Капитан Райли (ЛП)

— А мы, — объявил Сесар, поднявшись наконец с пола и с любовью глядя на жену, — отправимся в Бразилию до конца войны. Но я обещал Жюли, что когда Франция вновь станет свободной, мы вернемся и купим в Ницце домик с видом на море.

— Хороший план, — кивнул Джек. — Просто замечательный!

— А я вернусь на родину, — тихо произнес Марко, глядя на свой полный бокал, к которому отчего-то даже не притронулся. — Куплю родителям дом, а другой — для сестер и братьев, а еще отремонтирую нашу старую ферму и буду разводить свиней и коров... А что останется, раздам односельчанам...

Все присутствующие были ошеломлены добрыми и бескорыстными намерениями этого человека, который, как они считали, мог продать родную мать за пачку сигарет.

— Это... это так мило... — прошептала растроганная Жюли. — Я никогда не думала, что ты...

Марович со своей фирменной улыбочкой посмотрел на нее.

— Но, конечно, — добавил он очень серьезно, — это лишь в том случае, если у меня вообще что-то останется после того, как я отымею всех шлюх в Белграде.

Марко громко расхохотался.

— Ну и козел же ты, однако! — качая головой, проворчал Джек. — А я уж совсем было поверил, что ты порядочный человек.

— Кто бы говорил! — парировал наемник. — Уж молчал бы лучше, сеньор Полинезия! Может, ты собираешься потратить свое состояние на туземцев? Или только на туземок? — уточнил он, искоса глядя на Эльзу.

— Нет, я собираюсь его потратить на твою гребаную мамашу! — ответил Джек, вставая.

— Хватит! — остановил их Алекс, примиряюще поднимая руку. — Глупо ругаться из-за денег, которых, напоминаю, у нас пока еще нет.

— Что вы хотите этим сказать, капитан? — спросил слегка обеспокоенный Сесар. — Какие-то проблемы?

— Надеюсь, что нет, — поспешил заверить Райли. — Я к тому, что не стоит делить шкуру неубитого медведя. У нас еще будет время подсчитать наши деньги, когда мы покончим с этим делом.

— Уже известно время и место вашей встречи с Маршем?

— Более того. Я связался с Ахмедом Эль-Фасси, и он подтвердил, что Марш уже здесь, в Танжере. Он заверил меня, что деньги уже доставлены, а завтра Марш встретится со мной лично, чтобы произвести обмен.

— И как мы его произведем? — спросил Джек. — В смысле обмен.

— Завтра я вам все расскажу, — пообещал Алекс, словно не услышав этого вопроса. — А пока давайте просто порадуемся, что все мы остались живы, оказавшись на волосок от гибели.

— Но я хочу услышать, как вам удалось спастись, — перебила Жюли, опираясь локтями на стол и пристально глядя на него.

— Еще раз? Я же только что рассказал.

— Но я в это время была в портовом управлении, заверяла документы, — возразила француженка. — Так что расскажи еще раз!

— Расскажи! Расскажи еще раз! — наперебой закричали остальные.

Перед тем как начать говорить, Райли одним глотком опустошил бокал и почесал заросший за несколько дней щетиной подбородок, словно освежая в памяти дела давно минувших лет.

— Ну что ж, — начал он. — Как я уже говорил, когда мы с Марко собирались выбраться из каюты, то вдруг услышали поблизости гул подводного двигателя. Я посмотрел в иллюминатор и увидел прямо перед собой немецкую субмарину.

— Вы уже тогда знали, что это та самая субмарина? — спросила Жюли.

— Ну откуда же я мог знать? Но, в любом случае, ее появление не сулило ничего хорошего, в чем я убедился, когда увидел, что она остановилась и начала подниматься. Чтобы остаться в живых, нам обоим, — кивнул он в сторону Маровича, — пришлось остаться на корабле, в тридцати метрах под водой, а время нашего погружения уже истекало, воздуха становилось все меньше, и казалось, нас уже ничто не спасёт. И в ту минуту, когда мы уже считали себя покойниками, Марко признался, что, вопреки моему приказу, взял с собой динамитную шашку, спрятав ее под костюм.

— Надо же быть таким ослом! — прокомментировал Джек. — При давлении в одну атмосферу динамит становится необычайно взрывоопасным.

— То же самое говорил ему я, — поморщившись, сказал Алекс. — Но он все равно прихватил динамит с собой — на тот случай, если пила снова встанет. Хотя его глупость, — снова кивнул он в сторону югослава, — в конечном счёте спасла всем нам жизнь, необходимо отдать ему должное.

На Марко снова со всех сторон посыпались одобрительно-восторженные возгласы, и не привыкший к похвалам югослав хмуро скривил губы, что при достаточно богатом воображении можно было принять за улыбку.

— Если бы нам удалось, — продолжал Алекс, повернувшись к Жюли, — взорвать динамитную шашку рядом с топливным баком субмарины, где ее корпус наиболее тонок, она бы тут же потонула. Проблема заключалась в том, как подняться на поверхность.

— И тогда, — напомнил доктор Кирхнер, — вы решили снять водолазные костюмы.

— Снять — пожалуй, не то слово, — уточнил Алекс. — У нас уже не было времени это делать, так что мы их попросту разрезали ножом. После этого нам оставалось лишь прихватить мешки и проплыть какое-то время под водой, набрав в легкие как можно больше воздуха, и менее чем через три минуты мы были на поверхности, как раз позади субмарины.

— Постой! — перебил Сесар, поднимая вверх палец. — Как вам удалось так надолго задержать дыхание? Ведь у вас должен был кончиться воздух?

— На самом деле проблема заключалась как раз в избытке воздуха.

— Как это?

— Видите ли, вам стоило бы подумать, что давление воздуха, которым мы дышали в каюте, составляло четыре атмосферы, — объяснил он. Так что, когда мы начали подниматься, воздух в наших легких стал расширяться, угрожая раздуть нас, как воздушные шары.

— И как же вы справились с этой проблемой? — спросила заинтригованная Жюли.

— Очень просто, — подмигнул он. — С песней.

— Нет, я серьёзно.

— И я серьезно, — ответил Алекс, вновь наполняя бокал шампанским. — Лучший способ избавиться от лишнего воздуха при подъеме на поверхность — это открыть рот и произнести: «А-а-а-а!», что мы и сделали. А пока нацисты развлекали вас фейерверком...

— Ты хочешь сказать, — перебил старший помощник, — развлекали нас, пытаясь застрелить?

— Мы ничем не могли вам помочь, если ты это имеешь в виду, — ответил Алекс. — Но как только мы всплыли с другой стороны субмарины, Марко вместе с мешками постарался отплыть как можно дальше, а я подложил динамит... ну, а остальное вы уже знаете.

— Бабах! — воскликнула француженка, хлопая в ладоши.

— Вот-вот, он самый и есть.

— Как ты думаешь, мы с ними еще встретимся? — неожиданно серьезно спросил Джек.

— Понятия не имею. Хотя, честно говоря, очень надеюсь, что нет, поскольку, если наш друг из гестапо все же выберется из этой... — он поморщился и поднес бокал ко рту, — боюсь, он будет на нас очень сердит.

27  

На следующий день, в девять часов утра, двое мужчин сидели в капитанской каюте «Пингаррона», внимательно изучая загадочное устройство, которое удалось достать с затонувшего «Фобоса» ценой таких усилий и риска.

Сложенные штабелями на койке непромокаемые мешки, связанные веревкой, содержали папки, тетради и сотни исписанных на немецком языке листов бумаги. Не зная немецкого, Джек и Алекс не имели понятия, что содержат документы, а потому не представляли их стоимость, но надеялись получить за них с Марша неплохой навар.

— Мы должны показать это Хельмуту и Эльзе, — сказал измученный Джек, стоя посреди каюты с дымящейся чашкой кофе в руке.

— Не думаю, что это хорошая мысль, — ответил Алекс, откидываясь на стуле и скрестив на груди руки.

— Ты им не доверяешь? — спросил старший помощник.

— Нет, не в этом дело.

— А в чем тогда?

— Видишь ли, — сказал Райли, задумчиво почесав переносицу. — Дело в том, что в случае, когда дело касается сомнительных тайн, знать больше, чем следует — значит подвергать опасности собственное здоровье.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Вот представь, мы прочитали эти документы и узнали, что они представляют собой величайшую ценность. Что мы тогда скажем Маршу, если он начнет уверять, будто они ничего не стоят? Что мы их прочитали от корки до корки и, возможно, узнали больше, чем следовало? — спросил он, сардонически усмехнувшись. — Так что не стоит напрасно рисковать, Джек. А кроме того, — добавил он, указывая на деревянный ящик, стоящий на столе, — не забывай, наша работа заключалась в том, чтобы достать с корабля прибор, за который нам обещано целое состояние. Так что мы продадим всю эту кучу бумаг, получим деньги и забудем о них навсегда. Предпочитаю не усложнять себе жизнь больше необходимого.