Исторические судьбы женщин

В полигамии цивилизованного Востока, как у народов полудиких, жены не перестают соперничать и бороться между собой за исключительное обладание мужем, не перестают стремиться к моногамии. Главным орудием служит им кокетство, и, желая сделать свою дочь царицей гарема, мать с детства обучает ее всем тонкостям этого сладострастного искусства. В Турции при заключении брака жених по требованию невесты дает часто торжественное обещание, что при жизни ее он не возьмет себе другой жены; и такое требование заявляется большинством невест. Вообще, на Востоке жены редко уживаются в одном доме и постоянно принуждают мужа разбирать их нескончаемые ссоры; для водворения мира он часто становится в необходимость отводить каждой из них отдельное жилище. И многие ориенталы давно уже убедились, что с несколькими женами супруг не может быть так счастлив, как с одной. В арабских пословицах часто выражается эта мысль, и в среднем классе арабов полигамии почти вовсе нет, не вследствие бедности, а единственно вследствие того, что женщина заставляет предпочитать единоженство. Даже некоторые богатые турки довольствуются одной женой и держат гарем единственно для шику, для доказательства зажиточности. Под влиянием описанных обстоятельств все почти древние законодатели-мыслители выставляют моногамический союз идеалом брака. В Мексике, хотя императоры и богачи имели гаремы, но из многих жен законной считалась только одна, и все признавали учение мудрых моралистов: «Бог хочет, чтобы у женщины был один муж, а у мужчины одна жена». Ману предсказывает особенное счастье тому дому, в котором царствует моногамия; в Рамайане единоженцам обещается вечное блаженство на небе; и в Индустане есть религиозные секты, например делийские садсы, с особенной строгостью охраняющие признанную ими святость единоженства. Законы Зороастра также предписывают моногамию, и только в случае бесплодия жены, этого величайшего несчастия для ориентала, дозволяют ему жениться на другой, и то не иначе, как через девять лет после заключения брака, с согласия старой жены и с сохранением за ней всех ее прав. В Китае моногамия также рекомендуется законом, который и при многоженстве ревниво охраняет права главной жены. Муж, низведший ее на степень второй или жены наложницы, получает 100 палок; за возвышение второстепенной жены на место главной – 90 палок и т. д.; а главная жена с тем вместе восстановляется в своих правах и привилегиях. В Японии и Сиаме полигамия запрещена. В Моисеевом законодательстве моногамия хотя и не предписана, но все-таки предпочитается многоженству; последнее начало падать у евреев после возвращения их из плена вавилонского, а в XI веке раввин Герсон с другими духовными авторитетами окончательно уничтожил его, изрекши проклятие против всякого, кто решится иметь двух жен.

Таким образом, женщины, бедные классы, проповедники нравственности составляли всегда оппозицию против полигамии; но последняя, созданная сладострастием мужчин, властью и капиталом высших классов, находит в них достаточно силы для своей поддержки. У одних народов сильные мира сего, повинуясь напору упомянутой оппозиции, предписывают моногамию всем поданным, а за собой оставляют привилегию многоженства; так было, например, в Мексике и Перу. В Китае закон предписывает моногамию, но императору дозволяется кроме неопределенного числа наложниц иметь одну главную жену, две второстепенных и шесть третьестепенных. В Индустане количество жен соразмеряется с сословным положением мужчины; брамин может иметь четырех жен, воин – трех, земледелец – двух, судра – только одну. При этом из жен мужчины, принадлежащего к первым трем классам, одна непременно должна быть главной. В большинстве же случаев сторонники полигамии стараются обойти направленные против нее законы посредством фикции наложничества или конкубината. Наложница – не жена, а рабыня, в буквальном смысле подчиненная жене и содержимая как самка для деторождения или же для половых услуг мужчины. Конкубинат для мужчины еще выгоднее многоженства: закон не налагает на него таких обязанностей относительно рабыни-наложницы, какие он предписывает ему относительно жены. В Персии, Египте, Иудее, Японии – везде, где полигамия не одобряется религией или запрещается законом, она заменена конкубинатом. Но и с наложничеством не совсем примиряется женщина, и не одна Сарра изгоняет Агар из дома своего мужа. В Китае конкубинат хотя и в обычае, но он не считается законным браком; если китаец, имея детей от законной жены, берет еще наложницу, то это не одобряется общественным мнением; конкубинат считается извинительным только при бездетности законной жены. Востоку не суждено было окончательно утвердить в жизни моногамию, это сделали христианство, римское право и под его влиянием еврейское законодательство. Но в религии Магомета полигамические тенденции Востока снова одержали победу. Нет сомнения, что личные расчеты Магомета имели значительное влияние на характер его учения; это обстоятельство вместе с известным женолюбием пророка и его наклонностью по возможности избегать враждебных столкновений с народными обычаями и страстями, послужило основанием мусульманской полигамии. В XXXIII суре Корана Аллах дозволяет Магомету – «и только исключительно ему и кроме его никому из верных» – иметь столько жен, сколько он захочет, вступать с ними в законный брак, держать их в качестве наложниц, прогонять, снова брать к себе, словом, поступать с ними как его душеньке угодно! Впрочем, в другом месте Аллах противоречит приведенному дозволению, запрещая Магомету, кроме имеющихся у него жен, брать других, но не отказывая ему в наложницах. Каждый магометанин может иметь только четыре законных жены, а наложниц – сколько угодно, хоть целый табун. Все жены равны между собой.

Купля-продажа невесты, столь распространенная в патриархальном быту, сохраняется и после перехода людей к государственной жизни. Общество превращается в громадную семью, управляемую деспотическим владыкой, который силится распространить свое право собственности на всю землю, обитаемую его подданными, на все их имущество, даже на них самих. На его лицо переносятся все права и привилегии отеческой власти. Первичным типом такого царства служит Дагомея. Как отец своей семьи дагомейский король выдает замуж всех женщин и женит всех мужчин своей страны. Жених приносит ему установленную плату и получает себе в жены дагомейку или пленную чужестранку. Все дети принадлежат королю, равно как и все взрослые, которых он часто продает иностранцам. По свидетельству Спика, также устраиваются браки у некоторых негритянских племен. В Древнем Вавилоне существовал подобный же обычай. В каждом округе избирались три уважаемых мужчины, которые собирали всех достигших брачного возраста девушек и продавали их с аукциона желающим. Прежде всего продавались самые красивые, и из вырученной за них платы составлялось приданое для самой неприглядной девушки. В Китае до сих пор правительство раздает беднякам в жены воспитанниц домов для найденышей. И в летописях деспотических государств можно найти немало примеров того, как общественная власть заменяет собой в брачных делах власть родительскую. Но такое вторжение правительства в семейную сферу редко, только в виде исключения, превращается в такой законный обычай, как в Дагомее и Вавилоне, в большинстве же случаев оно является простым выражением произвола деспота. Семья или ее владыка сохраняют по-прежнему свои права на дочь, и брак по-прежнему остается торговой сделкой между двумя семействами. Такой характер брака лучше всего выражается в самой церемониальной стране мира, в Японии. Самые ничтожные мелочи брачной церемонии здесь регулированы, и описание их, которое в виде руководства раздается всем участвующим на свадьбе, составляет довольно объемистую книжку. Договаривающиеся стороны делают, между прочим, точные списки обоюдных подарков; последние принимаются с большой торжественностью и в получении их выдаются формальные квитанции. В индейском покупном браке жених делает визит отцу невесты и уплачивает ему калым; отец отдает визит с большой торжественностью и дарит жениха; после этих формальностей девушка считается проданной, но такой договор может быть уничтожен по воле касты или же общего собрания всех родственников невесты, если они признают, что отец заключил его неправильно. У большинства ориенталов брак заключается в форме настоящего торгового договора; оба семейства обозначают в контракте цену невесты, количество приданого и т. д. В Китае и других странах для устройства брачных дел существуют многочисленные классы свах, которые нанимаются у родителей жениха отыскивать для него приличный и выгодный товар, то есть невесту, разузнавать об ее качествах, цене и т. д. При заключении покупного брака редко спрашивают согласия невесты, да в большинстве случаев это и невозможно, так как множество девушек обручается трех-четырех лет от рода; часто даже при самом рождении их, а нарушить обручального договора нельзя, и в Китае за это полагается отцу семейства 50 палочных ударов. Замуж выдают тоже рано – лет в десять, двенадцать, пятнадцать. Большей частью такие ранние обручения и браки зависят от корыстных расчетов невестиных родителей и от развращенного вкуса мужчин, падких на молоденькую невинность, но иногда они вынуждаются и другими обстоятельствами. Талмудическое законодательство, например, уже давно запретило обручать девушку ранее двенадцати лет, а выдавать замуж ранее семнадцати; но общественные бедствия евреев заставляли их уклоняться от этого правила; «гонимые с одного места на другое, – говорят раввины, – нигде не находя пристанища, живя в мучительной неизвестности, что принесет нам завтрашний день, мы должны обеспечивать наших дочерей при первой возможности и заблаговременно приискивать им защиту». Цена девушек разнообразится по обстоятельствам, регулирующим и колеблющим цену всякого товара вообще; но законодательства стараются определить ее нормальный минимум, размеры которого вполне гармонируют с невыгодным воззрением ориенталов на женщину. По закону Моисея за невесту платилось столько же, сколько за невольника[6]. По Корану, жених должен платить за девушку не менее 10 дирм (около 1 р. 50 к.). В индустанском праве покупной брак имеет две степени – во-первых, брак арса, если жених платит отцу невесты двух коров, и брак асура, при котором жених дает за невесту столько ценностей, сколько позволяют ему собрать его обстоятельства. Но оба эти брака не одобряются ни общественным мнением, ни даже законодательством, как это видим и у других цивилизованных народов Востока. Постыдность этой продажи невесты заключается, по воззрению ориенталов, не в унижении ее человеческой личности, а в том, что такая продажа компрометирует честь родителей; «порядочный человек» Востока, как и всех малоразвитых стран, считает позорным заниматься какой бы то ни было торговлей, каким бы то ни было промышленным трудом, – единственно почетными занятиями для него служат воинский грабеж, эксплуатация народа поборами и работами и т. п. Поэтому даже там, где продажа дочерей не одобряется, как, например, в Индустане, там родители могут дарить их, нисколько не пятная тем своей репутации порядочных людей. В той же Индии, где продажа невесты считается делом позорным, особенно священными формами брака считаются так называемые церемонии Брамы, когда отец, по собственному побуждению, дарит брамину свою дочь, одетую только в одно простое платье, и церемония Даветас, при которой даримая девушка является к жениху разодетой в пух и прах. Таким образом, ложное чувство приличия выводит из употребления продажу невесты, и хотя это нисколько не ослабляет родительского произвола, но все-таки приносит пользу женщине. Заботы невесты о своей будущности, заботы о том же ее семейства, самолюбие жениха, не дозволяющее ему брать товар даром, – все это содействует переходу калыма в утренний дар. Этот переход совершается не вдруг и имеет несколько ступеней. В мусульманском праве и в узаконенных им народных обычаях часть утреннего дара, и часть самая большая, берется родителями невесты как плата за нее, а другую часть жених отдает невесте, как бы покупая у нее самой ее девственность; эта последняя сумма, делаясь собственностью жены, обеспечивает ее положение в том случае, если она овдовеет или разведется с мужем, без нарушения с ее стороны обязанностей брака. При дальнейшем развитии права уплата калыма становится пустой обрядовой формальностью, а утренний дар возвышается в своей ценности и передается невесте в ее исключительную собственность. По талмудическому законодательству нормой упомянутого обрядного калыма служит ничтожный динарий; минимум же суммы, долженствующей обеспечить жену в случае ее вдовства или развода, определяется в 200 гульденов для девушки и во 100 для вдовы; со II века до P. X. этот дар обеспечивается всем имуществом мужа.

6

Unger, 33. Франкель опровергает это мнение Унгера, так как в цитуемом последнем месте (Второзаконие, XXII, 29) «говорится не о цене супруги, а о возмездии, которое должен платить соблазнитель необрученной девицы ее отцу за ее обесчещение». Соблазнитель должен жениться на ней, и в упомянутом месте Второзакония определяется сумма калыма, необходимая для заключения брака. Евреефильствующий Франкель не хочет понять того.