Проклятие дракона (ЛП)

Глаза Деклана еще были красными, от него воняло грогом. Его рот раскрылся, он замер перед Килэй.

— Мать долин, теперь ясно, почему люди звали тебя Драконшей. Ты на самом деле девушка-дракон. Ты знала об этом, топчущая песок? — он схватил Надин, не дав ей пройти мимо.

— То, что я знаю, тебя потрясет, — коротко сказала она, а потом ткнула тупой стороной копья. — Шевели ногами, великан!

Деклан лишь смотрел, и Килэй склонилась и ткнула его кончиком носа.

— Она теплая! — воскликнул Деклан, пошатнувшись. — Почти все чешуйчатые с холодной кровью, а она теплая! Ты знала это, топчущая песок?

— Ты знал, что я не против тебя ранить, если ты меня не пропустишь?

— О, ты не против многого! — улыбнулся Деклан. Он подхватил ее на свое плечо и пошел прочь, хохоча, когда она ругалась на своем языке.

По приказу Гвен пираты, великаны и воины ушли за стены крепости, чтобы устроиться на ночлег. Мастера ворчали под нос, лишая зверей Титуса ошейников. Они держали проклятие дракона перед собой, Каэл видел блеск их глаз. Он знал, что они сделают из ошейников хорошее оружие еще дотемна.

Мастера прошли за врата, и Бервин попросил.

— Он хочет поговорить с тобой, Гвен, — сказал Каэл.

Он ощущал кипящий в ней жар, она с неохотой встала рядом.

— Плевать, что он сделал для остальных. Это ничего не меняет.

«Все изменилось, дитя Тэн, — прогудел Бервин. — Ты это знаешь. Ты ощущаешь боль гор, как и я».

Она помрачнела, когда Каэл передал его слова, но не спорила.

Бервин посмотрел в сторону, куда ушли их товарищи. Он окатил их еще одним ледяным дыханием.

«Люди еще так высоко не забирались. Вершина горы принадлежит существам, что понимают ее красоту и могут одолеть опасности».

— Вершина принадлежит дикарям, — прорычала Гвен. — Даже без священного оружия я не позволю прогнать нас.

Ветер трепал длинную шерсть Бервина. Снег запутывался среди бледных прядей.

«Мне нравится бороться с тобой, дитя Тэн. Ты — достойный враг. Но ради гор наша война, боюсь, должна остановиться».

Он затих на миг, другие винны двигались за ним. Они ложились на мохнатые животы, скрещивали большие когти. Каэл ощущал, что они сдаются.

Гвен тоже это ощутила. Топор выскользнул из ее руки и вонзился в землю у ее ног. К удивлению Каэла, она прошипела:

— Знаю.

«Наше убежище ранено, — тяжелым голосом сказал Бервин. — Горе больно от шрама магов. Не бойся, дитя Тэн, она исцелится. Со временем ее раны закроются, она снова будет процветать. Но пока она ранена, она будет слабой».

— По дороге будут ходить плохие люди, — Гвен помрачнела. — Искатели сокровищ, подстрекатели, бедствия, как Человек волков.

«Даже хуже, — пробормотал Бервин. Он опустил голову очень низко. — Мы должны быть реками и небом, пещерами и вершинами. Твой народ должен охранять ее снизу, а мой — сверху».

— Я не спущу свой народ вниз горы, — заявила она с хмурым видом.

Каэл не видел в ее словах смысла.

— Винны не могут охранять нижнюю часть. Если король их увидит, начнет охоту и ловлю.

— Они хотят себе вершину, — возразила Гвен, ее лицо было красным.

Каэл видел, как раздулась грудь Бервина, и закрылся рукой от ледяного вздоха.

«Быть в любом месте диких земель — дар, дитя Тэн. На вершине горы или рядом с ней. Мы будем охранять убежище всеми силами».

Гвен выпятила подбородок. Ее глаза яростно пылали. Каэл на миг испугался, что она схватит топор и нападет. Но она направила палец на Бервина и прорычала:

— Мы не закончили, зверь. Когда горы исцелятся, дети моих детей продолжат задание дикарей. Они придут на вершину и заберут то, что их по праву, и они бросят твою голову в море.

Два ряда острых зубов появились между чешуйчатых губ Бервина, он оскалился в улыбке.

«Я жду этого, дитя Тэн. Пусть Судьба подарит нам много лет борьбы».

Глава 48

«Атлас путешественника»

— Поверить не могу, что ты все это устроил, — ворчал Амос, бродя по лазарету. — Ты знал, что Тиннарка больше нет. Зачем тратить время, пытаясь починить то, что никому не нужно?

Амос все время, пока они спускались по горе, только ворчал. Хмурился из-за снега, проклинал ветер, плевал на камни. Он так хорошо ворчал, как и раньше. Каэл этого не понимал.

— Я думал, ты обрадуешься.

— Обрадуюсь? Пф, — бормотал Амос по пути в кабинет. Он добрался до двери и замер. — Вы кто такой?

— Бейрд, бард-попрошайка! — раздался бодрый ответ. — Мой голос меду подобен, и весь шепот земли рядом с ним звучит жалко.

— Конечно, — сказал Амос. Он покачал головой и вернулся в главную комнату. — Зачем вести с сбой столько странных людей? Ты не мог взять хоть одного нормального?

— Это мои друзья, — сказал Каэл так резко, что удивился сам. — Если бы ты поговорил с ними, а не фыркал, то они бы тебе понравились.

Амос смотрел на камин мгновение, а потом опустился на край кровати Каэла.

Он смотрел, как Амос хмурится, как его взгляд пустеет. Каэл сел рядом.

— Я тоже скучаю по Роланду.

Он почти всю ночь в Тэнхолде горевал по Роланду. Его слезы были знакомыми, словно сердце этого ожидало. Они обжигали, но не так сильно, как должны были. Может, потому что Марк и Лэмот были мертвы.

Может, отмщение смягчило удар.

— Роланд… — Амос выдохнул имя. — Знаешь, почему я не хочу встречаться с твоими друзьями? В этом нет смысла. Как только кого-то полюбишь, их у тебя забирают. Смерть ждет всех нас.

Каэлу не нравился его рассеянный взгляд.

— Дед?

Он покачал головой. Его рука грубо хлопнула Каэла по колену.

— Не слушай меня. У тебя еще многое впереди. Любовь может исцелять и ломать.

Его слова были знакомы.

— Ты слышал историю о целителе Калхамосе?

Амос фыркнул почти со смешком.

— Барды эту любят, да? Не могут перестать болтать о бедном Калхамосе с половиной сердца. Если бы они знали, как жить с разбитым сердцем, так быстро не болтали бы чушь, — он нахмурился, увидев смятение на лице Каэла. — О, не говори, что ты так глуп. Калхамос и целитель? Не помнишь, как я рассказывал, почему я изменил имя?

— Ты мне не рассказывал… ничего такого не рассказывал! — пролепетал Каэл. — Хочешь сказать, что ты — целитель Калхамос?

— Пытаюсь, но ты не слушаешь!

Каэл не мог в это поверить.

— Сколько тебе лет?

— Очень много, — проворчал он. Его глаза прищурились от вопроса на губах Каэла. — Нет, нет, звучит не очень красиво, но поверь: ты не захочешь жить вечно. И ты не сможешь. У тебя нет дара для этого.

Странно. Помнится, некий ворчливый старик говорил, что у меня есть талант к исцелению.

Амос недовольно выдохнул.

— А что мне было делать? Сказать правду?

Каэл вскинул руки.

— Да. Я лучше знал бы все с самого начала. Я не ребенок, меня не нужно защищать.

— Ладно. Если ты так хочешь правду, вот она, — Амос вытащил из туники смятый клочок пергамента.

Каэл заметил слова на одной стороне, ему этого хватило. Он знал раньше, чем Амос начал читать, что письмо от Сезерана.

— «Вырасти его, защити его. Однажды Килэй придет за ним. Когда она это сделает, отпусти его». Вот, — он отбросил письмо. — Вот твоя правда. Теперь лучше?

Нет. Его подташнивало.

— Откуда Сезеран знал? Откуда знал обо… всем?

Амос фыркнул.

— Он сказал, что украл ее будущее. Я предупреждал его, что это не к добру. Потому многие не…

— Погоди, — перебил Каэл. Это было похоже на слова Бейрда. — Чье будущее Сезеран украл?

— Килэй, — проворчал Амос, хмурясь. — Он сказал, что, если не может получить твое, то ее — будет лучшим вариантом. Он сказал, что она найдет тебя однажды, а потом вы будете привязаны или как-то так.

Каэл упал бы, если бы не сидел на кровати. Тысяча вопросов роилась в голове, и он не понимал, как можно было украсть чье-то будущее? Но один вопрос был громче других.