История России

1439 г. знаменитую Флорентийскую унию, Церковь сохранила свою цельность и верность православию, но угроза со стороны католичества по-прежнему была сильна. Еще большая угроза исходила от еретичества, которое из Великого Новгорода проникло уже и в Москву. Еретиков поддерживал даже сам Иван III. Однако победа воинствующих церковников на Соборе 1503 г. и заточение в тюрьму Дмитрия и его матери предрешили судьбу еретиков. По решению Собора 1504 г. некоторые из еретиков были сожжены на льду Москвы-реки.

Но был вопрос, пожалуй, еще более болезненный для Церкви, – секуляризация церковных земель. Ученик известного старца Кирилло-Белозерского монастыря Паисия Ярославова – Нил Сорский, побывав на Афоне, стал сторонником «нестяжания» Церкви. Основав скит на р. Сорке в окрестностях Кирилло-Белозерского монастыря, он стал развивать свое учение, одним из элементов которого была мысль о необходимости ликвидации монастырского землевладения. Другой подвижник Русской Церкви Иосиф Санин – настоятель Волоколамского монастыря, наоборот, настаивал на необходимости для Церкви иметь большие материальные средства.

Между иосифлянами и нестяжателями развернулась борьба, которая продолжалась до середины XVI в., причем великокняжеская власть сначала симпатизировала нестяжателям. Однако Церковный собор 1503 г. решительно отверг проекты секуляризации монастырского землевладения. Впрочем, это не означало падения нестяжателей, и Василий в первый период своего правления поддержал их. В это время большую роль в нестяжательской «партии» стал играть Вассиан Патрикеев, который, в отличие от своего учителя Нила, был прекрасным политиком. Старцы заволжских монастырей (именно там географически сосредоточилось нестяжательство) стали пополнять «кадровые верхи» Церкви. В 1511 году митрополитом стал близкий к нестяжателям симоновский архимандрит Варлаам, который перевел Патрикеева из Кирилло-Белозерского в свою московскую обитель. Вскоре он стал одним из самых влиятельных людей при дворе. Между ним и Иосифом Волоцким возникли жаркие споры о судьбах церковного землевладения.

Особый колорит борьбе внутри Церкви придавало участие в ней греков. С Афона для помощи в переписывании церковных книг прибыл Максим Грек, который долго не вмешивался в церковные распри. Но в 1522 году он подверг критике процедуру избрания московского митрополита Даниила, что и изменило отношение к нему властей. Таким образом, внутрицерковный конфликт осложнился борьбой за автокефалию и против нее – ведь Максим Грек хотел вернуть Русскую Церковь в лоно греческой. В этой ситуации великокняжеская власть сделала свой выбор: стала на сторону сильной ортодоксальной Церкви. Это не замедлило сказаться: митрополит Даниил в 1531 г. добился суда над Вассианом Патрикеевым и повторного розыска о провинностях Максима Грека. Вассиана заточили в Иосифо-Волоколамский монастырь, а Максима Грека – в тверской Отроч монастырь.

Правление Ивана Грозного: «реформы» и террор

Внутренняя политика в 30—50-е годы XVI в. 3 декабря 1533 года Василий III умер. Трехлетний Иван был незамедлительно объявлен новым великим князем. Недолгое правление его матери Елены Глинской как бы сконцентрировало все дальнейшие деяния власти, которые можно с изрядной долей условности назвать «реформами». Елена боролась со знатью, уничтожив удельного правителя Андрея Старицкого, засадив в тюрьму и собственного дядю – Михаила Львовича Глинского.

Энергичная правительница озаботилась местным самоуправлением. На выборных дворян – губных старост была возложена обязанность бороться с «ведомыми лихими людьми», т. е. преступниками-рецидивистами. Не менее болезненной была проблема денежного обращения. Необходимо было унифицировать монетную систему. Основой новой денежной единицы стала новгородская деньга, которая получила название «копейка», поскольку на ней было изображение всадника с копьем (на старой московской монете «саблянице» – с саблей).

В 1538 году Елена Глинская умерла. Ходили слухи, что она была отравлена. Бояре поспешили возродить систему опеки над Иваном IV, власть оказалась в руках боярских правительств, сменявших друг друга. Постоянно росло влияние Боярской думы, усиливалась приказная система, Казна и дворцовые учреждения. На первую половину 1540-х годов приходится второй крупный этап описания земель: были описаны многие уезды Центра, а несколько ранее – северные и северно-западные земли.

Все-таки свою роль боярские перевороты сыграли, но скорее «от противного», другими словами, они показали, как не должно быть в той еще только проектируемой «идеальной модели» Российского государства. И уж на кого они оказали неизгладимое впечатление, так это на великого князя Ивана Васильевича.

Впоследствии он ярко описал свои детские страдания. На основании этих писем В. О. Ключевский создал знаменитый психологический портрет Ивана-ребенка, потрясенного дикими сценами боярского своеволия и насилия. По мысли современного исследователя Р.Г. Скрынникова, в отроческие годы попустительство наносило воспитанию Ивана больший ущерб, чем мнимая грубость бояр. Как бы то ни было, характер у будущего самодержца формировался своеобразный и для окружающих небезопасный: в 12 лет он забирался на крышу терема и спихивал «со стремнин высоких» кошек и собак, а в 14 лет «начал человеков ураняти».

В 1547 году он был венчан на царствие. Затем последовала женитьба новоиспеченного царя на Анастасии Захарьиной. Теперь Иван Васильевич стал не просто старшим из князей, но царем: этот титул считали равным императорскому: так называли византийских императоров и ханов Золотой Орды. Российский монарх выступал как бы наследником этих двух почивших гигантов средневековья.

Но долго поцарствовать в спокойной обстановке Ивану Васильевичу не пришлось. На Москве начались пожары, в результате которых выгорела основная территория города. Стихийное бедствие привело к восстанию посадского люда, в ходе которого проявились архаические, языческие еще, по сути, традиции. Возродились и древние вечевые собрания. С тех пор «вниде страх в душу мою и трепет в кости мои и смирился дух мой», – вспоминал Иван Грозный. Впрочем, насчет смирения духа правитель явно лукавил…

Не спадавшая социальная напряженность стимулировала продолжение той политики, которая началась при Елене Глинской. Для периода конца 1540-х – начала 1550-х гг. ее обычно связывают с деятельностью так называемой «Избранной Рады» – кружка близких царю людей, хотя ряд историков сомневается в ее существовании. Само название кружка употребил князь Курбский в одном из своих писем «эмигрантского периода». Жил в ту пору Курбский на территории Великого княжества Литовского, и если мы вспомним, что один из институтов власти в этом государстве назывался «радой», то происхождение этого названия станет понятным.

Была продолжена политика Елены Глинской в области местного управления. Дворяне должны были избирать в каждом уезде, где было введено губное управление, из своей среды губных старост. Им поручили борьбу с наиболее опасными для государства преступлениями – «разбоями». Когда в 1556 г. были отменены кормления, то губные старосты вместе с городовыми приказчиками возглавили уездную администрацию. Выборные власти были и в тех уездах, где не было частного землевладения. Здесь из зажиточных слоев черносошного населения выбирались земские старосты, бывшие во многом «мирской властью». Земская реформа наряду с черносошными землями затронула и город, где тоже (из зажиточного посадского населения) выбирались земские старосты. Однако не стоит приукрашивать это «самоуправление». Местное население теперь должно было платить «кормленый окуп», ставший одной из составляющих налоговой удавки, которую государство все сильнее затягивало на шее народа. Впрочем, доставалось и знати. Правительство старалось изыскать средства и с этой целью отменило тарханы, т. е. налоговые привилегии духовных землевладельцев. По расчетам исследователей, размер денежных выплат в 1550-е гг. увеличился в 4,5 раза.