Циклопы

Завянь хотелось крикнуть генералу: «Не думай, дед, не думай! Оставь в покое винтовку с оптикой, забудь о мести, Ромка сам нарвался!» Но он молчал. Думы генерала были сокровенными, глубоко личными, не  п о в е р х н о с т н ы м и.

Борис проявил тактичность. Решил, что генерал сам справится с желанием прикончить Коваля собственными руками. Остынет понемногу. Ведь глупо тратить остаток жизни на месть и тюремные нары.

Напротив генерала стояла невероятная компания с растерянными лицами (и одной мордочкой), в глазах у Зои блестели слезы. Лев Константинович скривился и потер скулу.

-  Мне надо позвонить дочери, сообщить, - проговорил и, встав, прошел в кабинет к домашнему телефону.

Завьялов деликатно спрятался внутри чужой души, представил как будто уши затыкает и зажмуривается...

Действительно -  оглох, как по приказу. Ни слова не услышал из разговора Константиновича с родственниками. Чувствовал лишь, как сумасшедше чужое сердце колотится в чужой груди, подрагивают руки. И очень-очень хочется курить!

«Открыв глаза» увидел, что Лев Константинович стоит напротив зеркала, невесело помолодевшее лицо разглядывает. «Что, Борька. Удивится Танечка, когда отца таким увидит?»

Генерал уже почти отошел от опасного для двух разбалансированных интеллектов зеркала, один последний, мельком, взгляд на его поверхность бросил...

И тут же упал на пол, закатившись под письменный стол!

Завянь только-только успел удивиться - чего это на лбу пенсионерского лица появилась крошечная красная точечка, испачкался он что ли? - а генерал, еще даже на пол толком не упав, орал:

-  Кеша!! Зоя!! Отходите от окон, прячьтесь по углам! Нас обстреливают!!

В крик вмешался звон разбитого стекла: в окне появилась небольшая аккуратная дырочка в окружении тонких трещинок. В стене напротив окна возникло жутковатое пулевое отверстие.

Лев Константинович, скорчившись под столешницей, поскреб ногами, чуть выдвинулся наружу и протянул невидимую нить от дырки в стекле до отметины в стене. Мгновенно прикинул направление полета пули...

И начал действовать.

Завянь почувствовал себя горошиной в огромной, трясущейся погремушке! Партизан-пенсионер перекатился по полу веретеном, добрался до двери и на корточках выскочил в гостиную, присел.

-  Все в порядке? - спросил ошалевших гостей, наверняка услышавших звон разбитого стекла и мягкий, чмокающий шлепок пули о стену. - Замрите и не шевелитесь. Я быстро.

Придерживаясь мебельных укрытий, Лев Константинович в два огромных, совсем тигриных, прыжка добрался до прихожей. Там встал во весь рост, взял с полки упрятанный под шарфами пистолет и буркнул: «Замри, Борька. Тебя тоже типа нет». Побежал на кухню, где одним уверенным рывком открыл окно и ловко выкатился на улицу.

Завянь уже казалось, будто он на американских горках. Сидит, виртуально вцепившись в поручни кресла-кабинки, вполне натурально чувствует, как от перепадов высоты и генеральской прыти захватывает дух.

Немного затошнило. Завянь понадеялся, что это тоже виртуальное впечатление, навеянное страхом и скоростью передвижений: Лев Константинович, на мягких тигриных лапах, скакал к забору, разделявшему его участок с нежилым соседским. Попутно, скорее, по образовавшейся привычке, с Борисом разговаривал:

«Тут бабушка одна недавно померла, - сказал, перепрыгивая высоченный, более чем двухметровый забор (Завянь машинально отметил, что стоит позаимствовать подобную технику преодоления препятствий), - родня никак наследство не поделит, дом заброшен...»

Генерал пружинисто приземлился между смородиновых кустов, согнулся и побежал к воротам через сухие заросли разросшегося чертополоха. Добрался до заржавелой полоски внутренней щеколды.

Перенервничавший Завьялов отважился привлечь к себе внимание:

«Лев Константиныч, а мы куда бежим-то?!»

«К елке, Боря, к елке, - с поразительно отрешенной невозмутимостью сообщил разведчик. - Я видишь ли, Бориска, по давней привычке господствующие высоты отмечаю, чисто рефлекторно определяю вероятные снайперские лежки. - Лев Константинович потянул за щеколду, открыл в непроницаемых глухих воротах крохотную щелку. Просочился на улицу. - Копаюсь, понимаешь ли, в огороде, - продолжил, чуть-чуть запыхавшись, - гляжу: ага, а вон на той высокой елочке удобное местечко есть. Березки-то тоненькие, веточки у них прозрачные... Старая высокая елка, Боря, единственное место, откуда мог вестись обстрел по кабинету либо гостиной».

Лев Константинович одним прыжком преодолел открытый участок от ворот до зарослей деревьев. Прижался к раскоряченному березовому стволу... осторожно выглянул.

Теперь Завьялов чувствовал себя участником киношного боевика. Переходя от ствола к стволу, то пригибаясь, то распрямляясь, то притворяясь деревом, разведчик шел к намеченной цели - огромному пятну густой разлапистой ели, хорошо заметной в прозрачном осеннем березняке.

До елки оставалось не более семи метров, Потапов распрямился и вышел прямо к лапам, совершенно не таясь.

«Опоздали мы, Бориска, - сказал, присаживаясь на корточки и трогая след от ботинка на влажной земле под могучими нижними ветками. Отпечаток получился четким, словно человек с верхушки приземлялся. - Ушел наш снайпер. - Лев Константинович подобрал с земли колючую веточку. Понюхал обломанный конец, пальцем по нему провел. - А он, пожалуй, здесь с раннего утра сидел, - сказал задумчиво. - Если не с ночи...  И был один. «Второму номеру» здесь спрятаться негде. - Контрразведчик покрутил головой, разглядывая прозрачные заросли, и внезапно усмехнулся: - Никогда не думал, что отказ от курения реально жизнь удлиняет».

«В смысле?» - уточнил Борис.

«Эх, новобранец-баранья-голова, - хмыкнул генерал. - Ты разве не заметил, что мы сегодня ни разу на крыльцо не сбегали?.. Твое влияние, Бориска, начинает благотворно сказываться - я сегодня еще ни одной папироски не выкурил. А если б выкурил... Беседовали бы мы с тобой уже на Небесах. Так-то вот».

«Да ну?!»

«Точно, точно, - оглядывая подступы к дереву, разглаживая примятые травинки, подтвердил Потапов. - Эта лежка точнехонько на двор выходит. Если б я покурить вышел или в огород... Ох, - генерал распрямился, прищурился в березняк, доходящий до автострады, и вздохнул всей грудью. - А к окну гостиной я подошел только один раз. Но в тот момент от забора полицейская машина отъезжала, и он не решился выстрелить».

«Так ты и на крыльцо выходил, - напомнил Боря. - Когда ментов встречал».

«То-то и оно что - ментов, один из которых, заметь, в форме был. Киллер же не дурак, Бориска, чтоб при таких свидетелях стрелять».

Генерал обошел дерево кругом, подобрал окурок, помял его в руках и выбросил: «Размок совсем, давно лежит, значит - чужой. - Постоял немного, всматриваясь вдаль, продолжил: - А киллер, Боря, пуганый, ученый. Знал, на  к о г о  отправили. Иначе не ушел бы после одного-единственного выстрела и промаха».

Лев Константинович отряхнул руки, обтер их о бедра и зашагал обратно, полный мрачных дум.

«Лев Константинович, это твой Коваль снайпера сюда отправил?»

«Он, сука, - хмуро подтвердил Потапов. - Решил сыграть на опережение. Ударил первым, чтоб наверняка».

«Боится, что ты за внука мстить пойдешь? Или все это из-за мемуаров?»

Разведчик хмыкнул:

«Из-за всего».

Генерал быстро пересек дорогу, дошел до своих ворот и, резко обернувшись, поглядел на лес: просвеченный солнцем березняк мирно покачивал заголившимися ветками.

«Лев Константиныч, объясни. Почему стрелок вообще решился пальбу открыть? К тебе полицейские приходили, ты уже мог рассказать о том, что Роман пытался выкрасть у тебя мемуары по приказу Ковалева».

«Полицейские слишком быстро ушли, Борис, - ответил генерал. - Если бы я начал выдавать серьезную информацию, они бы задержались. Запротоколировали показания. А могло быть и так: стрелок позвонил заказчику и попросил уточнить задачу под изменившиеся обстоятельства - появление полицейских. Коваль приказал стрелять. А теперь... - медленно произнес Потапов, - теперь он будет думать, что я сам захочу его достать. Без всяких полицейских, лично».