальной ненадежности… В блоке меньшевиков и эсеров руководящее место принадлежало меньшевикам, несмотря на то что бесспорное численное превосходство было на стороне эсеров»[117].
После июльского кризиса некоторые из лидеров меньшевиков и эсеров вошли во Временное правительство, но они вели себя на посту министров очень нерешительно. Среди меньшевиков и эсеров было немало искренних сторонников социализма, которые за свое участие в борьбе против самодержавия провели годы в тюрьмах, на каторге и в ссылке. Эти люди имели основание считать себя приверженцами мирового социалистического движения. Но теперь они выступали за коалицию с кадетами. И хотя субъективно они не являлись «агентами буржуазии», объективно они выполняли именно эту роль. Оказавшись после Февраля во главе Советов, эсеры и меньшевики не выдвигали лозунга «Вся власть Советам!» – это был большевистский лозунг. Эсеров и меньшевиков не устраивало и двоевластие. Помня о мрачных пророчествах Энгельса, меньшевики боялись реально принимать власть в свои руки. Эсеры были в этом с ними вполне солидарны.
По свидетельству М. П. Якубовича, примыкавшего в 1917 году к меньшевикам, тогдашние лидеры этой партии Ф. И. Дан, И. Г. Церетели, А. Р. Гоц, а также лидеры эсеров В. М. Чернов и Н. Д. Авксентьев даже по своим личным качествам были мало приспособлены к политической деятельности в условиях быстро развивающейся революции, то есть в условиях «бури и натиска». Они не понимали логики революции и боялись «революционных эксцессов»[118]. Поэтому эсеры и меньшевики активно содействовали формированию первого Временного правительства, кадетско-октябристского по своему составу. Ссылаясь на буржуазный характер происходящей революции, меньшевики и эсеры хотели, чтобы страной управляли пока буржуазные партии, и обещали им поддержку своих партий и Советов. В таком поведении меньшевиков и эсеров не было, конечно, сознательного предательства интересов народа, в чем обвиняли их большевики и продолжали обвинять советские историки. Меньшевики в 1917 году не только считали себя партией рабочего класса, они отражали взгляды значительной части рабочего класса. Эсеры в это же время отражали взгляды значительной части крестьян и солдат. Но большая часть лидеров этих партий не в состоянии была преодолеть свое доктринерство, они не хотели сами брать на себя выполнение задач буржуазной революции, боясь оказаться в ложном положении.
На беду меньшевиков и эсеров буржуазное Временное правительство оказалось неспособным к последовательному решению даже самых насущных задач буржуазно-демократической революции. Оно пыталось реанимировать монархию хотя бы в формах конституционной монархии. Авторитет Временного правительства в массах уменьшался стремительно. Уже после апрельского кризиса премьер Временного правительства князь Г. Е. Львов в письме к председателю Петроградского совета Н. С. Чхеидзе просил обсудить вопрос о вступлении в правительство представителей Совета. Это предложение вызвало бурное обсуждение во всех фракциях Совета, и лидеры меньшевиков вначале отклонили предложение Львова. Но Г. Е. Львов, П. Н. Милюков и А. И. Гучков продолжали настаивать. Первыми за вхождение в состав Временного правительства высказались трудовики и народные социалисты (энесы), а потом и лидеры меньшевиков и эсеров – В. Чернов и И. Церетели. Созданное при их участии первое коалиционное правительство оказалось, однако, безжизненным и недолговечным. Но столь же неэффективным оказалось и второе коалиционное правительство. Хотя численно в этом правительстве представители социалистических партий даже преобладали, основное влияние на деятельность и политику правительства оказывали кадеты. Именно это правительство под давлением союзников попыталось организовать наступление на фронте. По свидетельству М. П. Якубовича, который был в 1917 году одним из руководителей военного отдела ВЦИК, решение о наступлении было в тех условиях «безумным решением». «Русская армия была психологически неспособна к наступлению. Солдаты в окопах и в тылу страстно мечтали о “замирении”, о скорейшем возвращении домой, где предстоит, наконец, дележ барской, помещичьей земли. Каким образом эти солдаты могли пойти в атаку?.. В лучшем случае армия была способна к обороне, если бы началось германское наступление. Но ни о каком наступлении со стороны России после революции не могло быть и речи… Получилось поражение – беспримерное в истории русской армии. Когда известие об этом поражении дошло до Петрограда, оно произвело огромное впечатление на петроградских рабочих и особенно на солдат Петроградского гарнизона. Результат получился прямо противоположный тому, какого ждали Керенский и Терещенко, а также доверившееся им коалиционное Временное правительство и лидеры меньшевистской и эсеровской партий»[119].
114
Всероссийская конференция меньшевистских организаций РСДРП. Петроград, 1917. С. 46.
115
Программы русских политических партий. М., 1917.
116
Дело народа. 1917. 1 сентября.
117
Троцкий Л. Д. Февральская революция. С. 256–257.
118
Якубович М. П. Из жизни идей: рукопись. Ч. 1. С. 21, 24 (Из архива автора).
119
Якубович М. П. Из жизни идей. Ч. 1. С. 59, 60.