Страница 21 из 41
Двое тигроловов бросились вырубать рогатины, а возле тигренка остались двое других, которые продолжали спорить.
Малыш тем временем решил бежать. Он знал, что его мать где-то недалеко, и это придало ему силы. Он рывком сунулся вперед, однако тигроловы, у которых в руках были одеяла, сумели быстро накинуть их ему на голову.
Малыш страшно перепугался. Тигренок еще не понимал, что с ним происходит, но чувствовал, что его кто-то цепко сжимает, а вокруг темно и душно.
Одеяло с головы сползло, и Малыш, дрожа всем телом, тараща в ужасе глаза, вцепился когтями в одежду охотников, пытавшихся набросить на его лапы веревочные петли.
Он не знал своих сил и терялся от страха: его еще не связали, но Малышу казалось, что он уже пойман. Он даже не пытался вырваться, а лишь оцепенело держался за охотников и ошеломленно ожидал, что с ним будет дальше.
Между тем одного удара сильной лапы Малыша было бы достаточно для того, чтобы люди его оставили. Но тигроловы тоже замешкались. Те, кто вырубал рогульки, еще не пришли, а эти, не сумев связать тигренка, стали ожидать их помощи.
Малыш вдруг ощутил на себе жесткие руки человека. Он быстро, со злобой, запустил в кисть охотника свои острые клыки. Раздался крик, и через мгновение тигренок почувствовал себя свободным.
Он ринулся между собаками, которые отчаянно завизжали от неожиданности, и крупными скачками бросился в чащу леса.
Когда одна из лаек его нагнала и повисла на спине, тигренок на ходу, словно огрызнувшись, быстро полоснул клыками ее шею. Та упала, заливая снег кровью.
Малышу уже было не до розысков матери, он бежал лишь с мыслью — как можно быстрее скрыться от людей.
Он слышал позади лай собак, выстрелы, крики охотников. Но вокруг быстро темнело и погоня вскоре отстала. Давно уже была ночь, а тигренок, напрягая все силы, сам не зная куда, шел и шел…
Страх его исчезал, но появилась непреодолимая тоска по матери и сестренке, которые теперь находились неизвестно где. Одиночество сковывало тигренка и, пожалуй, сейчас это было не менее острое и щемящее чувство, чем прошедший у него, наконец, страх.
Малыш захотел есть. Но он не умел ловить добычи, он привык получать ее в готовом виде: тигрятам в этом возрасте еще рано было охотиться самим. И Малыш, вероятно, погиб бы от голода, как большинство тигрят, оставленных почему-либо матерью, если бы с ним не произошел случай, который и дал ему возможность выжить.
Тигренок, пугливо озираясь, пробирался в тайге уже третьи сутки. Он встречал стада кабанов, которые, всхрапывая, стремительно убегали, видел беспомощную, почти не имевшую защиты от хищника, быстроногую кабаргу, замечал осторожного соболя, боязливо разглядывающего его с дерева. Все живое сторонилось тигренка. Даже изюбры и лоси с могучими рогами уносились стрелой, едва почуяв его запах.
Неожиданно голодный и усталый Малыш натолкнулся на свежие следы, которые сразу придали ему духу, заставили радостно забиться сердце. Здесь недавно прошли тигры. По запаху следа он понял, что это была не мать и не сестренка, но все-таки от снега пахло родным, тигриным… Правда, до сих пор ему лишь один раз в жизни пришлось встретить чужого тигра.
Это было давно, еще в то время, когда все три тигренка беззаботно жили в своей родной пещере. Однажды около их логова появился большой прихрамывающий тигр. Увидев малышей, он залег за камнем, будто готовясь к прыжку, и с неприязненным любопытством, чуть шевеля кончиком хвоста, стал разглядывать испуганно затаившихся тигрят. Кто знает, что намерен был дальше делать тигр, но здесь послышался раздраженный рев тигрицы, и Косолапый, который, собственно, был отцом этих тигрят, поспешно отступил. А Маленькая, продолжая сердито ворчать, заботливо облизала бросившихся к ней детенышей, давая им понять, что пришельца нужно остерегаться.
Однако на этот раз Малыш был рад даже и чужим тиграм. Ему казалось, что они приведут его к матери. И он, стараясь ставить свои лапы в отпечатки их ног, так же как делал это всегда, идя позади своей матери-тигрицы, поспешил вдогонку за ушедшими вперед зверями.
Встреча произошла на рассвете следующего дня.
Еще издали, сквозь деревья, Малыш увидел трех зверей, которые справляли оживленную трапезу у полусъеденного ими лося. Это были крупные тигрята, не менее двух лет от роду.
Заметив Малыша, они прыжками понеслись к нему с явно угрожающими намерениями. Малыш был значительно меньше любого из них, ведь ему еще не исполнилось и года. Он в страхе припал к земле, а когда один тигренок, самый крупный и коренастый, с хриплым рычанием занес над ним когтистую лапу, Малыш перевернулся на спину и, беспомощно поджав лапы, с ужасом стал ожидать удара.
Такая покорность озадачила крепыша. Он опустил лапу и, беспокойно ударяя себя хвостом по бокам, начал внимательно разглядывать и обнюхивать лежащего тигренка. Однако две сестры Крепыша, ростом чуть поменьше его, подбежав, не раздумывая, решили напасть на незнакомца. Тот, услышав их рычание и клацанье зубов, догадался, что его сейчас будут рвать на части. Но Крепыш неожиданно загородил собою Малыша и, яростно огрызнувшись, отбросил назад налетевших тигрят.
Ободренный защитой, Малыш быстро вскочил и, сев с ним рядом, тоже показал отступившим тигрятам свои оскаленные зубы.
Недовольно ворча и оглядываясь, сестры вернулись к добыче, а молодые тигры-самцы начали между собой знакомство.
После взаимного обнюхивания старший тигренок направился к мясу. Малыш обрадовался, поняв, что Крепыш согласен с ним дружить, и, когда тот, миролюбиво покосившись, пошел обратно к добыче, он проворно затрусил следом, едва сдерживая слюни от запаха лосиного мяса.
Сестры сердито заворчали, очевидно из жадности не желая принимать в свою семью пришельца. Но проголодавшийся Малыш, ожесточенно вырывая лакомые куски из лежащей перед ним добычи, уже не обращал на них внимания. Рядом с ним над лосем неторопливо трудился Крепыш, временами останавливаясь и с любопытством поглядывая на довольно урчащего Малыша.
Наевшись, все тигрята начали шумные игры. Сестры, которые уже примирились с пришельцем, задирали его теперь без озлобления. Он был самым маленьким из них и поэтому во время игры ему доставались довольно увесистые шлепки.
Трое тигрят жили пока еще под надзором матери. Но она, совершая большие переходы, оставляла их надолго, порой на две-три недели. Убив зверя, тигрица шла к своему выводку и приводила его к добыче. Иногда мать брала тигрят с собой, и они обучались охоте — это доставляло им особое удовольствие.
Малыш за несколько дней обжился в новой семье и начал даже забывать о своей матери, как вдруг неожиданно появилась незнакомая ему тигрица.
Крепыш и его сестренки радостно бросились к ней навстречу. Лось был дня два назад полностью съеден — тигрята уже начали голодать. Каждый приход тигрицы значил для них новое пиршество и перемену мест. Они и теперь знали: мать сейчас их ласково оближет и поведет к очередной добыче.
Но тигрица, увидев Малыша, злобно зарычала и быстро легла на снег, готовясь к нападению на чужака. Она совсем не собиралась допускать кого-либо в свою семью. Ведь даже отцу тигрица не разрешала близко подходить к выводку, потому что тигры-самцы отбирают у детенышей добычу. Взрослые тигрята, оставленные матерями, могли соединяться в крупную партию из двух-трех семей и совместно охотиться в тайге. Но чтобы в тесную тигровую семью, где хозяйкой оставалась пока мать, принимали чужого тигренка — такое бывало редко.
Однако здесь Малышу снова помог Крепыш. Обратил ли он внимание на исполненную враждебности позу матери — трудно сказать, но Крепыш вдруг вернулся к своему новому другу и начал ласково, по-кошачьи, тереться мордой об его спину. Может быть, он хотел этим показать тигрице, что маленький тигренок уже принят в семью, а может быть, просто ободрял Малыша и звал его подойти к матери.
Так или иначе, тигрица закрыла пасть и недоуменно посмотрела на тигрят.
Испуганный ее рычанием, Малыш лежал без движения. Но Крепышу это надоело. Он схватил Малыша за ухо и игриво начал его трепать. Сестренки, придя от появления матери в хорошее настроение, поняли это как приглашение к забавам и охотно приняли участие в веселой свалке.