Циклопы

Генерал отлепил пальцы от подлокотников, свесил руки между колен и, разглядывая отбитые, содранные костяшки правой руки, сгорбился.

-  Роман приехал уговаривать меня продать этот участок. Я отказался.

-  И сразу в челюсть? - недоверчиво прищурился майор.

-  Ну почему же сразу... Вначале  п о т о л к о в а л и.

-  Но все же. Били-то зачем?

-  А достали они меня, майор, - грустно усмехнулся Константиныч и провел ребром ладони по кадыку: - Во как достали! «Продавай да продавай!» Я не выдержал... ну и послал по матушке.

Майор и участковый переглянулись, Вершинин на секунду смежил веки, кивнул: мол, подтверждаю, досаждали старику. Сосед наследников науськивал.

Выглядел Олег Семенович при этом весьма сочувственным. За старого приятеля стоял. Но тертого московского сыщика тем не менее не сбил с настроя.

-  Лев Константинович, - внимательно разглядывая отставного контрразведчика, сказал майор, - а вы после отъезда внука никуда не отлучались? Дома были?

-  Да, - скупо подтвердил Потапов.

-  Один?

-  Как видишь, - генерал развел руками, оглядел просторную единоличную берлогу, - один век коротаю.

Участковый неловко крякнул, поскреб в затылке и буркнул:

-  Ты это, Валентин Семенович, не того... не туда шагаешь. Лев Константинович человек заслуженный.

-  У вас есть личное оружие? - не обращая внимания на Вершинина, проговорил майор.

«Оп-паньки! - внутренне охнул Борис. Пистолет лежал под шапками в прихожей. - Приплыли мы, Константинович».

Генерал невозмутимо кивнул.

-  Есть. Наградной ТТ. Достать? - И усмехнулся: - Оружие, вы говорите, на месте преступления оставили?

-  Валентин Семенович! - гневно, не выдержав столичного напора, воскликнул капитан. - Роман - внук Льва Константиновича! Подумайте, что говорите!

И сыщик неожиданно сдался. Задумчиво поиграл бровями, достал из кармана визитку и положил ее на стол.

-  Не буду сейчас, Лев Константинович, вас лишними расспросами и канцелярщиной утомлять. Как только оправитесь, зайдите, пожалуйста, в прокуратуру, там и поговорим. На визитке все мои координаты. Вы сами сообщите родственникам о гибели родных или мне это за вас сделать?

-  Я сообщу. - Генерал опустил голову. - Когда можно забрать тела для похорон?

-  Они сейчас в судебном морге. Как только завершат все необходимые, мгм, процедуры, вас известят. Звоните туда не раньше вторника. Там сейчас столько...

Валентин Семенович не договорил, досадливо махнул рукой и, толком не попрощавшись, пошел на выход.

-  Лев Константинович, - склонился над Потаповым участковый, - вы как? Может, мне остаться с вами? Помочь чем-нибудь?

-  Нет, Олег, спасибо, уходи. Хочу один побыть. Провожать не буду, дорогу знаешь. Ворота как следует захлопни только.

-  Знаю, знаю. Вы если что - звоните! Прибегу.

-  Спасибо, друг.

...Из кабинета медленно вытекали гости. Иннокентий с бледными щеками, Жюли-Жози с поджатым хвостиком-метелкой, Зоя.

Зоя шла сама, циклопша тоже хотела видеть все ее глазами: Миранда наконец присутствовала там, куда ее не допускали! Не разрешали женщине с нестабильной психикой и оппозиционными настроениями путешествовать (хотя бы и туристкой) в чужие тела. Поставили на ней тавро запрета.

Теперь ее мечта сбылась. Она попала в прошлое, она участвует, видит, полнокровно подпитывается запредельными эмоциями.

Завьялову показалась гадкой столь откровенная жадность до впечатлений. Он-то сидел внутри генерала молчаливым сочувственным свидетелем и слово боялся вымолвить. Утешать он никогда не умел, с соболезнованиями к мужикам не лез.

Да и что тут скажешь? Крепись, Константиныч, Ромка все равно говном был? Или наврать: «Ох-ох-ох, какого парня потеряли...»

Константиныч, когда внука вспоминал, только маленьким его и представлял. О мужике с одутловатым, потасканным лицом не вспомнил даже на секунду.

К генералу подбежала собачонка. Лизнула свешенную руку.

Бледный Кеша отчетливо выпучил глаза, моргнул: жена совсем в собаку превращается.

Лицо Зои внезапно изменилось, она как будто обрела контроль над лицевыми мышцами - или Миранда это ей позволила? - с закушенной губой и смягчившимися чертами она подошла к Потапову. Остановилась напротив замершего в кресле генерала и негромко выговорила:

-  Мы все слышали, Лев Константинович. Вашего внука и невестку убили из-за нас?

-  Ну что ты, Зоенька, - печально усмехаясь, распрямился тот. - Ромка сам во всем виноват.

Скупо, без эмоций, Лев Константинович поведал девушке о причине своего появления в больничном морге. Невесело закончил:

-  Он сам нарвался. Про мертвых так не говорят, но мой внук, Зоя Павловна, был жадным тупым уродом. Полез туда, куда не следует. Замахнулся не по чину, вмешался в игры взрослых дяденек.

Лев Константинович встал, подошел к окну и некоторое время стоял ко всем спиной, разглядывая сад.

В комнате было абсолютно тихо, из-за забора послышалось негромкое фырчанье автомобильного мотора: столичный майор, видать, поговорив еще немного с участковым капитаном, отбыл.

Лев Константинович вернулся в кресло. Сурово поглядел на общество.

-  Вы знаете, кто убил ваших родных? - отважилась на вопрос Зоя.

-  Знаю, - кивнул Потапов.

-  Почему не сказали об этом полицейским?

Генерал пожал плечами.

-  Роману и Нонне уже ничем не поможешь. А ввязываться в бесполезную бодягу нет времени, я вам сейчас куда нужнее.

-  Но почему?! Вы же знаете убийцу!

-  Не убийцу, а заказчика, - покачал головой Потапов. - И это есть большая, недоказуемая разница.

«Лев Константиныч, - впервые вступил в разговор Завьялов, - а ты уверен, что заказчик именно твой Ковалев?»

«Абсолютно, Боря, абсолютно. Эти два недоумка, выйдя отсюда, сразу же с ним по телефону связались. Я уверен. Не знаю только, что дальше произошло... Ромка с выбитой челюстью разговаривать не мог, значит, Нонка расстаралась. Растрещалась. Чего уж там она заказчику наплела, одному богу известно. Могла пожаловаться и наврать, что я из Ромки признание выбил. Доказательства, так сказать, на лице. Могла сказать, что я сам обо всем догадался и Коваля вычислил...»

«Они что, такие реальные дуболомы?! - искренне удивился Завьялов. - Не понимали, что при любых заказах убирают связующее, а тем более слабое звено?»

«Они, Борис, не знали, насколько все серьезно. Думали, увлекся старый маразматик мемуарами, дурью мается, бумагу портит... А там все, Боренька, всерьез. Без дураков. Хотя... я, по правде говоря, не все в воспоминания пока включил. Думал еще только - писать или пусть живет спокойно гнида?»

«А что там было, Лев Константинович? То есть будет или есть».

«Да так... - привычно вильнул матерый контрразведчик. - Недавно сняли гриф секретности с одной старой операции, я в архивах покопался, нашел несоответствия. Догадался, кто мою группу подставил».

«На Великой Отечественной?»

«Воин, Боря, и потом хватало, - ушел от конкретного ответа генерал. - Я позже с материалами, бог даст, поработаю и покумекаю: что можно освещать, а чему еще время не пришло».

Если учитывать, что привычно секретничал Лев Константинович с человеком, засевшим в его мозгах, позиция, мягко выражаясь, наивная. Перед мысленным взором Бориса как будто замелькали кадры боевой фотохроники: растерянные либо озверелые лица потных мужиков в запыленной, присыпанной песком одежде, барханы, пальмы, дохлый ослик... Полутемный кабинет с засиженным мухами портретом заграничного президента. Графин с противной теплой водой. Расспросы, уговоры, шантаж, посулы...

Но это прошлое. Оно проскочило, промелькнуло, почти не затрагивая сердца. Завьялова больше тревожила то и дело появляющаяся картина знакомого оружейного ящика. Того самого, откуда они позавчерашней ночью пистолет достали.

Помимо наградного ТТ в железной коробке хранились пожившая двустволка с потертым прикладом и современная охотничья винтовка с оптическим прицелом. Боезапас в нераспечатанных картонных упаковках.