Страница 91 из 106
— Не работает, — ворчал он, тыкая пальцем. — Почему не работает?
— Нужно немного подождать, глупый кот. Нет, смотри…
Она схватила его за запястье и заставила склонить руку с мясом к огню. Он вытянул шею и ерзал, пока Килэй удерживала его руку.
— Уже, драконесса?
— Нет еще.
— Но…
— Терпение, — прорычала она.
Она отпустила. Сайлас прижал ногу к губам.
— Ай! Горячо! — он сунул горсть снега в рот и попытался снова укусить.
Килэй закатила глаза. Она заметила проходящего Каэла и отклонилась.
— Куда ты?
Он тяжко вздохнул.
— Бороться с силами иного мира и зимой.
Она улыбнулась.
— Передавай ей мою любовь.
Каэл дернул ее за хвостик, проходя мимо.
Гвен была в отдельном укрытии в центре лагеря дикарей. Проем закрывали шкуры медведя и волка. Голова медведя была над входом, словно рычала, пока он приближался, скаля зубы.
Свет одной из самодельных ламп мастеров сиял из-за двери из шкур.
— Гвен? Можем поговорить?
— Ладно, — прорычала она.
— Насчет завтра. Я хотел убедиться, что ты помнишь, что должна… — он замолчал. Он так сосредоточился на шкурах на проходе, что не сразу понял, на что смотрит.
Гвен стояла спиной к нему, на ней были лишь штаны. Все мышцы на ее спине было видно, они напряглись, когда она склонилась за туникой. Он видел, где узоры с ее рук заканчиваются на шее, дальше шла бледная и чуть веснушчатая кожа.
Кольцо шрамов на ее правой лопатке выглядело как натянутый лук. Каждый был идеально круглым, размером с большой зуб.
— Килэй тебя на самом деле укусила, — сказал он, с трудом веря в это.
— Она могла отправить меня в иной мир ревом и вспышкой огня. Но она забросила меня на выступ скалы, — проворчала Гвен, надевая тунику. Мягкий материал скрыл ее шрамы. — Я час выбиралась из-под камней и снега, отец запер меня в замке до конца зимы, пока раны исцелялись… но могло быть хуже.
Она ухмыльнулась и развернулась. Она закатала рукава туники до локтей, глядя на него.
— Наверное, только ты во всем королевстве зашел бы к женщине без туники и спросил бы ее про шрамы.
Жар опалил лицо Каэла.
— Я… ты сказала, что я могу зайти.
— Да.
Он не понимал, почему она ухмылялась, почему ее глаза так яростно сияли. Но требовалось много смелости, чтобы не выбежать наружу.
— Я хотел поговорить с тобой о…
— Мне не нравится твой план, болван, — сказала она, скрестив руки. — Я не вижу смысла так готовиться к бою, в котором мы легко победим.
Он уже не помнил, сколько раз ей это объяснял.
— Дело не в победе, а в безопасности нашего народа.
— Нашего?
— Да. Твои дикари, может, переживут полеты через врата, но мои друзья не так сильны. Я не буду рисковать ими, когда есть вариант лучше.
Она вскинула бровь.
— Уничтожить замок — лучше?
— Замки можно отстроить, — сказал он сухо.
— И тела.
— Это не… — он дернул себя за волосы, но раздражение все равно вырвалось рычанием. — Я делаю как лучше. Ты можешь хоть раз мне довериться?
— Не думаю. Меня нужно убедить.
У него заканчивалось терпение, гнев бурлил на дне. Он пытался держаться.
— Не нужно. Тебе нужно замолчать и делать, как я скажу. А потом ты мне еще спасибо скажешь.
Она подошла ближе.
— Почему это?
— Потому что Титус будет мертв, и тебе не придется меня больше видеть. Мы пожмем руки и разойдемся, твой народ пойдет за своими выдуманными врагами вершин.
— Почему я не могу поблагодарить тебя сейчас?
— Вряд ли ты…
Каэл не мог дышать. Он не сразу понял, почему. Он быстро получил ответ, когда попробовал вдохнуть, и губы Гвен крепче прижались к его губам. Они были сильными, как и она, двигались грубо, как ее хватка. Ее пальцы впились в его рубаху на груди, зубы задели его губу.
А потом она оттолкнула его.
— Что за…? Зачем? — охнул он.
Она пожала плечами.
— Я тобой восхищаюсь.
— Это не причина просто… просто… Я не люблю тебя, Гвен!
Она посмотрела на него как на глупца.
— Я тоже тебя не люблю. Любовь тут ни при чем.
— При чем вообще?
Она скрестила руки на груди. Ее глаза смотрели в его.
— Куда ты пойдешь, закончив тут?
Он еще не думал об этом. Лучше было остаться в Тиннарке, раз графиня знала о нем. Но мог ли он остаться в Тиннарке? Он видел столько оттенков королевства. Мог ли он вернуться в серо-коричневую местность? Что он будет делать с Амосом и Роландом? И Килэй ненавидела горы, он не мог просить ее остаться с ним в Тиннарке.
— У тебя есть дом среди дикарей, если хочешь, — Гвен смотрела на его лицо и легко замечала его сомнения. — Мой народ тебя слушает. Брат тебя любит. Если останешься, сможешь научить его править как Тэн…
— Чтобы тебе не пришлось? Чтобы ты днями убивала зверей и вешала их головы на стену? Нет, спасибо, — твердо сказал Каэл. — Я не буду давать тебе повод пропасть.
— Я не пропаду, — ухмыльнулась она. — Я буду возвращаться… порой.
— О чем ты?
Ее шея покраснела, она пожала плечами.
— Мы с тобой — хорошая пара. То, что мы не любим друг друга, не значит, что мы не можем… работать вместе.
Каэл не сразу понял, о чем она. А потом не смог в это поверить.
— Я не буду на тебе жениться, Гвен. Я не хочу править дикарями или жить в замерзшем замке. И я не хочу проводить остаток жизни на вершине.
— Тогда чего ты хочешь?
— Килэй, — ее имя сорвалось с его губ искрами от углей. Она всегда была там, всегда горела в его сердце. Он не пожалел, что упомянул ее, даже когда Гвен рассмеялась.
— Паразитка? — она откинула голову и рассмеялась, показывая голубые вены на горле. — Ох, бедный дурак.
Каэл сжал кулаки, чтобы не ударить ее.
— Я не дурак. Я полюбил ее.
— Ты не можешь любить ее, — выдавила Гвен, смеясь. Увидев выражение его лица, она замолкла. Ее голос посерьезнел. — Паразитка красивая, да. Но она — не человек. Она не может дать тебе то, что я готова дать: жену, с которой состаришься, детей с твоим именем…
— Меня не волнуют дети, — резко сказал Каэл. Он вспомнил о Сезеране и Амелии, о том, как они расстроились, увидев в его глазах символ Райта.
Он не хотел такой жизни своим детям. Не хотел, чтобы они несли тот же вес, что давил на его плечи даже теперь, от вины нога была холодной под его ногами.
Лучше им и не рождаться.
Но Гвен не успокаивалась.
— А что ты будешь делать, когда твоя кожа начнет морщиться, а паразитка останется прекрасной? Она будет с тобой до конца? Будет вливать бульон в твой беззубый рот?
— Шептун может жить долго, — сказал Каэл, вспомнив историю, что Бейрд рассказал ему о целителе. — Я могу говорить сердцу биться.
— Тебе нужна причина, мастер. Ты — болван, который не мог повалить дерево, потому что думал, что его корни слишком глубоко, — Гвен ухмыльнулась. — Как ты убедишь свое сердце биться вечно?
Он не был уверен. Но одно знал точно:
— Я найду.
— Конечно.
Он уже не мог терпеть эту ухмылку. Еще немного, и он ее ударит.
— Веселись с паразиткой, — бросила она вслед, когда он отодвинул шкуры. — А, когда придешь в себя, приходи. Мое предложение будет в силе.
Каэл вырвался на снег, пытаясь отогнать ее слова. Он глубоко дышал, снежинки таяли от гнева, кипящего под его кожей. Его гнев так слепил его, что он не увидел Сайласа, пока не стало поздно.
Он врезался плечом в Каэла.
— С дороги, человек, — прошипел он, проходя.
Каэл был в ярости и не обращал внимания. Он сел на землю рядом с Килэй и даже не замечал, как снег начал пропитывать его штаны.
— Если в королевстве есть женщина еще невыносимее, то я сдаюсь. Я лучше спрыгну гор, чем встречусь с ней.
Килэй молчала.
И он продолжал:
— Как она это делает? Как можно было испортить приятный вечер? Она ужасна. В том-то и дело. Она абсолютно…
— Права, — тихо сказала Килэй. — Она права, ты знаешь. Насчет меня, насчет…всего.