Страница 25 из 28
Привязка к праву страны продавца послужила основой для появления в конце XX в. теории характерного (решающего) исполнения, получившей широкое распространение в международном и национальном законодательстве европейских государств. По мнению В.В. Буланова, «характерное исполнение следует рассматривать в качестве одного из связующих обстоятельств, подлежащих учету при определении права, с которым отношение имеет наиболее тесную связь»[316]. На наш взгляд, критерий характерного исполнения служит проявлением принципа тесной связи.
Как отмечает А.В. Асосков, разработчики теории характерного исполнения ставили перед собой следующие задачи: отказ от большого и малого расщеплений договорного статута; формулирование коллизионных подходов, которые были бы способны обеспечить высокий уровень определенности и предсказуемости; уход от чисто догматического обоснования коллизионных решений в пользу функционального анализа различных видов гражданско-правовых договоров и их социально-экономической роли[317].
Основоположниками теории характерного исполнения были швейцарские ученые Ф. Вишер[318] и А. Шнитцер[319]. Суть их теории заключалась в том, чтобы подчинить договорное обязательство тому правопорядку, в соответствии с которым осуществляется характерное исполнение. По мнению сторонников теории характерного исполнения, его можно обнаружить как в договорах, в которых обе стороны осуществляют денежное исполнение, так и в договорах, одна из сторон которых его осуществляет. Для этого необходимо определить, исполнение какой из сторон с экономической точки зрения является вознаграждением, и применить право противоположной стороны. Подобного мнения в отношении понимания характерного исполнения придерживался А. Батиффоль[320], а в более поздних исследованиях – О. Ландо[321].
В соответствии с теорией характерного исполнения для договоров купли-продажи характерным будет являться исполнение продавца, для договоров возмездного оказания услуг – исполнение услугодателя и т. п. В так называемых «денежных» договорах характерным будет являться исполнение той стороны, которая не является стороной, уплачивающей, например, проценты в договоре займа или страховую премию в договоре страхования, поскольку характерным в них будет исполнение заимодавца и страховщика. Определенная сложность может возникнуть с установлением характерного исполнения для договоров мены (так, А. Шнитцер предлагал считать характерным исполнение того, чье исполнение являет собой большую экономическую ценность)[322]. Аналогичного мнения придерживается Ф. Феррари[323].
Основная проблема применения теории характерного исполнения состояла в том, чтобы правильно локализовать такое исполнение на территории того или иного государства. Так, А. Шнитцер предлагал в качестве такой территории страну, где существует долг в рамках исполнения характерного обязательства, Ф. Вишер – страну, где ведет коммерческую деятельность или имеет обычное место пребывания сторона, осуществляющая исполнение характерного обязательства, И. Швондер – в зависимости от конкретной разновидности договора – местонахождение стороны, осуществляющей характерное исполнение, либо место исполнения характерного обязательства[324]. Последней точки зрения придерживался также А. Батиффоль, который, выделяя понятие исполнения, характеризующего договор, в отличие от А. Шнитцера и Ф. Вишера полагал, что «для договоров, в которых одна сторона должна уплатить деньги взамен определенного представления, именно это представление обычно будет характеризовать договор, то есть определит его локализацию»[325]. Подобная привязка к праву страны, где осуществлялось характерное исполнение, находила поддержку в трудах Савиньи и Б.Э. Нольде[326], о чем говорилось ранее.
Таким образом, если следовать приведенным выше позициям ученых, в самом общем виде теория характерного исполнения может раскрываться с помощью права страны существования долга в рамках договора, права продавца в широком смысле либо права страны исполнения договора, каждое из которых может выступать в качестве места локализации договора, а их право – считаться правом, тесно связанным с договором.
Тем не менее, несмотря на различное понимание места характерного исполнения, в международном и национальном законодательстве получила отражение «узкая» концепция характерного исполнения, предложенная Ф. Вишером. В соответствии с ней местом характерного исполнения выступает страна, в которой находится сторона, осуществляющая решающее исполнение для содержания того или иного договора[327]. Именно местонахождение указанной стороны в настоящее время выступает основанием для критерия характерного исполнения, с помощью которого в международных и национальных правовых актах традиционно определяется право, применимое к международным коммерческим договорам.
В таком виде критерий характерного исполнения, получивший название specific performance, закреплен, например, в Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам, 1980 г., ст. 6 Гаагской конвенции о праве, применимом к агентским договорам, 1978 г., ст. 117 Швейцарского закона о МЧП 1987 г.
В Регламенте «Рим I» отсутствует прямое закрепление принципа тесной связи как основополагающего коллизионного принципа регулирования договорных обязательств международного, в том числе коммерческого, характера, в соответствии с которым формулируются коллизионные привязки, определяющие право, применимое к договорным обязательствам с иностранным элементом. Разработчики указанного документа, как сказано в п. 16 регламента, исходили из необходимости достижения общей цели Регламента «Рим I» – правовой определенности в рамках пространства правосудия. В связи с этим они посчитали, что коллизионные нормы должны быть в высокой степени предсказуемыми. Добиться предсказуемости было решено путем введения жестких коллизионных привязок в целях регулирования некоторых договорных обязательств, указанных в подп. «а» – «b» п. 1 ст. 4 Регламента «Рим I». Однако содержание указанных подпунктов дает основание для вывода о том, что в отношении половины указанных здесь договоров, а именно договора купли-продажи, договора оказания услуг, договора аренды, договора коммерческой концессии, используется критерий характерного исполнения, поскольку применимым признается право страны, где имеет свое коммерческое предприятие продавец, поставщик услуг, собственник, правообладатель соответственно, выступающие сторонами, осуществляющими решающее исполнение для содержания соответствующего договора.
Кроме того, в п. 2 ст. 4 Регламента «Рим I» содержится правило, в соответствии с которым в тех случаях, если договор не подпадает под действие § 1 или если элементы договора подпадают под действие нескольких пунктов § 1, договор регулируется правом страны, где находится обычное место жительства (с учетом ст. 19 – коммерческое предприятие) стороны, которая должна осуществить исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора. Таким образом, отсутствующий в п. 1 ст. 4 договор или договор, одновременно подпадающий под действие нескольких пунктов указанной статьи, регулируется в соответствии с критерием характерного исполнения, то есть по праву страны, где находится коммерческое предприятие стороны, осуществляющей решающее значение для содержания договора. Указанный критерий нельзя назвать субсидиарным, поскольку он находит свое применение не только в случаях, указанных в п. 2 ст. 4 Регламента, но также и в случаях, указанных в подп. «а», «b», «с», «е», конкретизируясь в привязках к праву продавца, поставщика услуг, собственника арендованного имущества и правообладателя в договоре франчайзинга. В то же время в соответствии с нормами регламента критерий характерного исполнения может носить как жесткий, так и гибкий характер, в последнем случае не определяя конкретно право стороны, осуществляющей решающее исполнение в договоре, не упомянутого в регламенте, а лишь устанавливая общий ориентир, позволяя правоприменительному органу самостоятельно такую сторону определить.
316
Буланов В.В. Указ. соч. – С. 7.
317
Асосков А.В. Указ. соч.
318
Vischer F. The Principle of the Typical Performance in International Contracts and the Draft Convention // Harmonization of Private International Law by E. E. C / Ed. K. Lipstein. L, 1978. – P. 25.
319
Schnitzer A. Handbuch des Internationalen Privatrechts, einschlie lich Prozessrecht, unter besonder Berucksichtigung der Schweizerischen Gesetzgebung und Rechtsprechung. 4Aufl. Bd. II. Basel, 1958. S. 642; Цит. по Асосков А.В. Указ, соч.
320
Ахрименко М.А. Указ. соч. – С. 57.
321
Guiliano М., Legard Р. Op. cit. – Р. 20; Цит. по: Международное частное право: учебник: в 2 т. Т. 2: Особенная часть / Отв. ред. – С.Н. Лебедев, Е.В. Кабатова. – С. 216.
322
Асосков А.В. Указ. соч. – С. 7–8.
323
Ferrari F. Contracts for the International Sale of Goods: Applicability and Applications of the 1980 United Nations Convention. Leiden – Boston: Martines Nijhoff Publishers, 2012.
324
Асосков А.В. Указ. соч. – С. 7–8.
325
Batifol Н. Les conflicts de lois en matiere de contracts. R: Librairie du Recueil Sirey, 1938. S. 84; Цит. по: Шулаков А.А. Указ. соч. – С. 215.
326
Нольде Б.Э. Очерк международного частного права // Лист Ф. Международное право в систематическом изложении / Под ред. проф. В.Э. Грабаря; с дополнениями редактора и очерком частного международного права, составленными проф., бар. Б.Э. Нольде. Юрьев, 1909. – С. 523.
327
Vischer F. Op. cit. – Р. 84; Цит. по: Шулаков А.А. Указ. соч. – С. 215.