Страница 9 из 15
Расправившись с евреями, немецкие власти немедленно взялись за семьи красноармейцев, коммунистов и ответственных советских работников, которые не сумели эвакуироваться, а затем и за семьи партизан. Арестовывать их обычно приходили либо поздно вечером, либо на рассвете.
По тому, как складно производились подобные «налеты», нетрудно было догадаться, что немцев кто-то наводит. Как правило, подозревали в этом тех, кто до войны был обижен советской властью или находился в состоянии постоянной неприязни к арестованным немцами. И то, и другое ни для кого не было секретом. Поэтому нередко получалось так: сегодня немцы с полицаями арестовали и забрали с собой одну семью, а через несколько дней ночью в деревню приходили уже партизаны, силой забирали с собой в лес другую семью и там расстреливали. Так и высекал молохов меч войны одну могильнянскую семью за другой.
Кроме немцев и полицаев, которые служили в местных немецких гарнизонах, время от времени останавливались в Могильном и немецкие войсковые части. Как после нам разъяснили партизаны, их главной задачей было уничтожение лесных мстителей и наказание местных жителей, которые помогали им в борьбе с немецкими оккупационными властями.
Отношения немецких войсковых частей к крестьянам, как и крестьян к ним, постепенно менялись в сторону все большей взаимной подозрительности и неприязни. При этом период, когда немцы у нас вызывали больше интереса, чем страха, был довольно коротким. Очень скоро люди уразумели: понимания от немецких солдат ожидать не следует, зато фактически ни за что можно понести от них самое жестокое наказание. В этом могильняне могли убедиться на примере деревни Масявичы, расположенной неподалеку от Могильного.
Еще в начале массового партизанского движения партизаны устроили засаду на колонну немецких солдат, которые беззаботно двигались по одной из лесных дорог. Партизанам тогда удалось уничтожить значительное число гитлеровцев и бесследно исчезнуть в лесу. Буквально через несколько дней немцы с полицаями внезапно напали на Масявичы, окружили деревню и сожгли дотла все хаты вместе с жителями.
Та трагедия сильно всколыхнула могильнян, но еще долго при приближении немецких войсковых частей к Могильному подавляющее их большинство оставалось дома. Убегали в лес только уцелевшие семьи красноармейцев и партизан. Семьи же коммунистов и ответственных советских работников, что не успели эвакуироваться на восток перед наступлением немецкой армии, довольно скоро куда-то поисчезали и уже в 1942 году их не осталось в Могильном ни одной.
В массовом порядке начали убегать в лес крестьяне при приближении немецких войсковых частей только с 1943 года, когда успехи партизан окончательно вывели оккупантов из терпения и они усилили репрессии против местного населения на территории боевых столкновений. Чтобы избежать больших человеческих жертв среди мирных людей, паризаны перестали устраивать свои засады вблизи крупных населенных пунктов, размещенных в партизанской зоне, а Могильное как раз и относилось к числу последних. Видно, поэтому за все время немецко-фашистской оккупации около нашей деревни не произошло ни одной стычки между гитлеровцами и партизанами. Однако с течением времени оставаться дома при появлении немецких войсковых частей становилось все более небезопасным. Нередко положение обострялось настолько, что до массовой трагедии оставался только один шаг.
Возросшая в годы немецкого нашествия незащищенность населения привела до массовой вспышки веры в Бога. Только в нем одном видели люди свое спасение от всех невзгод и мучений, которые принесла им война. Как бы идя навстречу их пожеланиям, почти сразу после прихода немцев в Могильном появился поп и начал свои проповеди в каплице, которая чудом уцелела после многолетней беспощадной борьбы большевиков с религией.
Эта волна не минула и нашу семью. Правда, отец и мать как были атеистами, так ими и остались. А вот сестра Лида потянулась к религии и скоро стала верной служанкой православной церкви. Однажды в разговоре с мамой верующие женщины узнали, что два ее сына – я и младший Анатолий – остались некрещеными. Они так настойчиво начали советовать матери сделать это, что та в конце концов была вынуждена согласиться с ними.
И вот однажды утром, в воскресный день повела мать нас обоих в церковь. Видать, батюшка в тот день решил наладить массовое крещение могильнянских детей, ибо у каплицы мы увидели целую толпу людей, которые оказались тут с той же целью, что и мы. Вскоре батюшка вышел из каплицы и пригласил всех внутрь помещения. Через несколько минут он начал обряд крещения.
После крещения я должен был еще исповедаться. Когда батюшка начал давать детям с ложечки причащальный напиток, совсем близко послышался мощный гул немецких самолетов, а затем взрывы бомб и пулеметные очереди. Люди, что были в каплице, сразу же рванули в дверь. Батюшка, понимая что немецкий летчик при виде вырывающейся из каплицы толпы, может сбросить на нее бомбу, попробовал было помешать этому. Однако никто не стал его слушать. Страх оказался сильнее разума. Люди силой отпихнули батюшку от дверей и начали разбегаться в разные стороны. Вместе с ними выскочили из каплицы и мы и устремились к ближайшему лесу. С опушки из-за деревьев со страхом и тревогой следили, как немецкие самолеты раз за разом заходили над селом, одну за одной скидывали на него бомбы и поливали пулеметными очередями. Там-сям начало подниматься вверх красное пламя. Только под самый вечер гитлеровские стервятники, наконец, оставили нас в покое.
Бабушка Магда и сестра Лида, пережившие налеты дома, потом рассказали: «Особенно страшно было, когда бомба упала в каких-нибудь ста метрах от нашей хаты. Она в щепки разнесла ближайшие ворота Леоновых и повыбивала у них и соседей стекла и оконные рамы». А на своем огороде мы потом нашли металлическую гильзу от немецкой запальной бомбы, которая не один десяток лет служила нам хранилищем муки или крупы.
В ту ночь мы долго не ложились спать. Пожары еще пылали в отдельных местах деревни. А назавтра узнали, что несколько наших сельчан получили ранения. На счастье, все они оказались легкими.
В тот счастливый солнечный день я вместе с другими могильнянскими детьми купался в Немане. Наплававшись до посинения, мы вылезли из воды и начали греться на теплом прибрежном песочке, как вдруг услышали гул самолетов, который несся с востока и нарастал с каждой минутой. Через некоторое время мы увидели два «кукурузника» с красными звездами. Они летели так низко, что можно было разглядеть в кабинах силуэты летчиков. Обрадовавшись, мы быстренько повскакивали, выбежали на высокий берег и начали кричать и махать сумками вокруг головы, приветствуя советских первенцев. Те заметили нас и в ответ помахали крыльями своих машин.
Прошло всего несколько дней и в Могильное заскочили три конных разведчика Красной Армии. Перекусив в одной из хат и поговорив с людьми, которые сбежались к ним со всех сторон, они вскочили на коней и помчались дальше своей дорогой. «Наши придут дня через два-три», – обнадежили они сельчан на прощанье.
Так оно и случилось. В предсказанный разведчиками срок наши армейские части появились на горизонте. Они скоро двигались по старому шоссе со стороны Узды. В войсковой колонне преобладали танки и другая мобильная военная техника. Много было и грузовых автомобилей, в кузовах которых на скамейках сидели пехотинцы. Народ встречал их с радостью и даже с красным флагом, который кто-то сумел сохранить, рискуя жизнью.
Войска проходили через Могильное на протяжении нескольких недель. Вслед за танковыми и моторизованными частями появились саперы, которые спешно построили из бревен мост через Неман, после чего почти сразу же машины и кони потащили по нему за собой орудия, а вперемежку с ними зашагала по мосту многочисленная пехота.
Как и летом 1941 года, когда наступала немецко-фашистская армия, так и теперь казалось, что войсковой колонне не будет конца. Они шли, не встречая никакого сопротивления немцев. Более того, перед приходом в Могильное наших войск мы не слышали, чтобы поблизости отступала на запад хотя бы одна немецкая войсковая часть. Только под Столбцами в районе железной дороги красноармейцы, что проходили через наше село, приняли бой с гитлеровцами. Торжественно встретив своих освободителей, взрослые селяне практически уже на следующий день вернулись к своим ежедневным хозяйственным домашним делам. И только мы, дети, продолжали толкаться возле брода, встречая все новые и новые войсковые части. Солдаты, что сидели в кузовах машин, нередко пригоршнями кидали нам трофейные конфеты, на которые мы накидывались как воробьи. Это угощение было для нас довольно весомой приманкой, которая как магнитом тянула деревенских хлопцев к красноармейцам.