Страница 24 из 25
Обойдя поле битвы, и внимательно осмотрев погибших, Великий Повелитель издал дикий вопль, звуки которого, казалось, поглотили весь этот проклятый мир. Каменная поверхность вновь озарилась мощным ярким пламенем, моментально сжигающим все мёртвые тела. Взбешенный Повелитель был вне себя от злости, он с дикими глазами озирался по сторонам в поисках загадочного убийцы, но не найдя такового вновь взрывался яростными криками.
И вот уже казалось вся поверхность огромной каменной глыбы, раскалилась до самого основания, когда откуда-то сверху к Повелителю спустился странного вида летающий монстр. Его четыре кривых когтистых лапы со скрежетом уцепились за раскалённые камни, а изодранные перепончатые крылья сложились за спиной. Несмотря на то, что все вроде бы стояли на раскалённом камне, монстр зацепился когтями крыльев и повис вверх лапами. Клыкастая морда склонилась к земле, и монстр издал странный гортанный звук, больше напоминающий треск.
– Мой Господин, позвольте мне сказать, – прохрипел монстр. Он был довольно большой, размером с хорошую лошадь, и голос у него был противно громкий, и казалось, совсем не выражал страха. Великий Повелитель резко развернулся и быстро направился к повисшему вверх демону.
– Говори. – Резким тоном вымолвил он. Демон поднял морду и, отцепившись, воспарил перед своим Повелителем и начал рассказ.
– Я видел душу. Она была слепа. Но по непонятным мне причинам её обладатель мог всё видеть. В его руке был странный меч, и им он убил всех твоих слуг. Я наблюдал издалека, боясь приблизиться. Когда же числу поверженных им был потерян счёт, я улетел, опасаясь за себя. Все кто смогли тоже удрали, поскольку не было подобного этому тут никогда.
Великий повелитель схватил монстра за голову и со всей силы прижал к земле.
– Душа не может убивать! – прорычал он. – Душа не может владеть тут оружием. Все попадающие сюда души прокляты, они лишь пища! Прижатый к земле демон застонал от боли и, что было сил, прохрипел.
– Я не ведаю, как это у него получилось Господин. Я лишь рассказал вам то, что видел.
Но на Великого Повелителя эти слова не произвели никакого впечатления, и он продолжал прижимать демона к земле. Понимая, что гибель близка, демон издал новый крик:
– Мой Господин, пощадите меня. Я могу указать вам, куда ушла эта душа, и вы сами убедитесь в правдивости моих слов.
Как только демон сказал это, Великий Повелитель отпустил его и тот, тряся головой и странно скуля, как будто упал вверх, взмахивая крыльями и пытаясь удержать равновесие в полёте.
– Если ты не врёшь и сумеешь отыскать эту так называемую непокорную душу, я сохраню твою поганую плоть, – изрёк Великий. – Но если ты обманул меня! Я тебе не завидую.
Злобе Великого Повелителя не было предела, он был готов разорвать любого, кто сейчас встанет у него на пути. Наблюдавший за всем этим Гильгамеш в очередной раз сумел уяснить для себя странную особенность настроения своего нового Господина. Новый отец очень не хотел лишиться своей единоличной и неоспоримой власти. За маской его злобы и ярости скрывался простой страх. Страх потерять власть. Гильгамеш усмехнулся сам себе и решил, что лучшее, что он может в сложившейся ситуации, это наблюдать и терпеливо ждать, своей столь желанной, возможности.
* * *
Он очень долго падал. Казалось целую вечность. Сперва было страшно, потом любопытно, а потом он забылся. В один миг все стало чуждым и нереальным. Полнейшая чернота сменилась странным ярким маревом, и это зрелище его зачаровало. Он смотрел на него и не мог отвести взгляда. Он пытался вспомнить, когда видел что-то подобное в последний раз. Но, как ни старался, не смог. И хоть чарующее зрелище казалось ему до боли знакомым, напрягая все силы, он вдруг осознал, что не помнит.
Вдруг подкрался страх. Он появился внезапно и очень неожиданно. Странный и такой неприятный, липкий страх. Но страх чего именно, он никак не мог понять. Падение продолжалось, а страх не отступал, и ему снова пришлось напрягать своё сознание. Но это снова не помогло. А потом свет начал тускнеть и пришло отчаяние. Беспокойство за что-то, чего уже нет и не будет. Такое неприятное, что когда сталкиваешься с ним, то не находишь себе места и не знаешь куда себя деть. Сразу хочется куда-то идти, что-то делать, лишь бы избавиться от этого неприятного чувства. Но тут идти было некуда, и нечего было делать, лишь падение, которое, так и не заканчивалось. Все мысли были сосредоточены лишь на нём. А потом пришла тоска, вдруг захотелось увидеть кого-то давно забытого, но такого знакомого, что внезапная встреча с ним, каким бы долгим не было расставание, превратилась бы в приятный отдых и долгую беседу с морем воспоминаний о пережитом.
«Жизнь» – вдруг метнулась мысль. Как вспышка искры в темноте. Как звук в ночной тиши. Эта мысль была столь скоротечна и так быстра, что если бы он не зацепился за неё в эту же секунду, она бы ускользнула со скоростью его падения.
«Пережить» – мысль взорвалась как праздничный костёр в день солнцестояния. Она была яркой и уже не такой призрачной, как первая, что показалась светлячком. «Прожить жизнь» – вырвалось непроизвольное развитие странной мысли, играющей в сознании уже как пламя от сигнальных огней Александрийского маяка. Расширяясь самостоятельно и окутывая своим светом все самые сокровенные уголки души. «Живой. Я живой» – взрывается мысль и тут же порождает новую. «Живой?» – Вопрос сбивает его с толку. Падение ускоряется, свист в ушах забивает всё и становится сложно думать. Появляется боль и он начинает нервничать, осматривать себя. Вот руки, тело. Все на месте. «Раз я всё это вижу, значит и голова на месте». Он не успевает это осознать, как сквозь боль взрывается новая мысль. «Вижу!» – и снова новый взрыв. Взрыв такой силы, что сотрясает его как удар. Это закончилось падение и он оказался на земле. Времени нет, лишь боль и грохот в ушах. Всё звенит и всё тело как будто размазано под упавшим на него неподъёмным весом. Он не чувствует ни рук, ни ног, не чувствует самого себя, а только нестерпимую боль. Сколько времени прошло с момента удара он не знает. Но вот что-то вздрагивает в его сознании, и он открывает глаза. Над ним странное марево потухшего неба, а может это просто кровь, залившая лицо? Первая мысль. «Я вижу. Но как?» – память начинает складывать разбитые кусочки. Он лежит на земле и в какой-то момент всё становится на свои места.
Целая буря воспоминаний. Имена, лица, события. Всплывает всё разом, и ему кажется, что голова сейчас взорвётся. Он вспоминает всю свою жизнь, и очень отчётливо последние её моменты. «Меня ослепили. Я был, я падал». – Он вспоминает своё падение в скалистую расщелину. «О, Боги!» – Вопросы окружают его, как рой пчёл, слетевшихся на поле с цветами. «Но как? Как это возможно?» – Он старается подняться. Сперва это ему не удаётся, но спустя некоторое время, собрав все силы, он поднимается на ноги. Оглядев себя, он видит всё то же мускулистое тело, что было у него когда-то. Одежда, в которой он бился на арене, и одну странность. За поясом воткнут его символ свободы, его Радий, что был подарен ему в честь великих побед. Он вытаскивает меч. Руны на клинке светятся белым светом. Он рассматривает клинок и понимает, что сейчас этот предмет стал ему ещё дороже, чем раньше. Ещё немного полюбовавшись на клинок, он убирает его обратно за пояс, и начинает оглядываться по сторонам. Вид весьма странный. Пустынная каменистая равнина какой-то странной скалы. Ни травы, ни воды. Ему кажется, что он тут совсем один. «Коловрат» – Вспыхивает новое воспоминание. И тут накатывает горечь. Он садится на колени и буря горестных воспоминаний ударяет по нему с новой силой.
– Я помню о тебе всегда, брат мой, – говорит он сам себе и, собрав силы, встаёт и, осмотревшись по сторонам, начинает свой бесцельный путь.
Сколько времени шёл Герхольд по пустынным каменным землям этого странного места он не знал. Солнца тут не было, и на небе, если его можно было таковым назвать, кроме странных огромных чёрных глыб, рисовалось странное марево больше похожее на закат. Усталости он не чувствовал и поэтому шёл дальше. Вдали проносились быстрый искры, падающие словно звёзды с небес. Он догадывался, что сам попал сюда таким же образом.