Капитан Райли (ЛП)

— Я хочу знать, почему.

Агент МИ-6 непонимающе поглядел на него.

— Я хочу знать, почему вы хотели убить меня и всех моих знакомых? — повторил Райли.

Смит вновь закашлял кровью; возможно, пуля пробила ему не только плечо.

— Я лишь выполняю приказы, — ответил он. — Я лишь делаю то, что мне приказывают; в этом состоит мой долг, как и долг любого солдата... Вы должны это понимать.

— И ваш долг велит любой ценой скрыть нацистский план уничтожения одного из ваших городов и гибели десятков тысяч ваших соотечественников?

Агент попытался вздохнуть, морщась от боли, и медленно покачал головой.

— Все это лежит... далеко за пределами вашего понимания... — произнес он с печальной улыбкой. — И моего тоже...

— Я понял лишь то, что ваше начальство либо сошло с ума, либо продалось немцам.

Смит вновь покачал головой и прикрыл глаза; казалось, он вот-вот лишится сознания от потери крови.

— Вы так ничего и не поняли, капитан Райли... Вы вступили в игру... даже не зная ее правил...

— Так объясните мне их.

— Не могу... — прошептал он угасающим голосом. — Примите мое предложение... Мы все только выиграем... В любом случае, мое правительство прикажет кому-нибудь другому убить вас... а если вы его убьете — пошлют третьего... Рано или поздно они вас достанут — и вас, и ваших друзей...

Задумчиво вздохнув, Алекс опустился перед ним на корточки, убирая револьвер в кобуру.

— Знаете, что? Я уверен, что вы правы, и я с удовольствием принял бы ваше предложение. Но есть одна маленькая проблема.

— П-проблема?

— Да, проблема. Дело в том, что я вам не верю.

— Я... я даю вам слово...

Райли поднял руку, призывая к молчанию, и вновь поднялся на ноги.

— Поберегите силы. Они вам понадобятся, если вы хотите прожить еще несколько часов.

— Но... вы можете мне помочь?

Капитан «Пингаррона» покачал головой, убирая за пояс оба револьвера.

— У вас прострелены легкие, — бесстрастно ответил он. — Скоро их заполнит кровь, и менее чем через час вы умрете, захлебнувшись в собственной крови.

— И вы... — он снова закашлял кровью, — вы... так и бросите меня здесь... без помощи?..

— Разумеется, нет, — ответил Алекс. — С вашего позволения, я возьму вашу машину, а взамен уютно устрою вас в этой милой придорожной канавке, пока кто-нибудь не пойдёт мимо и не окажет вам помощь. Хотя, учитывая пустынность этой дороги, — добавил он, оглядываясь по сторонам, — не думаю, что кто-нибудь появится здесь раньше, чем через неделю.

— Вы... вы просто... просто сукин сын...

Райли, казалось, ничуть не обиделся, одарив агента довольной улыбкой.

— Уж какой есть.

Равнодушно повернувшись к агенту спиной, Алекс пошел в ту сторону, где виднелись фигуры бредущих по шоссе людей. Одна, покрупнее, передвигалась с трудом, опираясь на увесистый сук, как на костыль. Другая, поменьше ростом, в белой чадре, шла сзади, сжимая в правой руке пистолет и держась на безопасном расстоянии.

42  

Верный своему слову, Алекс оттащил шпиона и его телохранителя на обочину, оставив их на краю канавы. Оба были ещё живы и, несмотря на очевидную агонию, ни один не хотел умирать. Затем он вновь втащил в кабину грузовика несчастного Мухаммеда, чтобы его родные смогли найти тело, после чего они втроём вытащили «ситроен» на шоссе и без промедления продолжили путь на юг.

Райли сел за руль, Кармен заняла место рядом с ним, а Марович с оружием расположился на заднем сиденье, кое-как обмотав раненую ногу куском паранджи, и теперь внимательно слушал рассказ Алекса о том, что произошло с ним за последние сутки. К тому времени, как они добрались до Лараче, югослава вроде бы удалось убедить, что никто не пытался его обмануть, а деньги от продажи аппарата «Энигма» действительно будут поделены поровну между всеми, включая его самого.

Солнце уже коснулось горизонта, когда они достигли очаровательного маленького пригорода Лараче. Древний финикийский Ликсус, раскинувшийся на берегу красивейшего залива — чудесной естественной гавани — находился там, где, согласно легенде, располагался мифический сад Гесперид и росла яблоня с плодами из чистого золота, которую охранял ужасный дракон. В разные периоды своей долгой истории город принадлежал то арабам, то португальцам, то испанцам, а одно время даже служил убежищем пиратам, но после создания испанского протектората в 1911 году стал процветающим торговым центром на атлантическому побережье, в устье небольшой речки Локус, полпути между Танжером и Касабланкой.

Площадь Испании — место, где они решили оставить машину, — была центром общественной жизни Лараче и точкой, отделявшей новый город, выросший за время существования протектората и построенный по европейскому вкусу, от арабской медины с ее белыми домиками и извилистыми переулками. Под неярким вечерним солнышком, чьи лучи, пробиваясь сквозь густую пыль, гонимую ветрами пустыни, окрашивали стены города в охристо-желтые тона, они прошли через ворота Баб-Барра, отделявшие европейскую часть города от арабской и выводившие на тихую, окружённую колоннадой площадь Соко-Чико.

Несмотря на то, что горожане уже привыкли к присутствию европейцев, немало местных жителей оборачивались и пялились на Кармен, Маровича и Райли. В самом деле, не так уж часто увидишь христианина, ведущего за руку марокканку, да еще в компании с уродливым хромым великаном, который матерился на чем свет стоит, стараясь приноровиться к их шагу, чтобы не отстать.

— Какого черта мы так торопимся? — прорычал он, стиснув зубы. — Или за нами еще кто-то гонится?

— Мы опаздываем, — сказал Райли, поглядев на часы.

— Опаздываем? — спросила Кармен, которой тоже нелегко было идти в тапочках. — И куда же?

— Увидите.

— Опять твои загадки? — прорычала она, останавливаясь.

— У нас нет времени на объяснения, — возразил он. — Когда увидите, сами все поймете.

— Нет уж! — воскликнула она, вставая в позу посреди площади и заставляя множество голов повернуться к ним. — Мне надоело, что ты таскаешь меня туда-сюда, как чемодан! Я устала от бесконечных преследований! Устала от того, что меня постоянно пытаются застрелить! Черт побери, Алекс, если я решила тебе довериться, это не значит, что я готова повсюду ходить за тобой, как привязанная!

Скучающие прохожие, что лениво прогуливались по площади, были не на шутку удивлены, услышав, каким скандальным и требовательным тоном женщина-марокканка разговаривает с мужчиной, пусть даже этот мужчина иностранец. И теперь они столпились вокруг этой необычной троицы, неодобрительно шушукаясь и качая головами.

— Послушай, — принялся уговаривать ее Райли. — Я, конечно, понимаю, что ты устала, но...

— Заткнись! — рявкнула она, взмахнув руками. — Ты даже понятия не имеешь, что я пережила, так что не смей обращаться со мной как с глупышкой, которая не может обойтись без мужской заботы! — орала она, не обращая внимание на собравшихся вокруг людей. — Два дня назад в это самое время я принимала ванну с лепестками роз... а сегодня я тащусь за тобой в этот гребаный город — одетая как нищенка, измученная и голодная! — после этих слов она скрестила на груди руки и заявила: — Все, приехали! Больше я ни шагу не сделаю, пока ты не объяснишь, какого черта мы делаем в Лараче и куда так спешим.

Алекс огляделся, прикинув, что вокруг уже собралось около тридцати человек, с интересом наблюдающих за бесплатным представлением, устроенным Кармен, которая, не обращая внимания на собравшихся зевак, продолжала свой концерт посреди площади, в то время как Марович застыл, ошеломлённо глядя на обоих.

— А тебе не кажется, что ты выбрала не совсем подходящее место для подобной беседы? — тихо спросил Райли.

Кармен невозмутимо огляделась и сердито подняла брови.

Райли вздохнул, вконец потеряв терпение.

— Ты прямо как маленькая девочка, капризная и невоспитанная.

— А ты — безмозглый напыщенный индюк!