Прощай, моя красотка

– Вы же, черт побери, ничего не понимаете, – зло сказала она. – Вам чуть не проломили голову и накачали черт знает какими наркотиками, и, я полагаю, все, что вам надо – это хороший сон, чтобы подняться утром посвежевшим и снова стать детективом.

– Я, думаю, лягу спать немного позже.

– Вам надо в больницу, чертов болван! Я почувствовал, что дрожу.

– Послушайте, – сказал я. – У меня сегодня ночью не совсем ясная голова, и я не думаю, что мне следует торчать здесь слишком долго. Я этим людям не нравлюсь. И я ничего не смогу доказать, случись что. Все, что бы я ни сказал, будет противозаконным, а закон в этом городе здорово подгнил.

– Это хороший город, – резко выкрикнула она, немного задыхаясь. – Вы не можете судить...

– О'кей! Прекрасный город. Как Чикаго. Вы можете прожить там очень долго и не встретить Томми-пушку. Конечно, это хороший город. Он, возможно, не более продажный, чем Лос-Анджелес. Можно купить только часть большого города, а город такого размера, как Бэй Сити можно купить целиком, в оригинальной упаковке и оберточной бумаге. Вот в чем разница. И поэтому я хочу поскорее отсюда уехать.

Она встала, выставив вперед подбородок.

– Вы отправитесь спать немедленно. У меня есть свободная спальня и...

– Обещайте не запирать дверь в вашу комнату. Она снова покраснела и закусила губу.

– Иногда я думаю, что вы лучше всех, – сказала она, – Но иногда я думаю, что вы самый отъявленный негодяй.

– В любом случае, не отвезли бы вы меня к стоянке такси?

– Вы останетесь здесь, – отрезала она. – Вы больны.

– Я не настолько болен, чтобы у меня копались в мозгах, – сказал я с отвращением и быстро отвернулся. Она быстро выбежала из комнаты, в два шага достигнув коридора. Затем вернулась в длинном плаще поверх костюма и без головного убора. Ее рыжеватые волосы выглядели так же безумно, как и ее лицо. Она открыла дверь бокового выхода, ее шаги процокали по бетонной дорожке, и раздался звук открываемого гаража. Дверка в машине открылась и захлопнулась. Завелся мотор, и свет фар пробился через открытую боковую дверь.

Я взял свою шляпу, выключил свет и обратил внимание на то, что на двери английский замок. Я оглядел комнату и вышел, захлопнув дверь. Комната была очень мила. В ней очень приятно было бы носить домашние тапочки, Я сел в Подъехавшую машину.

Энн Риордан всю дорогу выглядела злой, поджав губы. Она вела машину, как фурия. Когда я вышел перед своим домом, она буркнула ледяным голосом: «Спокойной ночи» и, развернувшись по центру улицы, исчезла из виду раньше, чем я успел достать ключи из кармана. Дверь в подъезд закрывалась в 11. Я отпер ее и прошел через пыльный вестибюль к лестнице. В лифте поднялся на свой этаж. Там горел слабый мирный свет. Молочные бутылки стояли у служебных дверей. В темноте неясно вырисовывалась красная дверь пожарной лестницы. Я был дома, в спящем мире, таком же безвредном, как спящий котенок.

Я открыл дверь своей квартиры, вошел и принюхался. Домашний запах, запах пыли и табачного дыма, запах мира, где живут и продолжают жить люди. Я включил свет.

Разделся и лег спать. Меня мучили кошмары, и я несколько раз просыпался в холодном поту. Но утром я снова был в порядке.

Глава 29

Я долго сидел на кровати в пижаме, все не решаясь подняться. Я чувствовал себя неважно, но не был так болен, как следовало бы после всего пережитого. Состояние, как после постоянной работы за заработную плату. Голова болела и казалась разбухшей и горячей, язык был сух, во рту и горле был песок, а челюсть ныла. Но у меня бывали деньки и похуже.

Серое, туманное, еще прохладное утро, но день обещает быть теплым. Я с трудом поднялся и, помяв живот, потом желудок, почувствовал признаки тошноты.

С левой ногой все было в порядке. Она не болела. Поэтому, очевидно, я должен был стукнуться ею о кровать.

Я все еще извергал проклятья, когда раздался стук в дверь. Тот начальственный стук, когда хочется открыть дверь на пару дюймов, запустить в физиономию нахала сочную ягоду и снова захлопнуть дверь.

Я открыл немного пошире, чем на дюйм. Передо мной стоял лейтенант Рандэлл в темном габардиновом костюме, в мягкой шляпе с загнутыми кверху полями, очень чистый и изящный, с важным видом и недоброжелательным взглядом.

Он слегка толкнул дверь, и я отступил в сторону. Он вошел, закрыл за собой дверь и огляделся по сторонам.

– Я ищу вас уже два дня, – сказал он, не глядя на меня. Его глаза оценивали комнату.

– Я был болен.

Он обошел комнату легкими пружинящими шагами. Его светлые волосы сияли, руки были в карманах, а шляпа под рукой. Для полицейского он был не очень крупного телосложения.

– Не здесь? – спросил он, вытащил руку из кармана и положил шляпу на журналы.

– В больнице.

– В какой больнице?

– В ветеринарной.

Он дернулся, как будто я залепил ему пощечину, и слегка смутился.

– Немного рановато для острот, не так ли? Я ничего не ответил, а закурил, затянувшись, и снова сел на кровать.

– Таких, как вы, нельзя вылечить, – сказал он. – Разве что бросить в каталажку.

– Я очень болен и еще не выпил кофе. Вы не можете ожидать от меня ума высокой пробы.

– Я говорил вам, чтобы вы не работали по делу об убийстве.

– Вы не Бог, – я затянулся еще раз.

– Вы бы удивились, если бы узнали, сколько неприятностей я могу вам принести.

– Возможно.

– А вы знаете, почему я до сих пор ничего не предпринял в этом направлении?

– Да.

– Почему? – он аж согнулся, наклонившись вперед, зоркий, как терьер, с тем холодным выражением лица, которое рано или поздно должно было появиться.

– Вы не могли найти меня.

Он выпрямился и покачался на пятках. Его лицо слегка сияло.

– Я думал, вы скажете еще что-нибудь, и собрался двинуть вам в подбородок.

– Двадцать миллионов долларов не испугают вас. Но, наверное, вы получаете приказы.

Он тяжело дышал, рот был приоткрыт. Очень медленно он достал из кармана пачку сигарет и разорвал обертку.

Пальцы немного дрожали. Он взял с журнального столика спички, закурил, хотел бросить спичку на пол, но направил ее в пепельницу и затянулся.

– На днях я вам кое-что советовал по телефону, – сухо сказал он. – В четверг.

– В пятницу.

– Да, в пятницу. Вы не послушались. Я понимаю почему. Но я не знал этого, когда вы свидетельствовали. Я просто предполагал линию действий, которая мне тогда показалась удачной.

– А что я свидетельствовал? Он молча посмотрел на меня.

– Не хотите ли кофе? – спросил я. – Он может сделать вас гуманнее.

– Нет.

– А я хочу, – я встал и направился в маленькую кухоньку.

– Сядьте, – выпалил Рандэлл. – Я еще далеко не все сказал.

Я все-таки пошел в кухню, налил воды в кофейник и поставил его на плиту. Затем выпил два стакана холодной воды из-под крана. Вернулся со стаканом в руке, остановился в дверях и посмотрел на Рандэлла. Он не пошевелился. Завеса дыма, как твердый предмет, стояла возле него. Он смотрел в пол.

– В чем я был неправ, когда поехал к миссис Грейл по ее же приглашению?

– Я сейчас говорил не об этом.

– Да, но говорили немного раньше.

– Она не посылала за вами, – он поднял глаза. В них все еще было холодное выражение, а свет из окна оттеняла его острые скулы, – Вы навязались ей и практически влезли в это дело.

– Смешно. Насколько я помню, мы о деле даже не заикнулись. И не думайте, что в ее рассказе было что-то ценное. Заговаривание зубов, не за что зацепиться. И, конечно же, я предположил, что она с вами предварительно переговорила.

– Да, она сказала мне, что эта пивнушка на Санта Моника – укрытие негодяев. Но это ничего не значит. Ни там, ни в отеле напротив для нас ничего нет. Дешевые подонки.

– Она вам сказала, что я ей навязался? Он опустил глаза:

– Нет.

Я снова ушел на кухню и приготовил кофе. На этот раз Рандэлл пошел за мной и остановился в дверях.