Страница 17 из 38
Во втором случае пришедшая к власти крайняя партия может все же попробовать, как полагал Энгельс, выполнить и некоторые из своих собственных партийных требований, не считаясь с объективными условиями. Предсказания Энгельса на этот счет были еще более пессимистическими. «Мне думается, – писал Энгельс И. Ведемейеру в 185З году, – что в одно прекрасное утро наша партия, вследствие беспомощности и вялости всех остальных партий, вынуждена будет встать у власти, чтобы в конце концов проводить все же такие вещи, которые отвечают непосредственно не нашим интересам, а интересам общереволюционным и специфически мелкобуржуазным: в таком случае под давлением пролетарских масс, связанные своими собственными, в известной мере ложно истолкованными и выдвинутыми в порыве партийной борьбы печатными заявлениями и планами, мы будем вынуждены производить коммунистические опыты и делать скачки, о которых мы сами знаем отлично, насколько они несвоевременны. При этом мы потеряем головы, – надо надеяться только в физическом смысле, – наступит реакция, и, прежде чем мир будет в состоянии дать историческую оценку подобным событиям, нас станут считать не только чудовищами, на что нам было бы наплевать, но и дураками, что уже гораздо хуже. Трудно представить другую перспективу в такой отсталой стране, как Германия, в которой имеется передовая партия и которая втянута в передовую революцию…»[108]
Не слишком оптимистически высказывался о преждевременных пролетарских выступлениях и выдающийся русский социалист А. И. Герцен. Он, в частности, писал: «Подорванный порохом весь мир буржуазный, когда уляжется дым и расчистятся развалины, снова начнет с разными изменениями какой-нибудь буржуазный мир. Потому что он внутренне не кончен, и потому еще, что ни мир пестрящий, ни новая организация не настолько готовы, чтобы пополниться, осуществляясь»[109].
Почти через сорок лет Ф. Энгельс вернулся к вопросу о возможности преждевременной социалистической революции. Обстановка в Европе в начале 1890-х годов была иной, чем в начале 1850-х. В Германии имелась самая авторитетная и самая массовая социал-демократическая партия, которой Энгельс оказывал очень большую поддержку. Из писем Энгельса видно, что он считал именно Германию страной, наиболее созревшей для социалистической революции. Оценивая возможные сроки революции, Энгельс говорил всего лишь о десяти годах. При этом он был уверен, что революция в Германии развяжет такие же социалистические революции в других странах Европы. Энгельс опасался, однако, что еще до этого срока Россия и Франция развяжут войну с Германией и смогут победить в этой войне. В этом случае будет разгромлено социал-демократическое движение в Германии и в других европейских странах, и в Европе надолго возобладает дух национализма и реваншизма. 1З октября 1891 года Энгельс писал Бебелю: «В случае усиления угрозы войны мы можем заявить правительству, что готовы были бы поддержать его против внешнего врага, – если нам дадут такую возможность, достойно обращаясь с нами, – при условии, что правительство будет вести беспощадную войну всеми, в том числе и революционными средствами. В случае нападения на Германию с востока и с запада любое средство обороны будет оправданно. Речь будет идти о национальном существовании, а для нас также о сохранении тех позиций и тех шансов на будущее, которые мы себе завоевали. Чем революционнее будет вестись война, тем больше она будет вестись в нашем духе. И может оказаться, что ввиду трусости буржуа и юнкеров, которые хотят спасти свою собственность, именно мы окажемся единственной действительно энергичной военной партией. Но может, разумеется, случиться и так, что нам придется взять власть в свои руки и разыграть 1793-й год, чтобы выбросить русских и их союзников»[110].
Хотя приход к власти социал-демократов в начале 1890-х годов Энгельс считал все еще преждевременным, но он уже не повторял на этот счет своих мрачных пророчеств. Он считал, что Социал-демократическая партия Германии уже достаточно сильна, чтобы сохранить за собой власть и начать строительство нового общества. Однако принимая во внимание, что субъективно страна еще не вполне готова к революции, Энгельс считал возможным, что социалистам придется широко применять принуждение и даже террор. В конце октября 1891 года Энгельс писал тому же Бебелю: «Для того чтобы овладеть средствами производства и пустить их в ход, нам нужны технически подготовленные люди, и притом в большом количестве. Их у нас нет… и я предвижу, что в ближайшие восемь-десять лет к нам придет достаточное количество образованных молодых людей, специалистов в области техники, медицины, юристов и учителей, чтобы с помощью партийных товарищей организовать управление фабриками и крупными имениями в интересах нации. Тогда, следовательно, взятие нами власти будет совершенно соответственным и произойдет относительно гладко. Но если в результате войны мы придем к власти раньше, чем будем подготовлены к этому, то технические специалисты окажутся нашими принципиальными противниками и будут обманывать и предавать нас везде, где только могут. Нам придется прибегать к устранению их, и все-таки они будут нас надувать… Поэтому я надеюсь и желаю, чтобы наше великолепное уверенное развитие, спокойно совершающееся с неотвратимостью естественного процесса, продолжало идти своим обычным путем»[111].
Мрачные предсказания Энгельса 1850–1853 гг. по поводу последствий преждевременного прихода социалистов к власти были хорошо известны и русским марксистам. Письма Энгельса 1850–1853 гг. были мало кому известны, так как они публиковались уже после Октября. Но и независимо от этого вопрос о том – созрела ли Россия для социалистического переустройства, оживленно дискутировался в возникшей у нас на рубеже XX века социал-демократической партии. Не излагая всей истории этой дискуссии, отметим лишь, что к 1917 году взгляды большевиков и меньшевиков по этому вопросу оказались существенно различными.
2. Социалистическая революция в России и позиция меньшевиков и эсеров
Социал-демократы (меньшевики) и социалисты-революционеры (эсеры) считали себя революционерами-социалистами, то есть сторонниками социалистической революции и построения социализма в России, меньшевики считали себя также марксистами, даже более последовательными, чем большевики. Эсеры не были марксистами; эта партия возникла из остатков народнических групп, течений и партий, действовавших в России в 80—90-е годы XIX века. Меньшевики опирались на часть рабочего класса и мелкобуржуазной интеллигенции России. Эсеры имели влияние в российской деревне, а также среди студенчества и интеллигенции.
В феврале 1917 года обе эти партии активно поддержали демократическую революцию в России и свержение самодержавия. Они приняли активное участие в формировании Советов и поддержали Временное правительство. Однако как меньшевики, так и эсеры не были организационно прочными и централизованными партиями со строгой дисциплиной, они были раздроблены на несколько групп и фракций, как левых, так и правых. Все фракции меньшевиков и эсеров придерживались оборонческих позиций. Они поддержали также все меры по демократизации российского общества. Однако они не пытались формировать проведение аграрных реформ и Учредительное собрание. Что касается каких-либо социалистических преобразований или курса на социалистическую революцию, то эсеры и меньшевики считали их для России явно преждевременными. Все фракции меньшевиков решительно отмежевались от «Апрельских тезисов» В. И. Ленина, как от документа якобы ошибочного и авантюристического, написанного «при полном отвлечении от обстоятельств времени и места»[112].
Г. В. Плеханов еще в 1905–1907 гг. не один раз заявлял, что демократическая и социалистическая революции в России по необходимости будут отделены друг от друга значительным промежутком времени. В 1917 году Плеханов, оказавшийся со своей группой «Единство» на крайнем правом фланге меньшевистской партии, писал: «Если капитализм не достиг еще в данной стране той высокой ступени, на которой он делается препятствием развитию ее производительных сил, то нелепо звать рабочих, городских и сельских, и беднейшую часть крестьянства к его низвержению. <…> Диктатура пролетариата станет возможной, и желательной, лишь тогда, когда наемные рабочие будут составлять большинство населения. Ясно, что о социалистическом перевороте не могут говорить у нас люди, хоть немного усвоившие себе учение Маркса»[113].
108
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 28. С. 490–491.
109
Герцен А. И. Указ соч. Т. 20. Кн. 2. С. 577.
110
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 38. С. 150–151.
111
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 38. С. 163–164.
112
Единство. 1917. № 9. 9 апреля.
113
Плеханов Г. В. Год на Родине: в 2 т. Т. 1. Париж. С. 26, 28, 30.